Благоухающий Цветок

Он рассказал ей про небесных коней [4], про надгробные фигурки, кубки из лакированного дерева эпохи Хань с ручками в виде крыльев, а также про керамические изображения буддийских божеств.

Кроме того, он рассказал Азалии легенды о китайских божествах. О Тянь-Хоу, которая была небесной императрицей. При ее рождении небо озарилось необычным сиянием, а покои наполнились чудесным ароматом. Одному сунскому императору удалось спастись от бури в Желтом море, потому что только на его корабле хранился образ богини.

А еще о Гуань-Инь, богине милосердия, которой молится почти каждый китаец.

Гуань-Инь — добрая и милосердная богиня, женщины возносят ей мольбы о рождении сына, богиня любит белые и бледно-розовые цветы лотоса, бывшие, как узнала Азалия, также любимыми цветами Будды.

Господин Чан оказался замечательным рассказчиком. Он объяснял не только доходчиво, но и так занимательно, что его хотелось слушать до бесконечности.

Азалия начинала понимать, что любой китаец воспринимает историю как нечто личное и видит в ней особый, эзотерический смысл.

И еще ей подумалось, что китайским беднякам, живущим на сампанах, где умещаются все их пожитки, хочется верить в помощь богов, обитающих, по их поверью, на вершинах великих гор, видных глазу, но недосягаемых.

Азалия поделилась мыслями об этом с господином Чаном, и тот ответил:

— Вы правы! Китайцы верят, что Гуань-Инь смотрит на них с вершины горы и слышит их мольбы и слезы.

Они плыли довольно долго. В полдень им подали восхитительные кушанья, и Азалия в первый раз попробовала настоящую китайскую кухню.

На круглом столике, установленном слугами, лежали палочки для еды и стояло несколько небольших тарелок с устрицами, соевыми бобами, томатным соусом и уксусом.

На подносе подали горячие, влажные полотенца, намоченные в розовой воде. Азалия подняла свое полотенце серебряными щипцами.

Трапеза началась с маленькой круглой чашки китайского чая с жасмином. За ним последовали мелкие моллюски под соусом, ломтики морского гребешка, куски имбиря, креветки и фаршированные оливки.

Затем подали уток и цыплят, запеченных с семенами лотоса, каштанами и грецкими орехами; фрикадельки, завернутые в тесто, легкие как пух; птенцов с крошечными грибами; молочного поросенка, чуть крупней кролика, с тонкой и хрустящей корочкой.

Азалия уже чувствовала, что объелась, но Кай Инь сказала ей, что суп сварен из плавника акулы и что это нечто необыкновенное.

— На больших приемах, — сказала она Азалии по-китайски, — за супом вы обращаетесь к хозяину и говорите: «Ям сен».

Слегка смутившись, Азалия подняла суповую чашку и обратилась к господину Чану:

— Ям сен!

— Благодарю вас, почтенная Хён Фа, — ответил господин Чан.

Азалия удивилась, и Кай Инь объяснила ей, что на кантонском диалекте это означает «благоухающий цветок».

Последовало рыбное блюдо — карп, политый кисло-сладким соусом, — после чего подали несколько сортов засахаренных фруктов. Затем тонкие ломтики апельсинов в сиропе опустили в охлажденную воду, и получился прекрасный десерт.

За обедом подавали сладкое теплое вино, которое делают из риса и пьют из фарфоровых чашечек.

Разговор продолжился и за столом, и Азалия узнала, что существует еще множество богов и богинь, которым поклоняются китайцы.

Это Тай-И, верховное небесное божество, Лэй-Гун, обладающий властью над погодой, которую он получил от Девяти Драконов Куньлуня [5].

— Он вызывает тайфун, бросая горсти гороха в воздух, и тушит огонь чашкой воды, — произнесла Кай Инь, но в глазах ее промелькнул веселый огонек, и Азалии показалось, что она не слишком верит в сказанное.

— В честь Лэй-Гуна обычно устраивают пиры, — продолжал господин Чан, — мы пируем, приносим в жертву жареных поросят, танцуем с масками льва, но самое главное, нужно взять в храме ароматические палочки, принести их домой еще дымящимися и бросить туда, где стоят фигурки домашних богов.

В покоях Кай Инь Азалия видела маленькое святилище с фигурками богов и уже знала, что палочки лучше класть по три, а свечи по две.

— Мы считаем очень важным, — сказал ей господин Чан, — хранить изображения Цзао-Вана, бога кухонного очага. Его можно встретить в каждом китайском доме, а святилище бога обычно находится в нише возле очага — золотые иероглифы на красной дощечке.

— Так, значит, это благодаря Цзао-Вану мы едим такие роскошные кушанья, — улыбнулась Азалия. — Я готова зажечь сколько угодно палочек в его честь.

— Считается, что он очень толстый и веселый, потому что хорошо живет, — сказал господин Чан, — но еще и очень важный, ведь он в конце года отправляется к Юй-Ди [6], «нефритовому государю», и сообщает ему о всех делах, происшедших в доме, и о проступках каждого члена семьи.

Азалия рассмеялась.

— Это ужасно. Неужели он перечисляет все проступки до единого?

— Это очень пугает, — заметил господин Чан, — и поэтому в канун Нового года, когда Цзао-Ван собирается отправиться в путь, семья устраивает в его честь пир. Кроме разнообразных кушаний, подается большое количество меда, — господин Чан лукаво улыбнулся, — чтобы заклеить его уста или хотя бы заставить произносить только сладкие слова.

— Надеюсь, что мед вам помогает! — воскликнула Азалия.

— Еще стреляют шутихами, прогоняющими прочь злых духов, — продолжал господин Чан. — Через четыре дня Цзао-Ван возвращается. И тогда семья встречает его множеством угощений, а на домашнем алтаре с поклонами и воскурением благовоний ставится его изображение или дощечка с его именем.

Все было для Азалии новым и непривычным; одна беда — когда трапеза подошла к концу, девушка поняла, что ужасно объелась!

Господин Чан отправился на палубу, а Азалия и Кай Инь прилегли на кушетках и стали разговаривать, пока Азалия, не выспавшаяся ночью из-за своих раздумий о лорде Шелдоне, не задремала.

Проснувшись, она обнаружила, что джонка привязана к пристани какого-то острова.

— Мы сойдем на берег? — поинтересовалась она.

Кай Инь покачала головой:

— Нет. Почтенный супруг говорит, что мы будем ждать здесь, пока переносят груз.

Азалия удивилась, а потом, взглянув за борт, увидела, что кули переносят на голове ящики, поднимаясь на борт джонки по узкому деревянному трапу.

Она не была уверена, но почему-то подумала, что в ящиках содержится опиум.

Азалия уже знала, что в Гонконг на Олд-Прайя каждую неделю тысячами поступают большие квадратные тюки с индийским опиумом весом в центнер каждый. Это опиум-сырец.

Торговлей опиумом, а также его приготовлением, как рассказал ей адъютант, в основном занимаются парсы, которые носят высокие, неуклюжие черные шапки.

Азалию так и подмывало поинтересоваться у господина Чана, действительно ли он берет на борт опиум, но, поскольку сам он не стал ей объяснять, что это за груз, она побоялась показаться излишне любопытной.

Вскоре погрузка закончилась и джонка легла на обратный курс. У Азалии немного испортилось настроение, когда она подумала о том, что этот замечательный день близится к концу.

Ей так хотелось побольше увидеть и узнать о Китае! Она надеялась, что господин Чан спустится в каюту и у нее появится возможность задать ему новые вопросы.

Азалия стояла на палубе и смотрела, как тают вдали маленькие острова, а впереди открывается новый вид на высокие китайские горы. Паруса джонок, словно крылья больших птиц, трепетали на синих волнах моря.

По-прежнему стояла невыносимая жара, так что вскоре Кай Инь предложила ей спуститься в салон, и Азалия с неохотой последовала за ней.

— Когда мы подплывем к Гонконгу, мне все же хотелось бы выйти на палубу, — сказала она. — Мне интересно посмотреть на порт и корабли. Зрелище очень романтическое. Да еще эта большая гора, возвышающаяся над городом.