Достойный любви

— Да, мадам, я знаю. Я прослежу, чтобы все было в порядке.

— Отбивные уже принесли?

— Да, мадам, из мясной лавки уже приходили.

— Смотри не пережарь их снова. Ты же знаешь, что Гвендолин не любит пережаренную баранину.

— Хорошо, мадам, — ответила Мэгги и подумала: «Представляю, как она взбесится, когда узнает о наследстве».

Тетя Фионнула вошла в кабинет и плотно прикрыла за собой массивную резную дверь. Как только тетушка ушла, Мэгги бросила щетку обратно в таз, вытерла руки о передник и нетерпеливо достала письмо. Дрожа от волнения, она снова и снова пробегала блестящими глазами по строчкам завещания.

Подумать только! Золотой прииск! И это не сон! Мэгги и Вильсон — владельцы золотого прииска!

Мэгги умиротворенно вздохнула и, словно баюкая дитя, крепко прижала листочек к груди. В одно мгновение старый привычный мир рухнул, открывая перед Мэгги неведомые сверкающие дали.

— Милдред ждет! — донесся из кабинета голос тети Фионнулы.

— Уже бегу, мадам.

Аккуратно свернув завещание, Мэгги положила конверт обратно в карман, поспешно встала и, подхватив таз с мыльной водой, пошла на кухню, весело напевая на ходу.

Золотой прииск! От одной мысли о письме душа Мэгги радостно трепетала. Этот день был самым счастливым в ее жизни.

— Золотой прииск?

— Да! Да! Золотой прииск! Ну, что скажешь?

Вильсон растерянно глядел на сестру и молчал.

Они сидели за столом на кухне и ужинали. Кроме них, в комнате никого не было. Для тети и ее дочерей накрывали отдельно в столовой.

Пока Мэгги взволнованно рассказывала ему о визите старого слуги и посвящала в подробности завещания, Вильсон, искусно орудуя вилкой, маскировал горошины у себя на тарелке, присыпая их жаренной картошкой. Он совсем не разделял восторга Мэгги. Получить в наследство шахту конечно же заманчиво, но и только. Какой с нее прок? Насколько Вильсон мог судить, тетушка Сисси была женщиной совершенно непрактичной, поэтому вполне вероятно, что шахта не приносит дохода. Вот если бы она оставила им не рудник, а деньги — огромную пачку хрустящих денег, — тогда, без сомнения, были бы причины радоваться.

— Так что ты конкретно собираешься делать с золотым прииском?

— Да тише ты! Еще никто ничего не знает. — Мэгги взяла вилку и принялась расчищать картофельную башню у него на тарелке.

— Не люблю я горох, — осторожно напомнил Вильсон, наблюдая, как сестра аккуратно вылавливает засыпанные картофельными ломтиками горошины и складывает их отдельно ровненькой горкой посреди тарелки.

— Горох надо есть. Он полезен для здоровья.

Вильсон вздохнул и приступил к погребению моркови. Мэгги ничего не замечала. Задумчиво улыбаясь, она мазала теплый кукурузный хлеб маслом. Мысли ее были далеко. Радужные мечты уже унесли ее в будущее. Она представляла, как они теперь заживут. У Вильсона нет обуви… Какие вопросы! Они купят ему туфли… Мэгги нужно новое платье — пожалуйста! А лучше два, или три, или…

— Так ты не говорила тете Фионнуле о том, что мы получили наследство? — спросил Вильсон.

— Пока не говорила.

— Ей это не понравится, — сказал Вильсон.

— Может, и не понравится, — согласилась Мэгги.

Она не знала, как тетя Фионнула воспримет известие, но твердо решила не отказываться от наследства ни при каких обстоятельствах. Ей хотелось вырваться на свободу и начать новую жизнь. К тому же, владея золотым рудником, она сможет послать Вильсона учиться в колледж и купить ему все, чего он только пожелает.

Тетя Фионнула ни в чем не отказывала Мэгги и Вильсону, вернее, обеспечивала их самым необходимым — то есть у них над головой была крыша, и им не нужно было заботиться о куске хлеба. Однако тетя совершенно недвусмысленно намекнула, что, как только Мэгги исполнится восемнадцать, ей придется самой заботиться о хлебе насущном. Вильсон при желании тоже мог оставаться у тети до совершеннолетия, однако в этом случае тетя Фионнула настаивала на необходимости обговорить дополнительные условия. Каждый раз, когда Мэгги думала о том, что случится, если она не сможет обеспечить себя и Вильсона, ею овладевал панический страх.

— А где она находится? Далеко? — Вильсон отпил глоток молока.

— Далеко, в Колорадо.

Вильсон поперхнулся, испуганно уставившись на сестру сквозь толстые стекла очков.

— А где это — Колорадо? Это очень далеко? — Он всегда был слаб в географии.

Мэгги кивнула. Она уже пыталась рассчитать по карте, сколько миль до Колорадо, но так и не смогла. Колорадо очень далеко от Англии. Так далеко, что и представить трудно! Но разве это главное? Мэгги выпрямила спину и приосанилась. Она уже все обдумала и приняла решение.

— Мы едем в Колорадо, пусть это будет хоть на краю земли! — тоном, не допускающим возражений, объявила она.

Что ж, решение, достойное похвалы, а если еще учесть, что предпринять столь отважный шаг дерзнула девушка, которой едва перевалило за семнадцать, то ее смелость не может не вызывать восхищения.

Вильсон вздохнул. Он был реалистом и не любил отвлеченных разговоров.

— Боюсь, что тетя Фионнула…

— Я понимаю, что с ее мнением нельзя не считаться: мы ей многим обязаны. Только она согласилась приютить нас, когда все остальные родственники от нас отвернулись.

— Однако она приютила нас не без собственной выгоды, — напомнил Вильсон.

Состояние погибших родителей Мэгги и Вильсона все до последнего цента осело в сундуках тети Фионнулы. Справедливости ради надо заметить, что воспитание двух несовершеннолетних детей обходится недешево. Однако тетя Фионнула и без того ни в чем не нуждалась. Ни для кого не было секретом, что ее покойный муж был вполне обеспеченным человеком.

Вильсон считал, что тетушка должна была сохранить имущество их родителей и вернуть его Мэгги, когда ей исполнится восемнадцать. Однако тетя Фионнула, судя по всему, не собиралась этого делать.

— Тем не менее, если бы не она, я не знаю, что бы с нами было. Ведь больше никто не согласился помочь нам, — возразила Мэгги.

Смерть родителей словно рассекла их жизнь на две половины: на «до» и «после». После — наступило жуткое время. Вслед за смертью родителей потянулась вереница мрачных дней: боль утраты усугублялась безразличием близких людей, одно разочарование сменялось другим. Если бы не Фионнула, то остались бы они одни-одинешеньки на всем белом свете.

— Да, крушение поезда для многих обернулось трагедией, — задумчиво произнес Вильсон.

Мэгги посмотрела на брата с укором: совсем еще мальчишка, а рассуждает, как убеленный сединами старец.

— Вильсон, где это ты набрался таких умных слов?

Она и впрямь не знала, откуда у него бралась эта не свойственная его летам зрелость в суждениях. Порой ей казалось, что он старше ее.

Вильсон пожал плечами:

— У меня способности к языку.

Усмехнувшись, она подошла к нему и взъерошила его густые жесткие космы цвета подсолнуха.

— Вот теперь появятся у нас деньги и мы очки тебе новые купим.

— Здорово! — Вильсон намазал кусок кукурузной лепешки персиковым вареньем.

— Может, мне теперь можно и щенка завести?

Тетушка Фионнула строго-настрого запретила заводить домашних животных. Она считала, что от них в доме только грязь и беспорядок.

— Конечно же, можешь заводить все, что твоей душе будет угодно.

Откусив кусочек лепешки с вареньем, Вильсон вдруг нахмурился:

— Будь я на твоем месте, я бы остерегся загадывать на будущее.

Ее брови удивленно взметнулись.

— Это еще почему?

— Сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь увидим наш золотой прииск.

— Ну вот еще чего выдумал! Рудник наш! Смотри-ка! — Мэгги достала из кармана конверт и помахала им перед самым носом Вильсона.

— Тетя Фионнула — женщина, в общем-то, ничего, только, я думаю, в Колорадо она нас не отпустит. — Закончив длинную тираду, Вильсон с чувством исполненного долга отправил в рот очередной кусок кукурузной лепешки с вареньем.