Магия страсти

– Думаю, бедняжка выкрикивала первое, что приходило в голову. Собственно говоря, она тут оскорбляла всех подряд. У меня сложилось впечатление, что она не слишком жаловала своего мужа. И у нее имеется дорогой друг, Альфред Лемминг. Она все знает о моем происхождении, Грейсон. Я сделала вид, что мне до этого нет дела.

– Несчастная, она выбрала неуязвимую мишень! Хм, если хорошенько подумать, ты всегда умела хорошо справляться со сложными ситуациями.

– Да… наверное, потому, что, впервые появившись в Брендон-Хаусе, я боялась, что, если поссорюсь с кем-то, твой отец меня вышвырнет. Нет-нет, теперь я знаю, что ошибалась, но тогда была очень маленькой и напуганной. Представляешь, что это такое – не знать, кто ты, и ничего не помнить!

Она пожала плечами.

– Полагаю, манера вести и держать себя закладывается в раннем детстве и потом остается на всю жизнь.

– Я этого не знал, – медленно выговорил Грейсон. – Помню, когда отец впервые привез тебя домой, его трясло от ярости. Готов был убить того, кто так жестоко издевался над ребенком. А как он боялся, что ты не выживешь! Помню, доктор Помфри и мои родители часами сидели у твоей постели, когда ты металась в жару. Отец то сыпал проклятиями, то молился. Он буквально слетел вниз по лестнице сообщить, что опасность миновала. И никто не мог разыскать твоих родственников. Зато мои были рядом и любили тебя как свою дочь. Никогда в этом не сомневайся. Никогда этого не забывай.

Розалинда, ощутив, как слезы жгут глаза, сглотнула колючий комок.

– Не забуду. Спасибо за то, что сказал мне, Грейсон. Но в любом случае сейчас не это главное. Думаю, что я сумела без особых потерь заставить ее излить желчь и в каком-то смысле облегчить душу. И я многое усвоила от общения с этой женщиной.

– Все считают тебя чем-то вроде тайны, а твое появление у нас – весьма романтичным, хотя на самом деле все было просто ужасно, потому что ты могла умереть. И никто не смеет сказать, что ты ничтожество. А если кому-то придет в голову нечто подобное, все, что от тебя требуется, – это спеть, и презрение немедленно сменится восхищением.

– Я предложила спеть для Миранды, но та отказалась.

– Я не шугил, – рассмеялся Грейсон. – Твой голос – настоящее волшебство.

– Ты с самого детства это твердишь, – усмехнулась она. Грейсон широко улыбнулся, показывая прекрасные белые зубы – наследие Шербруков. – Как Лорелея сегодня?

К ее удивлению, он просто пожал, плечами и, вынув из жилетного кармана часы, взглянул на циферблат.

– Полагаю, с ней все в порядке. Я еду на литературный утренник. Увидимся вечером на балу у Брэнсонов.

И он исчез, прежде чем она успела заметить, что в сердечных делах ее названый брат – полный олух. И что такого сделала бедняжка Лорелея?

Глава 23

Вечером, на балу у Брэнсонов, Николас встретил Розалинду мрачным взглядом, но все же закружил в романтическом вальсе. Вглядевшись в лицо жениха, она покачала головой и взяла бокал с пуншем у проходившего мимо лакея. Сделала несколько глотков и только потом сообразила, в чем дело.

– Вижу, ты каким-то образом узнал о сегодняшнем визите твоей мачехи. Но не волнуйся, Николас, я вполне справилась сама. Ты действительно едва не поломал Ричарду ребра? И тебе удалось так высоко поднять ногу? Пожалуйста, Николас, пожалуйста, научи меня, как это делается!

– К прискорбию, тебе это не удастся из-за нижних юбок.

– Я могу надеть штаны. Научи меня, Николас; возможно, во время свадебного путешествия.

Он представил Розалинду в своих брюках и ухмыльнулся.

– Посмотрим. И ты должна была сказать мне, что у нее хватило наглости оскорбить тебя.

Розалинда пожала плечами:

– Ее поведение не слишком меня тронуло. Хотя, нужно признаться, после ее ухода мне пришлось открыть все окна гостиной, чтобы не задохнуться в ядовитых парах.

– Она пыталась предостеречь тебя от брака со мной, верно?

– Именно пыталась.

Он рассмеялся, дивясь ее доброжелательности. Она почти никогда не дает волю своему нраву. Веселая, спокойная, дружелюбная… будет ли она смеяться, когда он уложит ее в постель?

Николас взял у нее бокал, допил пунш и покачал головой:

– Два бокала этого зелья – и ты запрыгнешь на стол и начнешь танцевать, от чего у меня окончательно пойдет кругом голова.

Розалинда подвинулась ближе и прошептала ему на ухо:

– А если я буду двигаться медленно и снимать по очереди каждый предмет одежды?

Он вдруг ясно представил ее извивающейся на чудесном столике красного дерева в дальнем углу зала.

– Я думаю обо всех твоих дурацких нижних юбках, шелковых чулках, и не забудь корсет и сорочку. Ты ни за что не сумеешь снять их сама.

Николас нежно прижал палец к ее губам.

– Прошу, побудь хоть немного серьезной и выслушай меня. Моя мачеха – редкостная стерва. Она сеет распри и вражду, и при этом считает себя оскорбленной стороной. Не хочу, чтобы ты с ней встречалась.

– Но откуда ты знаешь о ней все это? – нахмурилась Розалинда. – Ты не видел ее больше двадцати лет.

– Она ненавидела меня, пятилетнего мальчика, желала мне смерти, но поскольку этого не случилось, постаралась от меня избавиться. Не думаю, что она изменилась с тех пор. Достаточно взглянуть на ее сыновей, чтобы это понять. Кроме того, у меня превосходный поверенный. Я просил его дать мне полные отчеты о жизни моих родственников. И он оказался прав, не так ли?

Она схватила с подноса еще бокал с пуншем.

– Знаешь, думаю, она намеревалась убедить меня, что ее драгоценные сыночки не имеют никакого отношения к похищению Лорелеи и, следовательно, не представляют угрозы для меня. Скорее всего, она еще и боится, что ты убьешь Ричарда и Ланселота, и всеми силами старается их защитить. Но у нее нет ни ума, ни характера, чтобы вести себя осмотрительно и дипломатично. Не то, что у тебя. Хотя есть моменты, когда ты становишься смертельно опасным.

– На этот раз я не убил Ричарда только потому, что он не сумел даже похитить кого следует. Но если он или Ланселот хотя бы пальцем тебя тронут, я прикончу обоих.

– Ты им так и сказал?

– О да. Никаких недомолвок, когда имеешь дело со злодеями, особенно молодыми, потому что у них вечно не хватает мозгов.

Он настороженно уставился на поднесенный к ее губам бокал.

– Я, кажется, женюсь на пьянице? Розалинда восторженно хихикнула:

– Может, когда ты просветишь меня в более утонченных, хоть и греховных, наслаждениях, я отрекусь от вкусного зелья, которое кружит голову и развязывает язык? И тогда, милорд, оно мне вовсе не понадобится?

Он взял у нее бокал и поставил на стол. Танцевать ему не хотелось. Хотелось перекинуть ее через плечо и сбежать по каменной лестнице, ведущей в темный сад.

– Играют вальс. Пойдем, – прошептал он вместо этого.

Розалинда снова улыбнулась:

– Сегодня утром в «Газетт» я прочитала, что скоро выхожу за тебя замуж.

– Да, ты надежно попалась в мои сети! Судя по тону, он был ужасно доволен собой. Позже, когда она танцевала с дядей Райдером, тот сказал:

– Дорогая, Уилликом рассказал о сегодняшнем визите леди Маунтджой. Кроме того, он утверждает, что ты прекрасно справилась со старой клячей.

– Так и думала, что он подслушивал.

– О, в семье Шербрук это искусство культивируется на протяжении многих поколений. Уилликом – один из достойных его представителей, и, думаю, его учителем был Холлис. А ты, Розалинда, умеешь подслушивать?

– Да, и прекрасно! Неужели не помнишь, дядя Райдер? Если ты хотел узнать, что происходит в Брендон-Хаусе и что на уме у Джейн, спрашивал меня. Если я ничего не могла ответить, все же знала, у какой двери подслушать, чтобы получить необходимые сведения.

Райдер со смехом закружил ее по залу. Услышав ее ответный смех, Николас, занятый беседой с только что прибывшим на бал Грейсоном, поднял глаза.

– Ее смех почти так же волшебен, как голос, – заметил Грейсон. – Полагаю, мой отец допрашивает ее насчет визита вашей мачехи.