Баронесса де Тревиль

Ален молча вертел в руке кубок, внимательно глядя на ярко-красные блики вина, вспыхивающие в отсветах огня.

— Мне придется путешествовать под чужим именем, — наконец произнес он. — Я возьму с собой ограниченный конвой. Надо торопиться, чтобы застать Генриха, да и погода плохая, из-за этого можем задержаться в пути.

— Да, поспешим, я с трудом добрался сюда из Уоллингфорда.

А Ален уже составлял план действий.

— Я мог бы выдать себя за богатого купца из Окема. Это не вызовет подозрений — ведь я стану выступать как бы от лица тех, кто боится за свою собственность и видит в Генрихе защитника.

— Он узнает тебя, когда увидит?

— Конечно. Тогда-то мне и придется рассказать об истинной цели моего путешествия.

— Ален, ты рискуешь, но…

Барон пожал плечами.

— У Генриха крутой нрав Плантагенетов, унаследованный от предков. Меня могут убить тут же, если решат, что я королевский шпион, но, как я уже говорил, Генрих славится также и своей справедливостью. Надеюсь, он выслушает меня. Мальчиком он, бывало, приходил на помощь младшим, если их обижали. Я верю в успех!

— А что, если ты возьмешь с собой красавицу жену? Генрих, как я слышал, дамский угодник. В этом он похож на своего отца.

Черные глаза Алена грозно блеснули.

— Ты хочешь, чтобы я рисковал жизнью Гизелы?

— Тогда возьми с собой какую-нибудь девушку, — Рейнальд де Турель расплылся в белозубой улыбке, — но не думаю, что леди Гизеле стоит опасаться Генриха, даже если ее мужу отрубят голову.

Ален снова погрузился в угрюмое молчание.

— Она — смелая женщина, — наконец сказал он, — и прекрасная наездница, так что в пути из-за нее задержки не будет. Если я оставлю ее здесь, то одному Богу известно, что она может натворить! Вдруг она вновь отважится ловить разбойников де Котэна?

— Ален, я не хотел бы давать совет, который может подвергнуть опасности жизнь твоей жены, но если она поедет со служанкой и вас будут сопровождать всего несколько человек, то это возбудит меньше подозрений, чем если бы ты ехал один. Ты можешь поселить ее в трактире, а сам отправишься дальше в Девайзес.

Де Тревиль встал.

— Разумеется, я поеду! — решительно сказал он. — Король нуждается в моих услугах, и я ему не откажу. Что касается жены, то это я решу сам.

— Конечно, — улыбнулся в ответ де Турель.

— Значит, увидимся за ужином и… Рейнальд, ты очень меня обяжешь, если не станешь столь явно очаровывать дам, — сказал Ален.

Де Турель тоже встал. Лица обоих друзей были серьезны.

— Храни тебя Господь, Ален, в этом путешествии! Знай, что все мы уповаем на тебя.

Глава восьмая

Гизела не на шутку встревожилась, когда Ален неожиданно рано появился в спальне. Заметив, как он мрачен, она позвала Юона, чтобы тот забрал Хереуарда. Щенок, правда, попытался вскочить Алену на грудь и облизать ему лицо, но был тут же выдворен за дверь.

Олдит, готовящая постель для своей госпожи, тоже с поклоном удалилась.

Лорд Ален стоял у двери и пристально смотрел на жену. Гизела из-за холода надела подбитую мехом накидку. Ее золотистые волосы падали ниже талии. Она встала и прижала руку к сердцу. Что сейчас будет? Они впервые остались вдвоем после того, как она обвинила мужа в трусости. Гизела закусила губу — ей очень хотелось помириться, но она не знала, с чего начать.

Наконец она нерешительно произнесла:

— Я думала… что ты еще побудешь с нашим гостем. Он доволен оказанным ему приемом?

Ответ прозвучал немного резко:

— Учитывая то, что я увидел в купальне, с его стороны было бы неблагодарностью жаловаться.

Она залилась краской и стала нервно теребить шнурки накидки.

— Я… мне объяснили, что таков обычай — хозяйка замка должна помогать гостю, когда он принимает ванну. К тому же там была леди Роэз и…

— Вы обе уж очень старались ему услужить, хотя Рейнальд умеет очаровывать дам, — оборвал жену Ален.

— Он веселый, — продолжала оправдываться Гизела. — Правда, некоторые его шутки немного дерзкие, но…

Ален пренебрежительно махнул рукой.

— В конце концов, он не позволил себе ничего неприличного. Возможно, меня задело то, что он похож на Кенрика Аркоута.

В голубых глазах Гизелы промелькнул ужас.

— Ты все продолжаешь терзаться из-за моих чувств к Кенрику?

— Да, особенно когда я увидел, как ты плакала у его могилы.

— Я ведь объяснила…

— Ты все еще любишь его? — Он в упор смотрел на нее.

— Я до сих пор скорблю по Кенрику и всегда буду его оплакивать. Он был моим другом детства. Я считала, что он — моя любовь, но…

— Но?..

Гизела едва не расплакалась.

— Он не должен стоять между нами.

— Не должен, но, словно призрак, присутствует на нашем супружеском ложе, — резко ответил Ален. — Ты ведь решила превратить меня в орудие возмездия за смерть своего любовника!

Гизела вскочила и набросилась на мужа с кулаками.

— Он не был моим любовником! И вам это прекрасно известно, милорд! Девственности меня лишили вы!

Он поймал ее руки и с силой сжал.

— Мне принадлежит лишь твое тело, но не сердце. Признайся в этом!

— В чем я должна признаться? — Она подняла на него глаза, полные злых слез. — Ты — мой муж. Я тебе не изменяла и никогда не изменю.

— Конечно, раз он умер, у тебя не будет такого искушения.

Гизела сникла.

— Да, он мертв, — безжизненным голосом сказала она, — и я искренне горюю о нем. Ведь в какой-то мере в его смерти виновата именно я! Я попросила его поехать со мной в Брингхерст и попросить у отца моей руки, чтобы спасти меня от нежеланного брака.

Ален ахнул в ответ. Ее слова лишь подтверждали все его опасения.

— Отец принудил меня к этому браку, и ты это знаешь! — вспыхнула Гизела. — У меня не было выхода.

— И не будет! Уж я об этом позабочусь.

— Ну что же, изображай тирана в собственном доме! Держи меня взаперти, можешь побить, если хочешь, ты вправе это сделать.

— Разве я плохо к тебе относился?

— Ты мне угрожаешь!

— Я не угрожаю, а напоминаю тебе, что ты — моя.

Красные пятна проступили у нее на щеках.

— Ты уже сказал — мое тело принадлежит тебе, но, — воинственным тоном уточнила Гизела, — над моей душой и мыслями ты не властен.

— Твоими мыслями о том, что я трус? — сквозь зубы прошипел он, и его черные глаза гневно засверкали.

Она испуганно отшатнулась от него.

— Мне не следовало этого говорить…

— Но ты так думаешь!

— Нет! — У нее пересохло во рту. — Я была вне себя от злости и потом пожалела об этих сгоряча вырвавшихся словах. Я знаю, что ты не трус!

Ален усмехнулся.

— Каждый иногда может струсить…

Гизела молча ждала объяснения.

— Поверь, у меня есть причины, чтобы медлить с задержанием Мейджера де Котэна.

— Я могла бы доказать его виновность, так как видела их главаря — он участвовал в налете на Брингхерст! Стоило только пойти за ним, и я уверена, что он привел бы нас в Оффен.

— Согласен, но тебе придется в этом деле довериться мне.

Гизела беспомощно пожала плечами.

— Я беспокоюсь об Эдвине, Алгаре и… Сигурде, — прошептала она. — Я боюсь, что ты жестоко с ними обойдешься, но они лишь помогали мне, а виновата во всем я.

— Ты, как я погляжу, продолжаешь считать меня тираном, — холодно заметил Ален.

— Я… ни разу не видела, чтобы ты проявил излишнюю суровость, но все же…

— Ты боишься меня! — Он сделал шаг вперед и взял ее за плечи. — И не вздумай отрицать этого!

Гизела вздрогнула, а он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Тебя считают строгим господином, — пробормотала она.

— Да, — тихо проговорил он, — и на то есть основания, — и хриплым голосом добавил: — А сейчас я горю желанием заставить жену полюбить меня, хоть это и уронит меня в ее глазах.

Он стоял так близко, что она ощущала запах его чисто вымытого тела. Гизеле стало страшно — ведь она сама дала мужу повод наказать ее. Она не повиновалась ему, обвинила в трусости, что было ужасным оскорблением его мужского достоинства и рыцарской чести, а потом вызвала его гнев, принимая ухаживания де Туреля.