Легкомысленное пари

– Он там, через дорогу, справа, – отвечала Филиппа, в который раз благословляя судьбу за преимущество в росте. Чуткий Битей деликатно подрагивал в ее руках, позванивая безделушками на своем изумрудном ошейнике.

Нора тянулась на кончиках пальцев, чтобы рассмотреть маркиза поверх голов, и наконец, совершенно неожиданно, маркиз попал в ее поле зрения.

– О, он действительно великолепен!

– Я знаю, – отвечала Филиппа с самодовольной улыбкой. Интересно знать, где он скрывался столько времени. – Последние несколько сезонов, присутствуй он на них, могли бы быть более интересными.

– Да, но и эти сезоны были для тебя не такими уж безрадостными, – заметила Нора, посмеиваясь.

И это было правдой. Филиппа наслаждалась уже в первый сезон после траура, хотя и любила Алистэра, но их счастье оборвалось так внезапно… Филиппа знала, ей придется опять выйти замуж, но рутина будущего брака пугала ее, как грозовая туча над головой. Ей решительно не хотелось связывать себя. Наконец-то она выстрадала право распоряжаться самостоятельно своим капиталом, могла свободно флиртовать, могла танцевать до зари, не опасаясь погубить свою непорочную репутацию, как это бывает у юных незамужних леди.

Конечно, ее родители, виконт и виконтесса Кэр, надеялись, что она составит хорошую партию и подарит им несколько внуков-наследников. Но Филиппа отвечала, что для этого ей нужен совершенно особенный тип джентльмена: богатый, титулованный, самый заметный представитель лондонской верхушки! И пока такой не появится, ее родителям лучше заниматься своими делами. Папе – недвижимостью и биржевыми играми, а маме можно съездить в Бат или Брайтон, где воды такие же бодрящие, как и джентльмены, съезжающиеся на них.

И поэтому ее родителей несказанно обрадовало появление маркиза Бротона, которым их дочь мгновенно увлеклась.

– Говорят, он отсиживался в своем имении. Какая жалость… – заметила Филиппа.

– В котором из них? – спросила Нора. – Говорят, у него их дюжина…

– Не все ли равно? Важно лишь, что раньше его с нами не было, а теперь он здесь… – Довольная улыбка заиграла на ее губах.

– Конечно, – согласилась Нора. – Но так ли он хорош вблизи, как на расстоянии? Ты уже была ему представлена?

– Нет еще, – сказала Филиппа. – Но он сам представится мне, и очень скоро…

Нора удивленно взглянула на нее:

– Как ты можешь знать это?

– Смотри.

Как только прошли последние из оркестрантов, Филиппа откровенно сфокусировала взгляд на маркизе.

– Раз… два… – Она надменно изогнула бровь, лукавая усмешка приподнимала уголки ее рта. – Три… четыре… – Ничуть не стесняясь, она поймала его взгляд и продолжала удерживать, не краснея, разве что порозовела и похорошела. – Пять! – Отвернувшись, Филиппа обратилась к Норе: – Скоро он представится сам, теперь уже совсем скоро… – Она ничуть не сомневалась в своих чарах. – А пока не отведать ли нам мороженого? Здесь так жарко из-за всех этих, – она сделала небрежный жест рукой, – людей…

Филиппа передала ворчавшего Битей ожидавшему неподалеку лакею и повела Нору к одному из павильонов. Уголком глаза она видела, как маркиз направился в их с Норой направлении. Теперь он находился на расстоянии добрых двадцати футов от них и двигался, как охотник за своей добычей. Филиппа украдкой стянула перчатку с руки Норы – да так, что та даже не заметила, – и уронила на землю. (Не могла же она позволить собственной перчатке упасть в грязь?!) Маркиз уже приближался…

Она замедлила шаг и снова стала считать, но уже в обратном направлении:

– Пять, четыре…

Он находился уже в нескольких футах от перчатки.

– Три… два… один…

– Извините, леди… – Незнакомый и такой сильный, глубокий мужской голос с теплыми модуляциями…

Филиппа обернулась, играя улыбкой. Но это не был маркиз.

– Возможно, вы обронили это? – спросил долговязый джентльмен, обладатель сочного теплого голоса, держа перчатку Норы, испачканную землей.

– Благодарю вас, – сказала Нора с улыбкой, узнавая собственную перчатку. – Я и не заметила, как уронила ее, мистер…

– Мистер Уорт, – ответил тот, снимая шляпу.

– Мистер Уорт, – повторила Нора, но Филиппа просто не слышала этих переговоров.

Сузившимися от гнева глазами она наблюдала точно такой же эпизод с участием маркиза Бротона. Он галантно подавал упавший ридикюль очаровательной юной леди, слегка касаясь при этом ее руки…

Неужели он угодил в сети этой наглой интриганки – леди Джейн Каммингз?! Нет, это просто злой рок какой-то!

Глава 2

Соперничество между Филиппой Беннинг и леди Джейн Каммингз имело давнюю историю, никто точно не знал, с чего все пошло. Некоторые полагали, что здесь замешан какой-то юный повеса, предпочетший одну другой. Но были и те, кто считал, что все началось еще раньше, в школе для благородных девиц миссис Хэмфри. Школу эту якобы раздирали две противоборствующие группы с оголтелыми предводительницами – Филиппой и Джейн, имевшими сильные кулачки и острые язычки, а заодно и чересчур прыткое воображение, что совершенно не подобало юным леди благородного статуса. Другие говорили, что соперничество началось еще раньше – в утробе их матерей, которые тоже немало покуролесили в период созревания и сражались между собой за лидерство. Как бы там ни было, но Филиппа Беннинг ненавидела леди Джейн и наоборот, и все любили посудачить на эту тему.

Филиппа поначалу несколько заслонила Джейн: она начала выезжать в свет уже в семнадцать, а герцогиня, мать леди Джейн, не позволила дочери появиться там раньше восемнадцати. Но Филиппа быстро составила партию, быстро овдовела и была вынуждена соблюдать траур в тот год, когда дебютировала Джейн. Когда же у Филиппы закончился траур, леди Джейн пришлось стать сиделкой для своей матери, которая умирала долго и мучительно. А потом пришел черед Джейн надеть траур… Таким образом, минуло несколько сезонов, прежде чем Филиппа и леди Джейн столкнулись на светской арене и стали соперничать.

Преимуществом Филиппы было ее свободное положение вдовушки. Однако, хотя обе леди и были одного возраста, за леди Джейн сохранялось преимущество новизны, поскольку она начала выезжать в свет позже.

Каждая леди брачного возраста примыкала либо к лагерю Филиппы, либо леди Джейн. И каждому джентльмену было известно, что между ними пролегла разделительная черта. И поэтому, когда один джентльмен привлекал к себе внимание обеих вышеупомянутых леди, это было чревато потрясениями в обществе.

После печального инцидента в парке Филиппа чувствовала себя страшно оскорбленной, считая, что у нее больше прав на маркиза, раз это она первая увидела его в тот день. И потом, это она, Филиппа, строила ему глазки, и он уже направлялся к ней… Но эта интриганка догадалась вовремя уронить свой противный ридикюль! Однако Филиппа ни за что не позволит ей торжествовать.

Сейчас ей предстоит новая встреча со своим кумиром – в салоне леди Плесси, куда Джейн, разумеется, не приглашена. Салон леди Плесси был всецело ареной Филиппы. Сюда являлись раскованные господа в надежде завести новую интрижку. Разумеется, для них леди Джейн была бы самой желанной гостьей, но леди Плесси благоволила к Филиппе.

И вот она дождалась.

– Маркиз Бротон, – объявил имперской наружности дворецкий.

Филиппа Беннинг не успела составить никакого плана, в голове у нее не было ничего определенного, кроме стойкого желания быть представленной этому великолепному джентльмену. Между тем публика в салоне мирно беседовала в ожидании ужина. Едва Бротон успел отдать гостям поклон, как Филиппа уже двинулась ему навстречу, протягивая руку и восклицая:

– Добрый вечер. Я Филиппа Беннинг. А вы, конечно?.. Иногда такой прямой подход оправдывает себя.

Бротон мигнул раз, другой, затем откашлялся и склонился над ее рукой, говоря:

– Бротон. Рад видеть ваши перчатки в целости и сохранности.

Этими словами он заслужил ослепительную и понимающую улыбку Филиппы.