Жизнь, как морской прилив

Эмили вздохнула:

— Ну ладно. А что, если бы кто-нибудь другой нашел тебя? Я просто предупреждаю тебя. Ладно, идем, я хочу, чтобы ты занялась овощами. Мне нужно идти на маслобойню, там портится молоко.

Выходя из комнаты, она остановилась и, оглянувшись на Люси, сказала:

— Вот еще что, пей как можно больше молока. Его здесь полно; оно обязательно тебе поможет.

— Да, Эмили, но... но я не хочу есть. И, Эмили...

— В чем дело?

— У меня был небольшой понос.

— Ну и чего же ты хочешь, перейдя с голодного пайка на богатую пищу. Это обязательно оказывает влияние на желудок. Овощи чисти внимательно и правильно. Когда будешь тереть морковь, держи ее подальше от себя, чтобы не испачкать фартук.

Вернувшись в кухню, Эмили торопливо поставила пирог в духовку, подготовила овощи для Люси, подбросила уголь в огонь. Затем, сказав себе, что раз уж она идет на ферму, то может сразу убить двух зайцев, девушка наполнила жестяную кружку чаем из постоянно кипящего чайника, висящего на крючке очага, отрезала толстый кусок хлеба, положила на него ломоть сыра, а потом, дав Люси последние указания, чтобы та делала все, как положено, поспешно вышла из кухни, пробежала через двор, вошла под арку и очутилась на ферме.

Эбби Ридинг как раз выходил из сарая, Эмили позвала его:

— Я принесла вам перекусить, мистер Ридинг. — А когда отдала ему еду, добавила: — Мне нужно на маслобойню. Хозяин говорит, что молоко скисает. Покажете мне, что нужно делать?

Он не улыбнулся, но тем не менее его голос был добрым, когда он ответил:

— Я же показал тебе на днях. Да ладно, идем, я посмотрю, как ты справляешься, пока буду есть.

Они прошли мимо коровника, из которого доносился насыщенный теплый запах, который Эмили втянула в себя, как аромат духов. Маслобойня была последним в группе вытянувшихся в ряд строений. Одна из ее стен отделяла двор фермы от внутреннего двора. Она состояла из двух тщательно убранных комнат. В центре одной из них находился каменный стол с бортиком по краям. Этот бортик должен был удерживать воду в теплые дни. У одной стены находилась длинная стойка, на которой размещались тарелки с молоком, а под ней выстроились в ряд деревянные бадьи. На другой стойке находились три мелкие фаянсовые тарелки и три волосяных сита. В другой комнате стояла деревянная маслобойка, в углу комнаты был закреплен котел, а сбоку от него находилась длинная плоская деревянная раковина, на конце которой был кран с холодной водой.

— Итак, — старик уселся на перевернутый деревянный бочонок, — о чем я говорил тебе в прошлый раз?

— Нужно процедить молоко через волосяное сито и оставить на двадцать четыре часа.

— Ладно, все это молоко процежено и уже пробыло здесь двадцать четыре часа, если не больше. Что ты будешь делать дальше?

— Я сниму сливки с помощью специальной лопаточки и разолью их по фаянсовым тарелкам для закисания.

— А что потом?

— Когда сливки будут готовы, нужно положить их в маслобойку и начать крутить.

Эбби засмеялся и сказал:

— Ну, ты начинаешь крутить. Вот тут-то и нужна ловкость. Вот что тут нужно. Все зависит от того, как ты поворачиваешь маслобойку. И знаешь что? Сейчас не то время, когда нужно начинать поворачивать маслобойку, в двенадцать часов дня; это нужно делать рано утром, между пятью и шестью часами утра. — Он кивал ей. — А как ты должна поворачивать? Помнишь, я тебе говорил.

— Очень равномерно.

— Правильно, очень равномерно. Ну, давай, начни с того, что имеется. — Он показал пальцем. — Все уже готово.

Эмили перетаскала к маслобойке одну тарелку со сливками за другой и загрузила в нее их содержимое. Затем, закрыв маслобойку крышкой, она ухватилась за ручку и начала ее поворачивать, а Эбби сидел, пил чай и жевал хлеб, молча наблюдая за работой.

Неожиданно он напугал ее, закричав:

— Это слишком быстро, не думай, что, чем быстрее поворачиваешь, тем быстрее сделаешь. Медленно и равномерно - вот главное. Иначе ты сделаешь его слишком воздушным, и масло будет мягким, как каша, и в нем не будет ни капли цвета. Нужно было рассказать тебе про морковь.

Она слегка задыхалась, когда повторила:

— Морковь?

— Да, морковь. Можно получить хороший цвет масла, натерев яркую морковину и положив ее в льняную тряпочку, которую затем опускают в сливки. Только нужно сначала намочить в воде, а потом положить в сливки. Получается хороший цвет. Или можно использовать пищевой краситель аннато. Но мне больше нравится морковь. А уж если делать все совсем правильно, то неплохо бы сначала все молоко прокипятить. Ты ведь делаешь это, когда тебе нужны густые сливки для фруктов, летом например?

Эмили кивнула, а ее тело раскачивалось вверх-вниз, когда она поворачивала ручку.

— Но что еще не менее важно, чем кипячение молока, это промывание кипятком тарелок и бадей после взбивания масла. Я слишком много видел масла, испорченного из-за грязной посуды. Однако это непростая работа, девочка. Но ведь в этой жизни все непросто, правда? — Он запихнул в рот последний кусочек хлеба и пробормотал: — Все непросто; потому что жизнь сама непроста.

Эбби стряхнул крошки с бороды и, наклонившись к лицу Эмили, покрытому потом, сказал:

— Я работаю на этой ферме с самого ее основания тридцать лет назад. Ты знаешь об этом? Тридцать лет назад здесь не было ни одной фермы, но старый хозяин - а он был хозяин, настоящий хозяин, не то что некоторые, не буду говорить кто, - старый хозяин построил эту ферму, когда были проданы две другие и часть земли. Раньше вблизи дома было огромное количество земель. Это ведь не фермерский дом, как ты понимаешь. — Он указал большим пальцем куда-то себе за спину. — Но я вырос на ферме, которая когда-то принадлежала этому дому.

— О! — В данный момент это был единственный ответ, который Эмили была способна дать. Девушка привыкла работать шваброй, управляться с очагом, драить полы и белить потолки, но это постоянное равномерное движение, которое надо было выполнять по крайней мере в течение двадцати минут, вызывало сильную боль в спине. Либо она была слишком высокой, либо ручка маслобойки была слишком низко расположена - одно из двух.

— Нет, никогда не был фермерским домом. — Старик все продолжал свой рассказ. — Это было жилище джентльмена, Крофт-Дин Хаус, жилище джентльмена, хозяйский дом. Полковник держал одну ферму для собственных нужд, а вторую сдавал в аренду. Рауэны арендовали ее в течение многих лет, а потом купили. Только Богу известно, где они взяли на это деньги, потому что они сидели на мели. Но хозяин, настоящий хозяин, полковник, ее отец, — он кивнул головой в сторону дома, — отец мисс Роны тот был настоящий джентльмен. Он бы в гробу перевернулся, узнай, что с ней происходит. Он обожал Рон, считал, что от нее исходит солнечное сияние. Вот в чем ее проблема. Она получала все, что хотела. Но почему, во имя всего святого, ей понадобился он, я никогда не пойму.

Эмили продолжала поворачивать ручку. Пот капал с ее подбородка, боль в спине распространилась на кончики пальцев и на колени. Она взглянула на старика. Он слегка наклонил голову и, казалось, совсем забыл о ее существовании, но продолжал говорить.

— Он был мусором под ее ногами. Ну хорошо, хорошо, могут сказать, что у него была ферма или у его отца была, но что из этого? Пара коровников возле дома. И я бы сказал, что это не было большой потерей, когда огораживание поглотило его землю. Он же воспринял это, как полный крах, когда им пришлось перебраться в небольшую хижину в горах. Но как я и говорил, и я это повторю, большего они не заслуживали. Когда-то они были погонщиками скота, и его дед, и отец его деда, - всего-навсего погонщиками. А потом он явился сюда. — Он поднял голову. — А знаешь ли ты? Знаешь ли ты, кем был тот парень, которого ты называешь хозяином, когда он впервые явился сюда? Парнем на побегушках, помощником на ферме. Вот кем он был... Ну как, ты удивлена?

Эмили действительно была удивлена. Она перестала поворачивать ручку, уставилась на старика с открытым ртом и повторила: