Скажи «да», Саманта

— Где вы были, Саманта? Мы вас заждались.

— Мне нужно было кое-что сделать дома, — сказала я.

Я не собиралась признаваться в том, что пришлось готовить для папы ленч, поскольку наша приходящая помощница миссис Харрис по субботам к нам не являлась — в этот день бывал дома ее муж.

— Ну, теперь вы здесь, — сказала одна из дам, — и это очень хорошо, потому что леди Баттерворт намерена произнести речь ровно в два часа, а поскольку она приведет сюда гостей из замка, то надеется, что все мы соберемся и будем изображать толпу слушателей.

Я знала, что большинство покупателей появится позднее и не раньше, чем они вымоют посуду после ленча и принарядятся в свои лучшие платья, но могла понять и леди Баттерворт, которая не желала адресовать свою речь, можно сказать, в пустоту.

— А разве у нее много гостей? — удивилась я. Не в ее обычае было принимать в замке большие компании, за исключением Рождества, когда к ним съезжались все родственники.

— Да, она так сказала, — ответили мне. — И она очень возбуждена. Должно быть, это какие-нибудь важные особы.

Это звучало интригующе.

В то же время у меня были на этот счет некоторые сомнения. Мне еще не приходилось видеть, чтобы в замке гостили важные особы. Впрочем, я не могла об этом судить, потому что видеть гостей из замка нам доводилось по воскресеньям в церкви, да и то, вероятно, туда являлись далеко не все из них.

Без пяти минут два я увидела леди Баттерворт, вышедшую в окружении довольно большой компании из парковых ворот замка, которые вели прямо к лужайке, где разместились торговые киоски.

Замок служил весьма подходящим фоном для церковного базара, его серые каменные стены выглядели мрачно и в то же время величественно. А публика, находившаяся снаружи, была милосердно избавлена от необходимости лицезреть ужасающе пестрые ковры или бархатные генуэзские шторы с причудливой бахромой.

Целая армия садовников, нанятых Баттервортами, регулярно подстригала живую изгородь из тиса. Кусты сирени и жасмина походили на розовато-лиловые и белые благоухающие островки, а высаженные еще моей бабушкой миндальные деревья с их белыми и розовыми цветами казались воплощением поэзии.

Когда леди Баттерворт с компанией подошла к нам, я услышала мужской голос, который произнес, как мне показалось, несколько аффектированным тоном:

— Все это истинно по-английски!

А кто-то другой, точно поддразнивая, возразил:

— Только не говорите мне, Джайлз, что вы не привезли с собой фотоаппарат.

— Пойду-ка я схожу за ним, — ответил мужчина.

К этому времени вся компания приблизилась к помосту, служившему трибуной, и леди Баттерворт не без труда взобралась на него, а мы все сгрудились вокруг, точно стадо овец, пожирая глазами гостей из замка.

Это и впрямь было пестрое сборище, ничего подобного я доселе не видела. Женщины были очень привлекательны, чтобы принадлежать к числу друзей сэра Томаса и леди Баттерворт.

Мужчина, которого назвали Джайлзом, повернулся, чтобы идти в замок, но леди Баттерворт, заметив это, окликнула его:

— Вы не должны уходить сейчас, мистер Барятинский, по крайней мере, пока не выслушаете мою речь!

— Да, конечно! — ответил он с улыбкой.

Это был человек довольно привлекательной наружности, худощавый и элегантный, с темно-каштановыми волосами, которые были откинуты назад и открывали высокий лоб. В разговоре был упомянут фотоаппарат, и я подумала, что человек этот выглядит весьма артистично. Я заметила, что у него длинные пальцы, а на одном из них надет перстень с зеленым камнем.

У нас было достаточно времени, чтобы обозреть компанию из замка, пока папа, прежде чем дать слово леди Баттерворт, благодарил ее за предоставление в аренду земель замка и превозносил ее щедрость и доброту.

Леди Баттерворт, улыбаясь, выслушала эти приятные слова, а затем с воодушевлением призвала всех не жалеть денег на покупки, с тем чтобы избавить церковь от финансовых затруднений, поскольку в будущем году предстоит многое сделать.

Все это я слыхала уже не раз и потому не особенно прислушивалась к ее речам. Я разглядывала гостей замка, и мне все яснее становилось, насколько дилетантски выглядит мой наряд из зеленого муслина по сравнению с платьями приезжих дам. К тому же мне сразу стало ясно, что моя шляпка довольно аляповата и вдобавок велика не по моде: на большинстве дам были маленькие элегантные шляпки, плотно прилегавшие к ушам наподобие шлемов, и из-под них у щек выбивались лишь отдельные завитки волос. Платья на дамах также были гораздо проще и строже, чем мое. В минувшем году талия поднялась чуть выше, но юбка удлинилась, мое же платье было чересчур коротко и чересчур широко.

«Все у меня не так, как нужно», — со вздохом подумала я и стала соображать, как бы мне незаметно спрятаться в кусты, чтобы убрать со шляпки водяные лилии.

Я все еще размышляла над своим внешним видом, когда леди Баттерворт закончила, наконец, говорить, что, естественно, послужило сигналом для шквала аплодисментов.

Затем она приняла букет цветов от ребенка, которому в последний момент, по-видимому, расхотелось выпускать его из рук, и открыла торжественное шествие по киоскам в сопровождении моего отца и потянувшейся вслед за ними вереницы гостей.

Леди Баттерворт здоровалась за руку со всеми продавцами киосков, словно бы и не встречалась с ними всего лишь час назад, когда мы готовились к торговле. Она не жалела денег на покупки, так что бедному папе и гостям пришлось нести за нею подушечки, шерстяные джемперы и купленные ею овощи с ее же огородов.

Когда она дошла до киоска, в котором торговала я, то поздоровалась за руку с моими помощницами, а мне лишь улыбнулась.

— Я знаю, ты весь день хлопотала, Саманта, — снисходительно обратилась она ко мне. — Предложи мне какой-нибудь из этих восхитительных кексов. Я хочу, чтобы выручка пасторского киоска была больше, чем у других.

— Вот этот кекс мы оставили для вас, леди Баттерворт, — сказала я.

— Он выглядит соблазнительно и непременно понадобится нам к чаю. Быть может, ты, Саманта, будешь столь любезна и отнесешь его в замок?

— Да, конечно, — ответила я.

Затем она повернулась и стала решать сложную задачу — купить ли ей еще лавандовых подушечек или остановиться на шарфе, крайне неудачно связанном одной из пожилых деревенских дам.

Я раздумывала, нести ли мне кекс в замок прямо сейчас или подождать, когда подойдет время чая, но тут мои размышления прервал чей-то голос:

— Я как будто слышал, что леди Баттерворт назвала вас Самантой? Это очень необычное имя.

Я удивленно подняла взгляд и обнаружила, что ко мне обращается человек, которого гости называли Джайлзом.

— Да, это мое имя, — довольно глупо ответила я.

Он смотрел на меня так странно, что я почувствовала смущение. Джайлз молчал, и я тоже не знала, что сказать. В то же время у меня было такое чувство, будто сейчас что-то должно произойти.

Расплатившись за кекс и за другие покупки, леди Баттерворт обратилась ко мне довольно резко:

— Я полагаю, Саманта, что тебе лучше отнести кекс в замок немедленно, а не то он может испортиться на солнце, и к тому же здесь полно мух.

— Да, конечно, леди Баттерворт.

Я обрадовалась случаю сбежать отсюда, потому что внимание этого странного человека меня смущало.

Итак, я взяла кекс и, обойдя киоски сзади, направилась к замку. Дойдя до края лужайки, где киоски кончались, я поняла, что иду не одна: Джайлз шел следом за мной.

— У меня жуткое предчувствие, — сказал он с улыбкой, — что нас заставят съесть это отвратительное кулинарное изделие, хотим мы того или нет.

Я хихикнула.

— Леди Баттерворт обожает кексы с глазурью, так что, ей, должно быть, ваша помощь не понадобится.

— Надеюсь, вы правы. Я терпеть не могу сладости.

— Оттого-то вы, наверное, такой худой, — сказала я, не подумав, и испугалась, что он может счесть бесцеремонным с моей стороны столь личный выпад.

Он молчал, и я, чувствуя, что допустила бестактность, спросила нервно: