Восхитительные ночи

Глава 12

Селия вернулась домой мрачнее тучи. Никогда еще она не была так близка к отчаянию. Обвинения Романа отзывались в ней болью: «Легкомысленная, кокетка…»

Она с трудом дотянула до вечера и только ночью дала волю слезам. Вволю наплакавшись, она вышла в халате на веранду и рассеянно взглянула на залитое лунным светом море.

Сейчас она была равнодушна даже к этой волшебной красоте. Вернувшись в спальню, Селия услышала неподалеку какой-то странный звук.

Может, плачет во сне Тина?

Встревоженная Селия, забыв о собственных тревогах, быстро надела платье, открыла дверь и сразу же поняла, что это не Тина. Из комнаты Романа доносился женский смех, высокий, нежный, непринужденный и очень знакомый.

Селия замерла, поднеся руку к груди. В спальне Романа была Кинау!

У Селии пересохло во рту, а к горлу подкатил комок. С трудом передвигая ноги, она вернулась в свою спальню.

Цветущие гавайские деревья были очень красивы. Многие из них в Маунтен Вью посадила Сьюзен Бернсайд, мать Бо. Здесь были олеандры с узкими зелеными листьями, и карликовые пуанцеттии с гроздьями алых цветов, увешанные плодами грушевые и абрикосовые деревья.

Плюмерии, благоухающие восковые цветы белого, желтого, розового, светло-вишневого цвета, были когда-то вывезены из Индии и храмовых садов Цейлона, где это растение называлось франжипани. Здесь, на Гавайях, его называли мелия и часто сажали на кладбищах.

На следующий день после встречи с Романом у заводи Пеле Селия забрела на небольшое кладбище поместья Маунтен Вью. Она не знала, что привело ее сюда. Возможно, безысходный мрак в душе?..

Здесь Селия сразу ощутила густой запах мелии. Повсюду пышно цвел гибискус, буйно разрослись кусты бугенвиллии с ярко красными и пурпурными цветами. Маленькое кладбище казалось запущенным.

Селия печально бродила вдоль могил. Надгробия были из камня и дерева, многие надписи стерлись от тропических ливней. Девушка разобрала надпись на могиле: «Анни Ланг, старшая медсестра, умерла от дифтерии в феврале 1849 года в возрасте 23 лет». Рядом был похоронен Генри Бернсайд, годовалый ребенок, который тоже умер от дифтерии в феврале 1849 года.

Селия задумалась: может, Генри брат Бо? Бедная Сьюзен Бернсайд! Селия видела портрет этой худощавой женщины с задумчивым выражением лица, Сьюзен увезли из Атланты и поселили здесь, она потеряла одного ребенка, потом умерла в родах, оставив после себя только Бо и несколько цветущих деревьев…

Глаза Селии наполнились слезами, хотя она не знала, о ком она плачет: о Сьюзен, умершем ребенке или о себе.

Она прошла мимо могилы Амоса Бернсайда, основателя Маунтен Вью, доставившего морем на плантацию дом из Коннектикута – бревнышко к бревнышку. Эпитафия гласила: «Могила успокоила того, кого не мог успокоить весь мир».

Селия задержалась у могилы, затем медленно побрела дальше, мимо могил двух жен Амоса, могилы Ариадны, второй жены Джона. Женщины этой семьи умирали из-за «проклятия Бернсайдов», как сказала Катрин Уитт. Селия поежилась. Здесь, на фамильном кладбище, эта мысль не казалась такой надуманной, как прежде.

– О, кто это? Плакальщица? Как трогательно!

Голос Бо прервал ее размышления. Молодой человек стоял у кладбищенской калитки. В шляпе, сидевшей набекрень, он выглядел красивым и агрессивным.

– Я случайно заглянула сюда.

– Да? Вам нравится это место вампиров?

– Нет! Я… – А что вы здесь делаете? – нашлась Селия. – Уж не преследуете ли меня?

– Честно говоря, да. Я видел вас на дороге и заинтересовался, куда вы направляетесь.

Девушка вдруг вспомнила слова Романа о том, что Бо смотрит на нее с вожделением. «Да, – подумала она со злостью, – так оно и есть».

– Я уже говорила вам: мне не нравится, что вы за мной следите, – резко сказала девушка. – И не смотрите на меня так.

– Я смотрю на вас самым обыкновенным образом, да и пришел сюда лишь за тем, чтобы рисовать.

Тут Селия заметила, что в руках у Бо складной мольберт и коробка с красками.

– Кажется, так.

– Мне нравится бывать на кладбищах, – сказал Бо. – Они таят в себе какую-то тайну, верно?

Мрачно. Время неподвижно. Все застыло. Ничего не меняется, только могильные камни разрушаются. Бо коснулся носком ботинка доски на могильном камне медсестры, и Селия ахнула, когда та покачнулась.

– О! – Девушка поспешила поправить ее. – Разве так можно! Это же надругательство над могилой…

– Когда-нибудь я унаследую Маунтен Вью, и это кладбище тоже будет принадлежать мне.

Бо беспокойно прохаживался взад и вперед. «Какие мрачные у него сегодня глаза», – подумала Селия.

– Когда вы согласитесь мне позировать? – внезапно спросил Бо.

– Позировать? – изумилась девушка.

Бо всегда тревожил Селию, и ей казалось, что он одновременно желает и ненавидит ее, а к тому же знает о ней все.

– Что вы имеете в виду? – Он пожал плечами:

– Ничего. А что?

– Бо, вы говорите загадками и постоянно на что-то намекаете, но все это ни к чему не приведет. Если хотите мне что-то сказать, я вас выслушаю, а нет, так, пожалуй, мне лучше уйти. Я должна еще проверить школьные задания.

Не дождавшись ответа, Селия пошла к кладбищенской калитке. Бо последовал за ней.

– Вы и впрямь слишком уж много о себе возомнили, Селия Гриффин! – Она ускорила шаг, делая вид, что не замечает его. – Важничаете… Учительствуете… Строите глазки моему отцу и Роману…

Селия покраснела и резко возразила, что ничего подобного не делает. Бо ухмыльнулся:

– Строите. Вы словно кувшин с медом, дорогая. Вокруг вас так и роятся пчелы. Однако, – добавил он, – одна пчела уже улетела.

– О чем вы? – возмутилась Селия.

– О том, что Роман сегодня утром уехал в Лахаина. И скатертью дорога! Нам в Маунтен Вью не нужны потенциальные убийцы, даже если они готовы ссудить нас деньгами для строительства каналов. – Бо злобно сверлил Селию глазами. – Думаю, он захватил с собой и свою любовницу. Она ведь так мила, правда? Гавайские женщины часто склонны к полноте, но она очень грациозна.

У Селии ноги подкосились.

– Я… я пойду домой, – проговорила она. – И не пытайтесь меня преследовать, не то я пожалуюсь вашему отцу.

– Что с тобой, Селия? У тебя такой вид, словно ты потеряла лучшего друга. – Гаттерас взглянула на нее, подняв глаза от цветочной клумбы. Тетка как обычно возилась в саду, ее старое платье было запачкано землей.

«Неужели мне не удается скрыть мои чувства?» – подумала девушка.

– Боже мой, сейчас я приготовлю тебе тонизирующий напиток, ты должна немного взбодриться и почувствовать интерес к жизни.

Гаттерас смотрела на племянницу с тем же пристальным любопытством, что и в тот день, когда та впервые прибыла на Гонолулу.

– Я прекрасно себя чувствую, тетя, – твердо ответила девушка.

– Не лги мне, Селия. Я слишком хорошо тебя знаю. У тебя островная лихорадка?

– Островная?.. О нет, мне здесь очень нравится. Просто сегодня немного нездоровится, вот и все.

Гаттерас кивнула:

– Я вот думаю, не пора ли нам посмотреть на кратер Халеакала, как, по-твоему? – Она указала рукой гору, покрытую облаками.

– Пожалуй, было бы неплохо отправиться туда, – равнодушно ответила девушка.

– Это будет настоящий праздник. Я поговорю за обедом с Джоном, уверена, он одобрит наши планы.

Обед длился бесконечно, без Романа гостиная, казалось, опустела. Селия заметила отсутствие Кинау. Неужели Роман взял ее собой в Лахаина, как предполагал Бо?

Тина весело щебетала об игрушечном домике, который они с Айки собирались построить, и просила Гаттерас помочь им. Селия слушала вполуха, погруженная в свои невеселые мысли. Бо тоже угрюмо молчал, явно избегая взгляда Селии.

Наконец Гаттерас заговорила о поездке к кратеру.

Джон откашлялся:

– Конечно, поезжайте, если вам хочется, и возьмите с собой Тину. Бо проводит вас.