Навечно преданный (СИ)

В своём кабинете, подписывая последние на сегодняшний день документы, Его Величество Джон Хэмиш Ватсон размышлял о том, что он, вне всяких сомнений, человек счастливый. У него было всё, о чём он когда-либо мечтал, и даже то, о чём Шотландец и не помышлял мечтать. Его дом — не просто стены, коридоры и комнаты, а место, где он чувствовал себя необходимым и оберегаемым от любых житейских невзгод. Его семья — пусть и не совсем такая, как себе когда-то представлял, но состоящая из людей, без которых его жизнь была бы попросту немыслима. Любимое дело, нужное и важное, в котором бок о бок с ним верные друзья и он — его преданный возлюбленный. Разве можно желать большего?

Отложив очередной указ, Джон откинулся в кресле и потянулся, разминая затёкшую шею. Нет, кое-какие желания у него всё же ещё имелись! Сегодня он точно не откажется от хорошего расслабляющего массажа. Представив, как на его плечи ложатся родные до боли руки, Ватсон блаженно улыбнулся и прикрыл глаза. Судя по загадочному виду, с которым Шерлок, сославшись на неотложные дела, удалился некоторое время назад, нынешней ночью Джона ожидал не только массаж.

Король тряхнул головой, пряча усмешку: надо же, они уже столько времени вместе, а его восхитительный любовник по-прежнему не перестаёт его удивлять. И поражать. И восторгать. Должно быть, и на этот раз придумал что-то необыкновенное, способное вознести до самых небес и забыть самого себя.

Раззадорившись неопределёнными, но очень соблазнительными фантазиями, Его Величество наскоро отдал последние распоряжения секретарю — расторопному молодому человеку, взятому на место Его Высочества, ввиду своего высокого статуса больше не имеющего возможности оставаться на этой должности — и поспешил в свои апартаменты, сгорая от любопытства и нетерпения.

Судя по тому, что на входе в монаршие покои к нему тут же не подбежал предупредительный Анджело, Джон понял — он несомненно прав, и это Шерлок отослал слуг, желая побыть со своим королём наедине. Совершенно не страдая от отсутствия заботливого камердинера, Ватсон снял камзол и расстегнул воротник рубашки, оглядывая комнату в попытке угадать, какой именно сюрприз ждёт его на этот раз. Услышав тихий шум и почти не сомневаясь в его виновнике, Шотландец всё же позвал:

— Шерлок?

— Иди сюда, Джон, — донеслось из опочивальни, заставив сердце молодого монарха сладко замереть в предвкушении.

Но стоило Шотландцу переступить порог спальни, как этот чувствительный орган чуть ли не с грохотом обрушился куда-то в пятки, оставляя после себя отдающуюся в голове звенящую пустоту. Наверное, Его Величество удивился бы значительно меньше, узрев в своей комнате живого слона. Совершенно ошалев и потеряв способность произнести хотя бы слово, он только беззвучно открывал и закрывал рот, словно извлечённая из рыбачьего садка сонная рыба. Наконец, кое-как собрав в кучу разбежавшиеся мысли и чувства, Ватсон выдавил из себя сиплое: «И что сие значит?» — тыча строгим перстом в разложенные на прикроватном столике предметы, предназначенные, судя по виду, либо для укрощения строптивых животных, либо для проведения допроса с пристрастием.

Шерлок — полураздетый и абсолютно спокойный — взирал на короля с какой-то упрямой настойчивостью, пристальным взглядом точно проникая до самых глубин джоновой души, трепещущей то ли от возмущения, то ли от чего-то иного, что вместе с обжигающим ознобом неприятным возбуждением расползалось по коже Шотландца.

— Джон, я хотел предложить тебе кое-что… — произнёс бывший Преданный, внимательно следя за реакцией венценосного любовника, предусмотрительно скрестившего — точнее, крепко сцепившего — руки на груди и яростно раздувающего ноздри.

— Кое-что? — по лицу Его Величества пошли красные пятна, а неудержавшиеся в замке длани, не находя себе места, заметались вокруг напрягшегося торса, сумбурно указывая то на странные приспособления, то на ремни, прикреплённые у изголовья и изножия кровати с явным намёком на распинание. — Это ты называешь кое-что? Да кем ты меня считаешь, Шерлок?!

Из-за пелены гнева, расползающегося по сознанию Ватсона, будто туман над болотом, проступил знакомый акулий оскал. В прозрачных радужках за стёклами очков отразились выжидательное любопытство и… понимание. Шотландца передёрнуло от омерзительного ощущения сопричастности.

— Прежде всего, человеком, Джон, — на удивление невозмутимый голос Шерлока развеял жуткий призрак, возвращая Его Величество в реальность. — Со своими достоинствами и недостатками, со светлой и тёмной стороной. Я же вижу, не забывай. Ты можешь подавлять эту часть своей личности сколько угодно, скрывая её не только от других, но и от себя, но я знаю, ты хотел… и до сих пор этого хочешь. Тебе это необходимо…

— Необходимо? Вот как? — неприкаянные ладони, сжавшись в кулаки, упёрлись в бока, словно подчёркивая проступившее на монаршем лице негодование. — Думаешь, что знаешь меня лучше, чем я сам, чёртов умник? Или не хватает острых ощущений? Тогда так и скажи, а не придумывай обо мне всякую чушь!

— Ты злишься потому, что я прав, — с тем же непоколебимым упрямством возразил английский принц. — В тебе живёт зверь, Джон, хищный и опасный, способный покуситься даже на того, кого ты любишь. Я видел его, помнишь? Он был в твоих глазах, когда ты впервые приревновал меня к Магнуссену и едва сдержался, чтобы не… И позже, после того, как на нас напал Джеймс со своей шайкой…

Сердце Ватсона больно впечаталось в рёбра: разумеется, разве такое возможно забыть? Отравленный парализующим ядом обнажённый застывший ангел, невыразимо притягательный в своей беспомощности — и одуряющая жажда немедленного обладания, пусть даже насилия, которую удалось погасить лишь значительным усилием воли, порождённая, да — отчасти ревностью, но, вместе с тем — тут чёртов гений тоже прав! — и ещё чем-то, живущим глубоко в душе, в его мужской необузданной натуре, памятью предков, некогда не ограниченных ничем, кроме жёстких принципов выживания клана, свободно скачущих на выносливых лошадях по вересковым пустошам навстречу хлещущему в лицо ветру.

А Преданный меж тем продолжал, беспощадной откровенностью, точно скальпелем, взрезая пласты монаршего сознания:

— Я видел это даже там, на стене башни, перед заведомо проигрышным боем, когда ты приводил меня в чувство, сам едва не срываясь за грань…

— Шерлок, дьявол бы тебя побрал! Не смей валить всё в одну кучу! — зло зашипел Джон, вновь непроизвольно сжимая кулаки и подаваясь вперёд, при этом понимая, что тем самым озвучивает собственное согласие со словами друга и возлюбленного, но продолжая стоять на своём: — Я умею обуздать свои порывы!

Преданный замер, переводя дыхание и настороженно щурясь, но тут же вновь заговорил, придавая голосу уговаривающую мягкость:

— Да, до сих пор тебе удавалось совладать с ними, держать под контролем, но если эту скрытую часть твоей сущности не признавать, она не исчезнет, а наоборот — будет становиться всё сильнее, опаснее и коварнее, и однажды нападёт, когда ты совсем не будешь к этому готов. Уверен, что сможешь остановить её снова? Не боишься за тех, кому в тот момент не посчастливится оказаться рядом с тобой? — Вопрос повис в сгустившемся воздухе, так и оставшись без ответа. — Я предлагаю тебе приручить зверя, подкармливая его приемлемым и безопасным способом.

— Тобой? — сердито осклабился Джон, с отчаянием убеждаясь, что предложение Шерлока хотя и кажется неприемлемым и возмутительным, вместе с тем, отзывается горячим желанием в каждой клеточке дрожащего, словно в лихорадке, тела. На лице Преданного проступило самоуверенное: «Почему бы и нет?», но в тоне звучала прежняя рассудительность:

— Я выносливее любого обычного человека, и к тому же… — Холмс непривычно запнулся.

— К тому же имеешь подобный опыт общения, ты хотел сказать? — с горечью договорил за него Джон, без труда угадывая недосказанное. — Но князю Магнуссену, как видно, подобные подкармливания не помогли. — Кривая усмешка лучше всяких слов выразила сомнения и страхи Шотландца, с отвращением к самому себе припомнившего, кроме названного Преданным, ещё и кошмарные сны, терзавшие его во время исчезновения Шерлока, грязно, больно, но успешно соблазнявшие плоть жестоким насилием над любимым и оставшиеся, к счастью, позорным достоянием лишь его памяти. — А если, заигрывая со своей тёмной стороной, я превращусь в подобие Чарльза? — бросил он с вызовом и тут же осёкся, испугавшись, как бы Его Высочество не пронзил сию унизительную тайну.