Непорочная куртизанка

— Кто его спрашивает?

— Я. Я ищу женщину, которая берет ребятишек на воспитание. Есть здесь такая?

Глазами, превратившимися в щелочки, он осмотрел ее фигуру и явно не упустил из вида легкую выпуклость под плащом, но тут же отвел взгляд и принялся старательно вытирать грязный прилавок столь же грязной тряпкой.

— Зависит от того, кому она нужна.

— Мне, сэр.

Кларисса решила, что скорее добьется своего, если перейдет прямо к делу.

— Я заплачу... не думайте...

Она туже закуталась в плащ, повернулась боком и положила руку на живот.

В глазках старика появился расчетливый блеск.

— Давай посмотрим на твои деньги!

Кларисса полезла в карман плаща и пошарила в кошельке. Она не смела вытащить его в этом логове воров. Пусть думают, что у нее всего лишь несколько жалких монеток.

Она нащупала шестипенсовик, положила на прилавок и, позволив хозяину хорошенько рассмотреть его, прикрыла монету рукой.

— Где я могу ее найти?

— Данди. Следующая улица вдоль лужайки.

Он потянулся за деньгами. Но она не отняла руки.

— Как мне узнать дом?

Хозяин хмыкнул и смачно высморкался прямо в сальную тряпку, которой вытирал прилавок. Кларисса, сдерживая отвращение, ждала. Наконец он выговорил:

— Третий дом, вниз отсюда, справа.

Кларисса отняла руку, и шестипенсовик исчез как по волшебству.

Она бросила на хозяина благодарный взгляд и с облегченным вздохом вышла из пивной. Вонь прокисшего пива и табачного дыма, казалось, застряла в ноздрях. Зато она узнала все необходимое!

Она легко нашла Данди-стрит. У третьего дома Кларисса остановилась, чтобы перевести дух — уж очень сильно билось сердце. На этой убогой улице все дома выглядели одинаково обшарпанными. Покосившаяся черепичная крыша почти касалась крыши противоположного дома. На некрашеной двери не было молотка. Маленькие подслеповатые окна с кривыми рамами смотрели на улицу.

Кларисса коснулась подушки, чтобы убедиться, что она крепко привязана, и только потом энергично постучала в дверь.

Прошло немало времени, прежде чем откуда-то издалека послышались шаги. Значит, ее услышали!

Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула маленькая девочка:

— Вам чего?

— Берта дома?

— А кто ее спрашивает?

— Я, — твердо ответила Кларисса. — Так она дома?

Малышка повернулась и поразительно громко для такого крошечного создания заорала куда-то в полумрак:

— Ма, здесь к тебе пришли!

— Я знаю, дурочка ты этакая. Кто там?

Ответный вопль был достаточно громким, чтобы обрушить потолок, и Кларисса поморщилась. Фрэнсис ненавидел шум.

Прежде чем замерло эхо, за спиной девочки появилась женщина и, размахнувшись, дала ей оплеуху:

— Иди в дом, бездельница! Присмотри за малышом!

Кларисса услышала тихий плач ребенка откуда-то сверху.

Женщина продолжала стоять в дверях, вытирая руки о грязный фартук и пристально разглядывая посетительницу.

— Лучше тебе зайти, — бросила она, отворачиваясь и предоставляя Клариссе следовать за ней. — Закрой дверь, не в сарае живем!

Кларисса поспешно ступила за порог и оказалась в узком темном проходе. Теперь она слышала детские крики, хныканье, перешептыванье — все звуки доносились сверху, поскольку щели между досками потолка были такими широкими, что через них проникал свет. Женщина упорно шагала в глубь дома, и Кларисса следовала за ней, гадая, каким образом узнать, находится ли среди детей и Фрэнсис.

В кухне по крайней мере было теплее, хотя и пахло кипятившимся бельем и жареным луком. У плиты в кресле-качалке сидел мужчина в рубашке с кружкой в руках. Положив ноги на железную подставку для дров, он без особого интереса глянул на гостью и проворчал:

— Принеси еще джина, Нэнси.

— Джем говорит, что не даст больше, если не заплатишь три пенса.

Из темного угла материализовалась девочка, постарше той, что открыла дверь. На плече она пристроила ребенка.

— Э... мать, дай девчонке трехпенсовик, — велел Берте мужчина.

— Сам себе найди! — парировала та. — Надоело спину гнуть, чтоб ты наливался джином!

Мужчина вскочил и двинулся на женщину, размахивая кулаками. Та мгновенно попятилась:

— Ладно, ладно. Только на этот раз. И то, чтоб ты не выжрал все, что налито в детские бутылочки. Нэнси, возьми трехпенсовик из кувшина и поскорей возвращайся. Пора дать всему этому отродью джина, иначе они будут вопить весь день.

Девочка отдала ей ребенка, взяла кувшин и исчезла в чулане, откуда дверь, вероятно, вела к «Орлу и голубке».

Берта уселась за кухонный стол, прижимая к себе ребенка.

— Что я могу для тебя сделать? Попала в беду, верно?

Малыш захныкал, она стала его укачивать.

Кларисса, продолжая горбиться, кивнула и слегка отвернула лицо.

— Да, кое-кто сказал, что вы можете помочь. Я не могу оставить ребенка у себя. Кому-то придется о нем позаботиться.

Она снова положила ладонь на подушку.

— Я так и думала, — кивнула Берта.

Хныканье перешло в резкий крик, и женщина, пробормотав ругательство, подошла к шкафу, взяла с полки коричневый пузырек и ложку и снова уселась. Налила прозрачную жидкость в ложку и сунула в рот ребенку. Кларисса ощутила сильный запах джина, и ее окатила волна тошноты. Она слышала о бедных матерях, поивших детей джином, потому что было не на что купить молока. Но этой женщине платили, чтобы она ухаживала за детьми! Господи Боже, неужели и Фрэнсису давали джин?

— И когда роды? — осведомилась женщина, когда ребенок смолк и обмяк.

— Точно не знаю. Примерно пять месяцев... чуть больше или меньше, — всхлипнула Кларисса, надеясь, что в голосе звучат нотки отчаяния, тем более что она и на самом деле испытывала ужас. — Я не могу потерять должность — уж очень хорошо платят. У меня добрая хозяйка, но она выгонит меня, если узнает о ребенке.

— Довольно скоро у тебя брюхо на нос полезет, — деловито заметила Берта. — И как ты его спрячешь?

— Мне это и не нужно. Моя хозяйка на полгода уезжает за границу, а меня отсылает в деревенское поместье, где моя ма служит экономкой. Я рожу там и привезу к тебе. Тогда я смогу хоть изредка его навещать.

Она изобразила жалкую улыбку.

— Все так говорят, — презрительно усмехнулась Берта. — Но с глаз долой — из сердца вон, и ты ничем не лучше, помяни мое слово.

Кларисса неожиданно вспыхнула от гнева, будто и в самом деле собиралась отказаться от собственного ребенка. Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

— Так вы его возьмете?

— Да места предостаточно. Шесть пенсов в неделю. Сможешь платить? — резко спросила Берта.

Кларисса кивнула:

— Денежки немалые, но у меня есть сбережения. А вот детей ты тоже берешь? Моей подруге некуда девать мальчишку лет десяти. Хороший человек сделал ей предложение, но он не хочет брать ребенка от другого.

— Да, у меня сейчас есть десятилетний парнишка. Правда, от него одни неприятности.

Она встала и уложила бесчувственного малыша в корзинку у огня.

— Ну вот. По крайней мере проспит час другой.

— А где вы держите старших? — продолжала допытываться Кларисса.

— О, мы довольно быстро отдаем их в подмастерья. Как только кому-то требуются проворные парнишка или девчонка, мы тут же предлагаем тех, что у нас имеются. Парнишки чаще всего становятся помощниками трубочистов. Девчонки — судомойками или уборщицами.

— А тот мальчик, который живет у тебя сейчас... тоже пойдет в подмастерья к трубочисту? Моя подруга хочет, чтобы ее парнишка получил хорошее ремесло.

Она льстиво улыбнулась, словно не знала, что подобное ремесло обрекает ребенка на муки при жизни и раннюю смерть, если очень повезет.

Берта пристально посмотрела на нее:

— Не твое дело, мистрис! За мальчишку платят, так что никто не спешит отдавать его в подмастерья. Но если твоя подруга желает своему малому добра, ей лучше прийти самой и поговорить.

— Да, конечно. — Кларисса снова умиротворяюще улыбнулась. — Пойду, пожалуй. Передам ей твои слова. И принесу ребенка, когда родится.