Ледяная дева

При виде белоснежного здания дворца, окруженного великолепными яркими цветниками, Зоя просто лишилась дара речи. Никогда она не видела ничего более прекрасного, чем дворец одесского генерал-губернатора.

Подъезжая ко дворцу, Зоя подумала, что на фоне этой красоты она выглядит, наверное, грязной и неряшливой.

Адъютант генерал-губернатора проводил их к его светлости. Генерал-губернатор так радушно принял путешественников, что Валлон успокоился и перестал чувствовать себя непрошеным гостем.

— Я был на вашем концерте в Лондоне, месье Валлон, — сказал губернатор. — Для меня большая честь и удовольствие принимать вас в своем доме. Надеюсь, вам здесь понравится.

Когда герцог представил Зою, губернатор внимательно посмотрел на нее и, как истинный француз, галантно произнес:

— Мадемуазель, вся Одесса будет у ваших ног — здесь умеют ценить красоту.

Зоя смутилась и покраснела. Генерал-губернатор не скрывал своего восхищения и не отводил от девушки глаз.

Слуги проводили гостей в отведенные им комнаты.

Герцог, еще не оправившийся от болезни и очень усталый после долгого путешествия, уснул сразу же, как только голова его коснулась подушки. А Зоя, приняв горячую ванну, надела одно из своих самых красивых платьев и спустилась в гостиную. Там она увидела отца, оживленно беседующего с хозяйкой дома.

Супруга генерал-губернатора, герцогиня де Ришелье, встретила гостью очень радушно, чего нельзя было сказать о других обитательницах дворца. Эти дамы сразу увидели в Зое соперницу. Они прекрасно понимали, что не смогут состязаться с ней в красоте и изяществе.

Валлон был в центре внимания всех присутствующих — ведь он прибыл из Москвы и мог рассказать самые последние новости о битве при Бородине. Он подробно рассказал обо всем, что происходило в Москве, и даже о своем разговоре с Наполеоном.

— Он ведет себя как дикарь! — воскликнула герцогиня. — Конечно, чего же можно ждать от корсиканского бандита!

— Полностью согласен с тобой, дорогая, — сказал генерал-губернатор. — Однако нельзя не признать, что это был необыкновенный подвиг — привести огромную армию, шестьсот тысяч человек, в далекую страну и захватить ее древнюю столицу.

— Там сгорело столько прекрасных зданий! Надеюсь, Бонапарт тоже сгорел вместе с ними! — воскликнула одна из присутствующих дам. — Этой зимой я собиралась поехать в Москву, там дают такие прекрасные балы.

— Теперь уже не до балов, — сказал Валлон. — Сомневаюсь, что после ухода французов в Москве вообще что-нибудь уцелеет, за исключением, может быть, Кремля.

— А почему вы думаете, что французы покинут Москву? — спросила герцогиня.

— Им придется уйти из города, потому что нечем кормить армию. Еды хватает только для штаба армии. Оставшиеся в Москве люди прячутся в церквях и подвалах. Им грозит голодная смерть.

— Как ужасно! — воскликнула одна из дам. — Надеюсь, что эти отвратительные французы все до одного подохнут как крысы!

После этих слов в гостиной воцарилось неловкое молчание. Гостья, которая произнесла эти слова, смутилась, вспомнив, что и сам генерал-губернатор, и месье Валлон — французы.

Стараясь исправить эту неловкость, все вдруг заговорили наперебой.

Зоя чувствовала себя во дворце генерал-губернатора очень хорошо. Все, в том числе и русские, относились к ней доброжелательно.

— У вас русские глаза, моя дорогая, — сказала ей герцогиня.

— Уверена, что все происходящее вас глубоко трогает, ведь в ваших жилах течет и кровь древнего русского рода. — Она слегка вздохнула. — Такие уж мы, русские. Мы впадаем из одной крайности в другую: то бурная радость, восторг, то полное отчаяние. У нас эти чувства очень тесно связаны. В этом наше счастье и наше горе.

— Согласна с вами, мадам, — ответила Зоя. Для нее было неземным счастьем находиться рядом с герцогом Уэлминстером, видеть его, говорить с ним, но она уже сейчас впадала в глубокое отчаяние при мысли, что, как только герцог поправится, им придется расстаться.

Герцог уже отдохнул после трудного путешествия и чувствовал себя в силах сидеть на балконе с видом на парк и море.

Еще через несколько дней ему стало уже настолько хорошо, что с помощью слуг он мог спускаться вниз и сидеть на веранде.

— Как здесь хорошо! — сказала Зоя.

Пели птицы, теплый ветер с моря приносил легкий привкус соли. Ярко светило солнце, до горизонта простиралось бескрайнее синее море, легкие волны набегали на берег.

— Да, здесь очень красиво, — согласился с ней герцог. — Не хватает только одного.

— Чего же? — спросила Зоя.

— Вашей музыки.

— Хотите, чтобы я вам поиграла?

— Да, я хотел попросить вас об этом.

Зоя уже заметила, что в комнате рядом с верандой, на которой они сидели, стоит фортепиано. Не говоря ни слова, она прошла к инструменту.

Окна в комнате были открыты, и, играя, Зоя видела герцога. Девушка подумала, что сейчас герцогу, наверное, хочется услышать композицию ее отца, в которой так живо изображалась красота природы.

Она вдохновенно заиграла и почувствовала, что эта музыка выражает и ее собственные чувства.

Помимо ее воли в музыке звучали терзавшие Зою любовь, восторг и отчаяние.

Девушка полюбила герцога, как только увидела его во дворце князя Всевольского. Когда он коснулся ее руки, ее охватило чувство восторга, светлое, прекрасное, божественное и в то же время очень земное чувство: ведь она — женщина, а герцог — мужчина.

Музыкой Зоя хотела поведать герцогу свою мечту о настоящей любви, подобно той, какую испытала ее мать. Она верила, что эта мечта сбудется.

И вот теперь это осуществилось. Увидев герцога впервые, Зоя сразу узнала его. Ведь в своих мечтах она уже давно — годы, а может быть века, в той, другой жизни, — любила его.

Изливая в музыке свою любовь к герцогу, она ощущала неизбежность, неотвратимость разлуки, и это чувство отчаяния тоже звучало в мелодии.

Зоя как будто говорила своему любимому, что, даже расставшись с ним навеки, никогда не забудет его, будет молиться за него и то чувство, которое он в ней пробудил, будет жить в ней вечно, потому что без этого она не мыслит своего существования.

Как всегда, играя, Зоя уносилась мыслями в другой мир, забывала об окружающем, стремясь выразить в музыке тот океан чувств и мыслей, которые переполняли ее душу.

Закончив играть, она почувствовала себя опустошенной. Ей нечего было больше сказать, она всю себя отдала музыке.

И тут она увидела, что на веранде собралось много гостей. Рядом с герцогом сидел Валлон. Никто не шевелился, все молчали, глубоко тронутые ее игрой.

Вернувшись из того мира, куда ее унесла творческая фантазия, Зоя заметила выражение лица отца. Девушка поняла, что он глубоко тронут и вместе с тем озабочен, так как она очень откровенно выразила свои чувства.

Зоя поняла, что выдала себя, и ее охватило чувство страха и смущения. Не извинившись и ничего не объясняя, она встала и вышла из комнаты. Как во сне, девушка пошла длинными коридорами дворца в свою спальню.

Глава 7

Придя в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, Зоя увидела на кровати прекрасный шлейф.

Три дня назад за завтраком генерал-губернатор сказал:

— Наш уважаемый гость герцог Уэлминстер чувствует себя уже достаточно хорошо и сможет присутствовать на вечере. Я собираюсь пригласить на этот вечер всех, кто, узнав о приезде герцога в Одессу, жаждет встретиться с ним.

— Вы собираетесь устроить вечер? Что за вечер? — с другого конца стола спросила герцогиня. Генерал-губернатор улыбнулся.

— Это будет один из тех вечеров, которые вы так любите, — вечер с танцами. А в честь месье Баллона мы пригласим самых лучших музыкантов, каких сможем найти в Малороссии.

— Танцы! — в один голос воскликнули дамы. — Значит, ваша светлость, вы собираетесь устроить настоящий бал!

— Да, это будет бал, — пообещал губернатор. — Надеюсь, он будет не менее блестящим, чем балы в Санкт-Петербурге, на которых вы, ваша светлость, бывали.