Скажи «да», Саманта

Как хорошо я помню этот холл! Когда я появилась здесь впервые, он произвел на меня неизгладимое впечатление.

Мэлдриты, должно быть, сказочно богаты. По-моему, он один из капитанов индустрии или что-то в этом роде.

Мраморные статуи великолепны. Питер оценил бы их по достоинству, впрочем, он их наверняка видел. Я уверена, что все вещи в доме Мэлдритов когда-нибудь оценивались у Кристи.

Прислуга в этом доме ведет себя дерзко и высокомерно. У меня сразу же пропадает охота оставаться в доме, где слуги окидывают гостей презрительным взглядом, точно назойливых мух.

Если у меня когда-нибудь будут слуги, то я велю им встречать гостей приветливо и радушно. Впрочем, я подозреваю, что людям, которых принимают у себя Мэлдриты, нет никакого дела до того, что думают о них слуги. По-моему, они их вообще не замечают.

Дом леди Мэлдрит прозвали «общественным рестораном». Она принимает у себя всех без разбору — представителей знати и лиц, пользующихся скандальной известностью, знаменитостей и людей, ничем не прославившихся. Сказано очень метко, но я над этим не слишком задумываюсь. Просто я слышала, как кто-то так говорил о ее вечерах, и это показалось мне забавным.

Раздумье девятое

Было совершенно ясно, что леди Мэлдрит обязательно пригласит Дэвида на вечер в свой дом, как только он благодаря своей книге стал одним из тех молодых людей, о которых «говорят весь Лондон». Я услышала о нем только потому, что все тогда обсуждали его книгу «Стервятники клюют свои кости». Это странное, несколько пугающее название, и оно было буквально у всех на устах. Модный дом «Пакэн» создал модель под названием «Стервятник», после того как книга Дэвида была напечатана отдельными выпусками с продолжением в воскресных газетах, а критики стали ее наперебой то хвалить, то ругать.

Я вспоминаю, как Джайлз велел мисс Мэйси непременно убедить Дэвида прийти к нему в студию, чтобы сфотографироваться.

— А вы знаете, где он живет? — спросила мисс Мэйси.

— Понятия не имею, — ответил Джайлз. — Поищите в телефонном справочнике, попробуйте обзвонить клубы. Он наверняка член «Уайта» или «Будлз».

— Я уже где-то видела его снимок, — вмешалась Мелани. — По-моему, его фотографировала Дороти Уайлдинг.

Она сказала это только для того, чтобы позлить Джайлза. Он конкурировал с Дороти Уайлдинг и не терпел, когда ей удавалось опередить его.

— Разыщите мне Дэвида Дарэма и поскорее! — приказал он мисс Мэйси.

— Если он таков, как я предполагаю, то не похоже, чтобы он согласился позировать фотографу, — возразила мисс Мэйси.

— Но если верить Мелани, то он уже кое-кому позировал, — сказал Джайлз и пристально посмотрел на Мелани.

Та смущенно пробормотала:

— Наверное, я ошиблась. Его, должно быть, снимал кто-то другой. Скорее всего, обычный фотограф-газетчик.

Я не очень внимательно прислушивалась к их разговору, потому что в то время Дэвид Дарэм меня не интересовал. Но поскольку Джайлз поднял из-за него столько шума, то после его ухода я спросила у мисс Мэйси:

— А кто такой этот Дарэм?

— Он из числа так называемых «рассерженных молодых людей», — ответила та. — Его первые две книги произвели некоторую сенсацию, но она не идет ни в какое сравнение с шумом, которой наделала эта его последняя книга. Такое впечатление, что он затеял крестовый поход против всех и вся! Он буквально исходит злостью в этой книге.

Она была явно раздражена поручением Джайлза, и я больше не стала ее ни о чем расспрашивать. К тому же я не рассчитывала, что когда-нибудь встречусь с этим писателем.

За то время, что я прожила в Лондоне, я познакомилась со многими молодыми людьми, но среди них не было ни одной сколько-нибудь значительной личности. Почти все они были очень молоды и хотели лишь танцевать и гонять на машинах. Все их разговоры были только о гвардии, о парадах и о том, что сказал полковник за обедом. Они были неизменно веселы, и мне нравилось танцевать с ними, но вряд ли кто-нибудь, даже дочь приходского священника из Литл-Пулбрука, мог причислить их к интеллектуалам.

Я думала про себя, что этот Дарэм, наверное, способен внушить человеку страх, но не опасалась того, что когда-нибудь столкнусь с ним, даже в том случае, если он придет в студию фотографироваться. Уж Мелани наверняка сделает все, чтобы заполучить его для себя.

Мелани имела обыкновение всегда добиваться того, чего хотела. Она вбила себе в голову, что хочет побывать в Эскоте в обществе какого-нибудь шикарного кавалера. Она только и говорила об этом всю неделю перед скачками и была вне себя из-за того, что ее туда никто не приглашает. Между тем среди ее знакомых был некий небогатый баронет, который волочился за нею, и через него ей удалось познакомиться с лордом Рауденом. После встречи с ним она вернулась чрезвычайно довольная собой.

— Он устраивает небольшой прием, — рассказывала она, — и, подумайте только, мы поедем с ним в экипаже! У него будет много шикарных гостей, так что мне нужно будет подобрать себе какой-нибудь сногсшибательный туалет.

— Вы бы лучше держались подальше от этого джентльмена, — раздраженно заметила мисс Мэйси.

— Это почему? — резко спросила Мелани.

— Сами скоро поймете, — ответила мисс Мэйси.

— Уверяю вас, я умею постоять за себя, — едко возразила Мелани.

— Это вам только кажется, — парировала мисс Мэйси.

Между мисс Мэйси и фотомоделями особой любви не было, но я старалась никогда не вступать с ней в спор. Я даже не выносила, когда они с Мелани начинали пикировку, а уж тем более не шла на это сама.

Но Мелани все-таки отправилась в Эскот со своим шикарным провожатым. Потом она рассказывала, что изумительно провела время и даже выиграла больше двадцати фунтов на скачках.

— Приятно выигрывать, особенно когда делаешь ставку на чужие деньги, — заметила мисс Мэйси.

— Кто же будет настолько глуп, чтобы ставить свои? — возразила Мелани со своей невинной рожицей рождественского ангелочка.

Как раз в ту неделю, когда в Эскоте проходили скачки, у Мэлдритов должен был состояться большой светский раут. Они пригласили Джайлза и попросили его привести с собой одну из его фотомоделей. Этот прием не давался в честь какого-либо особо именитого гостя, и Джайлз решил взять с собой меня, поскольку Мелани была занята, а Хортенз уже бывала у них раньше.

— Вам понадобится платье для коктейля, — сказал Джайлз. — Отправляйтесь к Пакэну и попросите дать вам напрокат что-нибудь сногсшибательное. Вечер у Мэлдритов — лучшая реклама в Лондоне.

Я послушно отправилась к Пакэну, и когда объяснила им, чего хочет Джайлз, они выбрали для меня фантастический наряд. Ткань платья была с серебристыми нитями, на голове у меня был изумрудно-зеленый тюрбан, отделанный серебром, а в ушах — громадные серьги с искусственными изумрудами.

Мне показалось, что все это смахивает на маскарадный костюм, в котором я выгляжу чересчур экстравагантно, и это смущало меня. Но Джайлз пришел в восторг.

— Я сфотографирую вас в этом платье завтра перед тем, как вы отнесете его обратно, — сказал он. — Такие снимки охотно берут в журнале «Вог».

Но даже его энтузиазм не помог мне избавиться от ощущения, что я одета чересчур броско и экстравагантно. Поднявшись по парадной лестнице особняка Мэлдритов, мы вошли в огромную гостиную. Хотя мы появились довольно рано, там было полно народу и шум стоял невероятный. Играл оркестр, и повсюду, где было хоть немного свободного места, люди танцевали. Кажется, нет такого времени суток, когда бы в этом доме не танцевали. В сообщениях некоторых газет описывались танцы даже во время завтрака.

Я же за завтраком не встречалась ни с кем, кроме постояльцев пансиона миссис Симпсон, а большинство из них принадлежат к тому сорту людей, с которыми танцевать не хочется.

Блестящие молодые люди, излюбленные герои колонок светской хроники, похоже, танцевали с той минуты, как только открывали глаза, и до тех пор, пока не приходила пора укладываться в постель.