Сапожок Принцессы

ГЛАВА XIII

ИЛИ-ИЛИ

Те несколько слов, которые Маргарите удалось прочесть на обгоревшем листке бумаги, казались написанными самой судьбой. «Выезжаю завтра сам…» – это она видела совершенно отчетливо. Дальше копоть от свечи часть текста скрыла. Но внизу была еще одна фраза, стоящая теперь огненными буквами перед ее мысленным взором: «Если вы хотите еще раз говорить со мной, я буду ровно в час ночи в столовой». Под текстом был наспех нацарапан маленький звездообразный цветок, уже хорошо знакомый Маргарите.

Ровно в час! Было почти одиннадцать. Звучал последний менуэт, в котором сэр Эндрью Фоулкс и прекрасная леди Блейкни проводили пары через все его изящные и замысловатые фигуры.

Почти одиннадцать! Стрелки часов в стиле Людовика XV на бронзовой подставке, казалось, ползли безумно медленно. В течение двух часов ей предстоит решить – или она сохранит столь ловко добытую информацию при себе и тем самым предоставит брата его собственной судьбе, или же она вполне осознанно предаст храбреца, доверившего свою жизнь друзьям, благородного, великодушного и, более того, ни о чем не подозревающего. Это казалось ужасным!

Но с другой стороны – Арман! Арман тоже был благороден и храбр, он тоже ни о чем не подозревал. Кроме того, Арман любил ее, он, не задумываясь, доверил ей свою жизнь, и вот теперь, когда есть возможность спасти его, она колеблется. О, это чудовищно! Доброе и нежное лицо брата, переполненное любовью, казалось, глядит на нее с упреком. «Ты могла спасти меня, Марго, – будто бы говорил он. – А ты предпочла жизнь незнакомца, человека, которого не знаешь, которого никогда не видела; ты предпочла спасти его, а меня посылаешь на гильотину!»

Все эти противоречивые мысли проносились в голове Маргариты, в то время как она, улыбаясь, преодолевала изящные лабиринты менуэта. Она отметила свойственным ей острым чутьем, что вполне преуспела в рассеянии страхов сэра Эндрью. Самоконтроль ее был абсолютно точен. В этом менуэте она была более превосходной актрисой, чем когда-либо на подмостках «Комеди Франсез»;

тогда от ее театральных успехов не зависела жизнь брата. Ей хватило ума, чтобы не переусердствовать в своей партии, и она не делала больше намеков на предполагаемое billet deux, [14] из-за которого сэр Эндрью Фоулкс едва ли не целых пять минут трясся, как в лихорадке. Она видела, что его беспокойство растаяло в ее солнечной улыбке, а при последних тактах менуэта окончательно убедилась: если у сэра Эндрью и оставались еще какие-то сомнения, то теперь они рассеялись без остатка. Для него так и осталось тайной, в каком горячечном возбуждении она находилась и каких усилий стоило ей поддерживать ниточку банального разговора.

Когда менуэт закончился, Маргарита попросила сэра Эндрью проводить ее в соседнюю комнату.

– Я обещала спуститься к ужину с его королевским высочеством, – сказала она. – Но прежде, чем мы расстанемся, скажите… Я прощена?

– Прощены?

– Да, ведь я напугала вас, признайтесь… Но вы же знаете, я не англичанка и не вижу в обмене billet deux никакого преступления. Кроме того, клянусь, я ничего не скажу моей маленькой Сюзанне. А теперь ответьте, могу ли я пригласить вас к себе на вечер в среду?

– Я не уверен, леди Блейкни, – уклончиво сказал он, – завтра я могу покинуть Лондон.

– Если вас не будет, я отложу вечер, – настойчиво продолжала она. Затем, увидев промелькнувшую в его глазах озабоченность, добавила весело: – Никто лучше вас не умеет кидать мяч, сэр Эндрью. Нам так будет не хватать вас на нашей площадке.

Он провел ее через всю комнату к выходу, где леди Блейкни уже ожидал его королевское высочество.

– Мадам, ужин ждет нас, – сказал принц, предлагая Маргарите руку. – Я полон надежды: богиня Фортуны столь упорно сердилась на меня при игре в кости, что я с упованием ожидаю улыбок богини Красоты.

– Ваше высочество были несчастливы за карточным столом? – заинтересовалась Маргарита, беря принца под руку.

– О, очень, ужасно несчастлив! Блейкни, который и так все время ворчит, что он самый богатый из всех подданных моего отца, страшно везуч в игре. Кстати, как это он там так неподражаемо сострил? Клянусь жизнью, мадам, мир выглядел бы высохшей пустыней без ваших улыбок и его острот!..

ГЛАВА XIV

РОВНО В ЧАС

Ужин был чрезвычайно веселым. Все присутствующие сошлись в том, что никогда еще леди Блейкни не выглядела столь прекрасной, а сэр Перси, этот «проклятый идиот», настолько потешным. Его королевское высочество до слез смеялся над глуповатыми, но быстрыми и смешными ответами Блейкни. А его корявое стихотворение «Сами ищем там и тут…» было даже спето на мотив песни «Эй, веселые британцы…», под аккомпанемент громкого стука стаканов. Кроме того, у лорда Гренвиля была великолепная кухня – некоторые шутники даже уверяли, что ему, отпрыску старого французского noblesse, [15] пришлось, утратив свое состояние, искать удачи в cuisine [16] министерства иностранных дел.

Маргарита Блейкни была в самом блестящем расположении духа, и ни одна душа в этой переполненной комнате даже не подозревала о той страшной борьбе, которая происходила в ее сердце. Часы безжалостно отсчитывали минуты. Было уже далеко за полночь, и даже принц Уэльский подумывал – не пора ли покинуть застолье. Оставалось менее получаса до того, как судьбы двух смелых людей будут противопоставлены друг другу – горячо любимый брат и безвестный герой.

Маргарита в течение этого последнего часа даже не пыталась увидеть Шовелена; она знала, его проницательные лисьи глазки сразу же напугают ее, и чаша весов склонится в сторону Армана. А пока она его не видела, в самой глубине сердца продолжала теплиться смутная, неистребимая надежда, что кто-то появится, кто-то великий, огромный, созданный на века, и снимет с ее слабых молодых плеч эту страшную ношу ответственности, эту необходимость выбирать одно из двух одинаково жестоких решений. Но минуты идут и идут, нудно и монотонно, будто забирая все на себя.

После ужина танцы возобновились. Его королевское высочество отбыл, и среди гостей пожилого возраста тоже зашел разговор об отъезде. Только молодежь по-прежнему была неутомима и затеяла новый гавот, который и заполнил следующие четверть часа.

Маргарита не могла более танцевать; есть предел даже очень крепкому самообладанию. Сопровождаемая кабинет-министром, она вновь отправилась в тот маленький будуар, все такой же пустынный среди остальных комнат. Она знала, что Шовелен притаился где-то, ожидая первой же возможности для встречи têt-a-têt. Они встретились глазами всего один раз после менуэта, еще до ужина, и она поняла, что этот опытный дипломат прочитал своими водянистыми глазами, что работа уже имеет результаты.

Значит, так угодно судьбе. И Маргарита, раздираемая ужаснейшими противоречиями из всех, какие когда-либо выпадали женскому сердцу, полностью отдалась ее слепой власти. Все же Арман любой ценой Должен быть спасен, он в первую очередь, поскольку он – ее брат; он был ей и отцом, и матерью, и другом с тех пор, как они лишились родителей. Мысль о том, что Арман умрет смертью предателя на гильотине, была столь ужасной, что даже думать об этом было невозможно. Этого просто не может быть, не может!.. А что касается незнакомца, героя… Здесь пусть решит судьба. Маргарита вырвет жизнь брата из рук этого безжалостного врага, а ловкий и хитроумный Сапожок Принцессы пусть сам позаботится о своем спасении.

Маргарита смутно надеялась, что этот отчаянный заговорщик, столько времени водивший за нос целую армию шпионов, сможет провести и Шовелена, сможет и в этом случае остаться неуязвимым.

Все эти мысли проносились в ее голове в то время, как кабинет-министр, будучи в полной уверенности, что нашел наконец-то настоящего и внимательного слушателя, рассказывал ей некую весьма хитроумную историю. Вдруг она увидела проницательную лисью мордочку Шовелена, выглянувшую из-за портьеры в дверном проеме.