Сапожок Принцессы

– Лорд Фанкурт, – сказала она министру. – Не могли бы вы оказать мне услугу?

– Весь в вашем распоряжении, – галантно ответил он.

– Не могли бы вы посмотреть, не ушел ли мой муж из карточной комнаты? Если он там, скажите ему, что я очень устала и была бы рада уехать домой пораньше.

Просьба красивой женщины – закон для любого мужчины, даже для кабинет-министра. Лорд Фанкурт тут же готов был отправиться.

– Но мне не хотелось бы оставлять вас одну, – сказал он.

– Ничего, я здесь в совершенной безопасности, и, думаю, никто не потревожит меня… Я действительно устала. Вы знаете, что сэр Перси отправляется обратно в Ричмонд. Это далекий путь, а поскольку мы не спешим, мы не приедем домой раньше рассвета.

Лорд Фанкурт вынужден был повиноваться.

Только он исчез, как Шовелен проскользнул в дверь и в следующий миг уже спокойно и непринужденно стоял рядом с леди Блейкни.

– У вас есть новости для меня? – спросил он. Казалось, будто ледяной плащ неожиданно упал на плечи Маргариты. Несмотря на то, что щеки ее пылали огнем, тело охватил озноб, вся она словно окоченела. О, Арман, узнаешь ли ты когда-нибудь о той страшной жертве, – все: гордость, положение, женское достоинство – все забыто верной сестрой во имя твоего спасения.

– Ничего особенного, – сказала она, бездумно глядя перед собой. – Но это может оказаться путеводной нитью. Я смогла, не важно как, застать сэра Эндрью здесь, в этой самой комнате, когда он жег на одной из этих свечей бумагу. Эту бумагу мне удалось на пару минут взять у него, и у меня было около десяти секунд, чтобы прочесть ее.

– Времени было достаточно, чтобы изучить содержание? – спокойно поинтересовался Шовелен.

Она кивнула и продолжила ледяным голосом:

– В углу был все тот же наскоро нацарапанный звездообразный цветок. Под ним я смогла прочесть две строчки, остальное сгорело или было запачкано копотью от свечи.

– И что это были за строчки?

У нее неожиданно перехватило дыхание. Она почувствовала вдруг, что не в состоянии произнести слов, которые, быть может, приведут неизвестного смельчака к смерти.

– Хорошо еще, что не вся бумага сгорела, – прибавил с сухим сарказмом Шовелен. – Положение Армана Сен-Жюста могло бы ухудшиться. Так что же это были за строчки, гражданка?

– Одна: «Выезжаю завтра сам…», – тихо сказала она. – Вторая: «Если вы хотите говорить со мной, я буду ровно в час ночи в столовой».

Шовелен бросил взгляд на часы, висевшие над камином.

– В таком случае, у меня еще уйма времени.

– Что вы собираетесь делать? – спросила она.

Маргарита была белой, словно статуя, руки заледенели, сердце бешено колотилось, гулко отдаваясь в голове. О, это ужасно, ужасно жестоко! Что она наделала! Ну и достанется же ей по заслугам. Выбор сделан, и уже не важно – из подлых или возвышенных побуждений. Лишь один Ангел-хранитель, заполняющий книгу судеб, знает правду.

– Что вы собираетесь делать? – механически повторила она.

– О, в настоящий момент – ничего. Потом – посмотрим.

– На что?

– На того, кого увижу в столовой ровно в час ночи.

– Разумеется, вы увидите Сапожка Принцессы. Но вы же не знаете его.

– Нет. Но узнаю.

– Сэр Эндрью мог предупредить его.

– Не думаю. Когда вы расстались с ним после менуэта, он несколько мгновений смотрел на вас так, что было ясно – между вами что-то произошло. Так оно и было, не правда ли? После этого я задал себе задачку на сообразительность по поводу смысла этого «что-то». Для этого я вовлек молодого щеголя в дружелюбный затяжной разговор. Мы с ним обсуждали успех герра Глюка в Лондоне до тех пор, пока одна из дам не увела его ужинать.

– А дальше?

– Я не терял его из вида в течение всего ужина. Когда после ужина мы вновь поднимались по лестнице, леди Порталес взяла его за пуговицу и прошлась по поводу хорошенькой мадемуазель Сюзанны де Турней.

Сэр Эндрью целых четверть часа не мог ступить и шага, и я уверен, что все эти пять минут, пока мы с вами говорим, леди Порталес продолжает изнурять его своим разговором.

Он приготовился уйти, но в дверях остановился, указав Маргарите на две фигуры в отдалении: сэр Эндрью Фоулкс действительно продолжал беседовать с леди Порталес.

– Я думаю, – сказал он с улыбкой триумфатора, – что я преспокойно увижу человека, которого ищу, в столовой, прекрасная леди.

– Он может оказаться там не один.

– Сколько бы их там ни оказалось, ровно в час ночи около каждого вырастет тень моего человека. Один из двоих, или даже троих, завтра отправится во Францию. Это и будет Сапожок Принцессы.

– Так. И?..

– Я тоже завтра отправлюсь во Францию, прекрасная леди. В бумагах, найденных в Дувре у сэра Эндрью Фоулкса, говорится о предместьях Кале, о харчевне «Серый кот», которую я хорошо знаю, и еще об одном уединенном местечке где-то на берегу – «хижине папаши Бланшара», которую я должен постараться найти. Все эти точки даны в виде ориентиров на пути к месту, где этот нахальный англичанин оставил изменника де Турней и других ожидать его эмиссаров. Но, судя по всему, он решил их не посылать, поскольку… «выезжаю завтра сам». Итак, одна из тех персон, которую я вот-вот увижу, отправится в Кале, я буду эту персону сопровождать до тех пор, пока мы не придем туда, где ждут его беглые аристократы. Потому что эта персона, прекрасная леди, тот человек, о котором я думаю уже почти год, человек, чья сила превосходила мою, чья изобретательность обескураживала меня, чья отвага заставляла меня удивляться, меня – которого лишь один или два раза за всю жизнь удавалось перехитрить!

– А Арман? – спросила она.

– А разве я когда-нибудь не держал слова? Обещаю вам, что в тот же день, как Сапожок Принцессы и я отбудем во Францию, я пошлю вам это злосчастное письмо со специальным курьером. Более того, ручаюсь вам честью Франции, что в тот же день, в который я свяжу руки этому наглецу англичанину, Сен-Жюст будет в Англии, в объятиях своей очаровательной сестры.

И, еще раз взглянув на часы, с глубоким учтивым поклоном Шовелен вышел из комнаты.

Маргарите казалось, что, несмотря на шум и смех танцующих, она слышит его скользящие через пустую приемную шаги, слышит, как он спускается по массивной лестнице, достигает столовой и открывает дверь.

Судьба свершилась: она сказала, она сделала это подлое, гнусное дело ради спасения любимого брата. Маргарита тупо и неподвижно сидела, откинувшись на стул, будто видя еще перед собой фигуру безжалостного врага…

Когда Шовелен вошел в столовую, там никого не оказалось. У помещения был тот грустный, мишурный, покинутый вид, какой бывает обычно наутро после праздника. Стол был уставлен полупустыми стаканами, вокруг которых лежали грязные, скомканные салфетки, стулья стояли сдвинутыми по два, по три, казалось, здесь собрались побеседовать привидения. В дальнем углу комнаты стояли порознь несколько пар стульев, свидетельствовавших о недавнем игривом шепоте после паштета из дичи и ледяного шампанского; группы по три-четыре стула напоминали о приятном дружеском обсуждении недавних скандалов; были и просто стоявшие в ряд, чопорные, скептические, злобные, словно отставшие от моды вдовы; несколько было придвинуто прямо к столу – они рассказывали о гурманах, которые только и делали, что распознавали блюда; были и перевернутые на пол, эти многое могли бы порассказать о содержимом подвалов лорда Гренвиля.

Воистину, это напоминало визит призрака, нанесенный фешенебельному сборищу; того самого призрака, который так часто посещает дома, где даются балы и роскошные ужины. Это была скучная и бесцветная картинка, нарисованная белым мелком на сером картоне, ибо не оживляли более всего этого ни яркие шелковые платья, ни великолепно украшенные костюмы, а только свечи сонно мигали в серебряных канделябрах.

Шовелен мило улыбнулся и потер длинные тонкие ручки, оглядывая пустынную столовую, из которой ретировался даже последний лакей, спеша присоединиться к своим товарищам наверху. В этой полуосвещенной комнате все было тихо, в то время как звуки гавота, гул отдаленного разговора и смех, шум подъезжающих снаружи карет, казалось, долетали в царство спящей красавицы, будто легкое бормотание каких-то призраков-оборванцев.