Рабы любви

— Храбрость турецких войск вызвала симпатию и восхищение в Европе. Неудивительно, что в прошлом году Великобритания и Франция объявили войну России.

— Любая война несправедлива и жестока! — порывисто воскликнула Ямина.

Лорд Кастльфорд улыбнулся:

— Это женская точка зрения. Иногда война означает справедливость — именно ее мы и ищем, поддерживая турок.

— Надеюсь, что люди с обеих сторон, которых убивают на войне, оценят то, что вы для них делаете, — с усмешкой заметила Ямина.

Теперь уже не было никаких сомнений в том, что она ехидничает.

— Непохоже, чтобы вы всей душой поддерживали своих и моих соотечественников в этой войне, которая, напоминаю вам, началась со спора о защите святых мест в Иерусалиме.

— Этот вопрос был улажен два года назад, — резко произнесла Ямина.

Лорд Кастльфорд удивился ее осведомленности.

На его губах появилась легкая улыбка, и он сказал:

— Согласен, этот вопрос уладили британский, русский и французский послы. Но затем, как вам, несомненно, известно, русский посол, Меньшиков, потребовал для России условий, с которыми турки не могли согласиться. — Ледяным тоном лорд Кастльфорд продолжил: — Он был очень агрессивен, и, как мне кажется, намеревался поставить Турцию в унизительное положение.

— Вы и впрямь считаете, что… мы сможем победить в этой войне? — тихо спросила Ямина, и лорд Кастльфорд заметил небольшую паузу перед словом «мы».

— Непременно сможем! — ответил он. — Наши войска сильно пострадали в Крыму зимой, но теперь наконец мы становимся более организованными. И я не думаю, что пройдет много времени, прежде чем царь попросит о примирении.

Ямина больше ничего не сказала, и они поехали дальше.

Солнце согревало их лица, а запах цветов смешивался с легким солоноватым бризом, который дул с моря.

Девушка была легкой как перышко и грациозно держалась в седле, опираясь на руку лорда Кастльфорда.

— Вы часто ездите верхом? — спросил он, следуя за ходом собственных мыслей.

— Раньше довольно часто, — ответила Ямина. — Но сейчас — нет. Как приятно проехаться верхом на таком славном скакуне!

— Конь принадлежит послу, — объяснил лорд Кастльфорд, — а уж он знает толк в лошадях, как и во всем остальном.

— Вы восхищаетесь им?

— А кто же им не восхищается, когда он имеет даже большее влияние, чем сам султан? В прошлом довольно часто говорили, что сэр Стрэтфорд Каннинг— истинный повелитель Турции, и теперь, когда он вернулся, это по-прежнему так.

В голосе лорда Кастльфорда слышалось воодушевление, которого не было раньше.

Ямина взглянула на него.

Несмотря на свою внешнюю привлекательность, ее спутник выглядел сдержанным и суровым, и вдобавок — эта типично английская надменность… У большинства людей она считала эти качества малоприятными.

На мгновение теплота в его голосе поразила девушку — даже невзирая на то что она сочла его слишком себялюбивым, чтобы восхищаться другими.

Он не принадлежал к тому типу мужчин, которых она считала привлекательными. И в то же время она знала, что должна быть благодарна ему за спасение из очень трудной, если не сказать опасной, ситуации.

Они довольно долго добирались до того района, где жила Ямина. Но она прекрасно понимала, что лорд Кастльфорд поступил мудро, избегая улиц, на которых их могли бы подстерегать неприятности.

Сейчас они спускались между темными кипарисами и кустами с белыми и желтыми цветами.

— В следующий раз вы должны быть более осторожны, — сказал лорд Кастльфорд таким тоном, словно обращался к ребенку. — Очень опрометчиво отправляться за покупками, взяв с собой лишь одного пожилого слугу.

— Я не часто хожу на базар, — ответила Ямина. — Просто мой отец сейчас очень болен, и мне были нужны кое-какие травы. Я хотела посоветоваться с травником.

— Не лучше ли было бы вызвать врача? — спросил лорд Кастльфорд.

— В этих краях есть лекарства из трав почти от каждой болезни, — сказала девушка. — Многие рецепты передавались веками от отца к сыну. Они нигде не записаны, их нет в книгах, и все же они очень действенны.

— Но разве не рискованно принимать их, не посоветовавшись с врачом? — настаивал лорд Кастльфорд.

— Не более рискованно, чем слепо принимать назначенные врачом лекарства, — возразила Ямина.

Она умолкла, а затем, словно не смогла удержаться от насмешки, добавила:

— Судя по тому, что мы слышали о больницах в Скутари, тамошние врачи почти ничем не могут помочь раненым.

— В этом вы правы, — согласился ее собеседник. — Но, уверяю вас, несправедливо винить в этом лорда Стрэтфорда, как это делает британская пресса.

— Значит, британцы возмущены! — воскликнула Ямина. — Очень рада это слышать!

— Вполне готов признать, что административная волокита просто ужасна, — резко произнес лорд Кастльфорд. — В то же время нашего посла держали в неведении исключительно из зависти.

На мгновение он умолк, а потом уже более спокойным тоном добавил:

— Но супруга посла, леди Стрэтфорд, несомненно, пыталась исправить ситуацию, и теперь делается все возможное, чтобы помочь мисс Флоренс Найтингейл.

Ямина ничего не ответила, и через мгновение он удивленно спросил:

— Вы не слышали о мисс Найтингейл?

— Думаю, о ней все слышали, — ответила девушка. — В турецких газетах печатается много историй о ее героизме, хотя вообще-то здешнее население считает, что женщина должна носить паранджу. Их ужасает одна только мысль о женщинах — сестрах милосердия!

— А вас? — поинтересовался лорд Кастльфорд. — Вы не желаете присоединиться к мисс Найтингейл, чтобы не только облегчать страдания наших раненых солдат, но также раз и навсегда заявить, что женщинам есть место даже на войне.

В его голосе слышались язвительные нотки, словно он хотел ответить колкостью на колкость.

— Если уж на то пошло, на данный момент я тоже являюсь кем-то вроде сестры милосердия, — через мгновение ответила Ямина. — Мой отец тяжело болен.

— Мне очень жаль, — сказал лорд Кастльфорд.

— И поскольку я знаю, как я ему необходима, — продолжала Ямина, — я считаю, что женщины должны быть сестрами милосердия независимо от того, находится страна в состоянии войны или в состоянии мира,

— Здесь я должен с вами не согласиться, — возразил лорд Кастльфорд. — В прошлом нам всегда удавалось вести войны, не втягивая в это женщин. И, честно говоря, я абсолютно уверен, что на войне они скорее мешают, чем помогают.

Ямина улыбнулась, и эта улыбка, казалось, озарила ее милое личико.

— Именно это я и ожидала услышать от вас, милорд, — произнесла она, и в ее голосе слышалось удовлетворение.

— Вы хотите сказать, что я старомоден и полон предрассудков? — поинтересовался лорд Кастльфорд.

— Что ж, вы сами это сказали, — вежливо произнесла девушка, и у лорда Кастльфорда возникло чувство, словно они объявили друг другу войну.

Это не могло не позабавить его.

Девушка была такой изящной и милой, и он подумал, что есть в ней что-то загадочное и что-то, несомненно, восточное.

Может быть, загадкой были ее темные глаза. А может, тончайший аромат, состав которого было сложно определить — возможно, жасмин или тубероза, или же их смесь.

Он знал лишь одно — это был неведомый ему доселе аромат, обладавший странной притягательностью, которую он не мог объяснить даже самому себе. Также он ощущал, что ее тело очень гибкое, а не такое, как у большинства женщин, которые ходят, словно линейку проглотив.

— Не остановится ли ваша светлость здесь? — внезапно спросила Ямина.

Лорд Кастльфорд остановил своего коня и увидел впереди проём в городской стене. Он подумал, что дальше, должно быть, длинная лестница, построенная давным-давно, может быть, даже римлянами.

Мрамор потрескался и местами раскрошился, но все же здесь еще можно было ходить.

— Если я пойду здесь, — объяснила Ямина, заметив направление его взгляда, — то доберусь до своего дома намного быстрее, чем по дороге.