Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 2

На этот раз меня допрашивал все в том же помещении все тот же человек в темной рясе.

Он сидел за широким столом все в том же кресле с высокой жесткой спинкой. Я стояла перед ним. Это нервировало меня и увеличивало мою растерянность.

– Итак, – начал он, – В прошлый раз вы показали, что вам ничего не было известно о нашем правосудии? Так ли это?

– Да, – я сжала губы. Больше всего мне хотелось молчать, а раз уж это невозможно, буду говорить как можно меньше.

– Вы будете утверждать, что вам вообще мало что известно об Испании?

– Да, пожалуй, так.

– Почему же вы решили приехать сюда? Я почувствовала, что ладони мои вспотели.

– Об Испании мне рассказывали. Моя мачеха…

– А Санчо Пико не рассказывал вам об Испании?

– Да, и он…

– Какие отношения связывали вас? Да, отпираться, лгать не имело смысла.

– Близкие, – голос мой дрожал.

– Он рассказывал вам об Испании?

– Да. И мачеха.

– Поэтому вы решили приехать сюда?

– Именно поэтому.

Я все еще не понимала, чего же добиваются от меня. Но следующий вопрос раскрыл мне глаза.

– Санчо Пико много рассказывал вам об Испании?

– Да. Пожалуй.

– Он не говорил о нашей стране ничего дурного?

– Только хорошее. Он мечтал вернуться на родину. Если бы он говорил дурное, мы бы не решились поехать сюда с детьми.

– Ваша сестра находилась в любовной связи с господином Этторе Биокка?

– Нет! Насколько мне известно, нет. – А вы сами?

– Нет…

«В сущности, я говорю правду, – убеждала я себя. – Ведь наши совместные забавы вчетвером никак нельзя назвать „любовной связью“».

– Санчо Пико говорил с вами об испанском правосудии?

– Нет. Не помню.

– О святейшей инквизиции?

– Не помню.

– Не помните или не говорил?

– Пожалуй, не помню.

– В своих беседах с вами Санчо Пико хулил имя Божие?

Так! Значит, это все из-за него, из-за Санчо!

– Нет.

– Нет или не помните?

– Нет!

– Осуждал святейшую инквизицию, монахов и священников?

– Нет!

– Как вы полагаете, кто повинен в смерти вашей сестры?

– Не знаю. Если бы я знала…

– Вы полагаете, незадолго до своей гибели ваша сестра вела достойную нравственную жизнь?

– Она не совершила ничего дурного.

Он снова подает знак. Меня выводят. Допрос окончен.

В камере я начинаю размышлять. Все прояснилось. Правда, ясность эта очень уж нерадостная. Они хотят осудить Санчо! Кажется, они хотят обвинить его в смерти Коринны. Бедная Коринна! Во всяком случае, я, кажется, поняла, почему она погибла. Бедный Санчо! Как мог он быть таким недальновидным?! А я? Как могла я не понять, что в Испании он может подвергнуться преследованиям? Мне ведь достаточно известны его вольнодумные убеждения…

Коринна!.. Значит, им все же нужен был повод для того, чтобы арестовать Санчо. Конечно, нанятые в Кадисе слуги были подкуплены… Служанка, которую я тогда (Боже! как давно…) встретила, выходя из комнаты Коринны… Она отравила мою сестру… Стакан воды… Санчо обвиняется в убийстве… Я совершенно сломлена… Его я не спасу!.. А я сама?.. Удастся ли спастись мне самой? А Этторе, Нэн, Большой Джон?..

Глава сто двенадцатая

Новый допрос. Я чувствовала себя совершенно беспомощной.

– Итак, вы утверждаете, что ваша сестра вела вполне достойную нравственную жизнь?

– Я не знаю за ней ничего дурного.

– Не знаете, или же она на самом деле ничего дурного не совершала?

– Полагаю, что на самом деле.

Он оборачивается к одному из стражников и делает знак. Тот выходит из комнаты.

Молчание. Тишина. Только поленья потрескивают в камине. Меня знобит в тонком шерстяном платье. Что сейчас произойдет? Меня будут пытать? Принесут орудия пытки… огонь здесь… Только не это!.. Или… Меня осенила внезапная догадка. Сейчас я увижу Санчо! Это очная ставка…

То, что произошло затем, я долго вспоминала как самый ужасный кошмар в моей жизни, и понадобилось много других, еще более страшных событий, чтобы воспоминание это утратило свою ужасающую яркость…

Дверь распахнулась. Несколько стражников ввели в комнату троих – женщину и двух мужчин. Я тотчас узнала Нэн Бриттен. Руки ее были закованы в цепи, она была неимоверно худа. Ее морили голодом? Но никаких следов пыток я не заметила. Она рванулась ко мне, упала на колени, молча обхватила мои ноги, зарыдала. Ее оттащили.

Я сначала не могла узнать мужчин. Нет, это не Санчо. Преодолевая тошноту, я заставила себя вглядеться в их лица. О! Это были Этторе Биокка и муж Нэн, мой верный слуга Большой Джон.

Оба едва держались на ногах. Должно быть, их пытали, выворачивая конечности. На их лица невозможно было глядеть без ужаса. Им прижигали щипцами кожу. Глаза были выжжены, страшно зияли кровавые впадины… О!

Всех троих держали чуть поодаль от меня, перед столом, за которым расположился наш мучитель. Он обратился к Этторе:

– Вы господин Этторе Биокка?

– Да, – прозвучал слабый, до неузнаваемости изменившийся голос.

– Вы признаете, что находились в противоестественной интимной связи одновременно с доном Санчо Пико, герцогиней Райвенспер и ее сестрой, леди Коринной Карлтон?

– Да.

– Вы присутствовали при вольнодумных беседах, которые вел дон Санчо Пико?

– Да.

– Вы и сами поддерживали подобные беседы?

– Да.

– Вы и дон Санчо Пико склоняли герцогиню Райвенспер и леди Коринну к участию в подобных беседах?

– Да.

– Вы признаете, что дон Санчо Пико убил леди Коринну Карлтон посредством отравления?

– Да.

– Он хотел избавиться от нее по наущению герцогини Райвенспер?

– Да.

Я застыла в оцепенении.

Между тем кошмар продолжался.

Нэн и Большого Джона спросили, подтверждают ли они все вышесказанное. И, о ужас, они подтвердили. Пытки и мучения сломили их. Я была не вправе в чем-либо обвинять их. Меня ведь не пытали.

Инквизитор за столом сделал знак увести Этторе, Нэн и Джона. Нэн снова попыталась кинуться к моим ногам, но ей не дали. Бедная Нэн! Я от всей души простила ее. Когда всех троих увели, инквизитор снова обратился ко мне:

– А вы, ваша светлость, подтверждаете теперь все вышесказанное?

Первым моим естественным побуждением было крикнуть «нет». Затем я быстро подумала, да, могу признать, что вступила с Этторе и Санчо в интимные отношения, но буду отрицать то, что называют «вольнодумными беседами», равно как и причастность мою и Санчо к убийству Коринны. Но тотчас, к счастью своему, я вспомнила, ведь Санчо говорил, что попавший в канцелярию инквизиции не должен ничего отрицать, это только усугубит его ужасное положение. Нужно признавать все инкриминируемые тебе обвинения и каяться.

– Да, – прозвучал мой хриплый шепот. – Я все подтверждаю и раскаиваюсь искренне, – ужас развязал мне язык. – Но я умоляю, – прибавила я, – о встрече с представителями посольства моей страны…

Зачем я просила об этом? Конечно, мне откажут. Но, может быть, все же… Где мой сын Брюс? Ему не удалось добраться до английского посла?..

– Ваше желание будет исполнено, – прозвучало внезапно.

Я не верила своим ушам. Неужели я спасена?

Глава сто тринадцатая

Ночью я ни на миг не сомкнула глаза. Я спасена! Завтра, завтра… Меня освободят. Конечно, у них есть договоренность с посольством. Меня просто хотят попугать. Будем надеяться, что отпустят и Нэн и Большого Джона. А Этторе и Санчо? Нет, их уже не спасти. Но я все равно попытаюсь, насколько это будет в моих силах…

Утро. Наконец-то. Молчаливая тюремщица принесла мне завтрак. Я едва притронулась к пище. С нетерпением ждала я, когда же меня поведут на допрос. Но вот явился мой обычный провожатый. Я шла быстро, с гордо вскинутой головой. На мгновение я даже забыла о своих поредевших волосах, о своем изуродованном оспой лице.

Распахнулась дверь. Я смело шагнула вперед. И тотчас невольно отпрянула. В кресле рядом с креслом инквизитора сидел не кто иной как герцог Бэкингем. Да, тот самый, сумасброд, интриган, холодный циник, бывший некогда моим любовником. Его нарядный костюм, шляпа с пером, пышный завитой парик, аромат дорогих духов – все это так резко контрастировало с обстановкой канцелярии, с мрачными темными одеяниями…