Замок грез (Замок мечты)

Касси не верила своим глазам: неужели это она — та фея в изысканном атласном платье, которую она видит в зеркале? Она притронулась к кружевам, расправила их на плече, не в силах оторвать взгляд от своего отражения.

Маргарет отошла, оглядела ее с ног до головы и не смогла сдержать гордую улыбку.

— Миледи, вы прекрасны, как и должна быть невеста, — объявила она.

Маргарет не отходила от Касси всю неделю, пока шла подготовка к свадьбе. Она, как могла, поддерживала девушку в головокружительном вихре событий последних дней и исподволь готовила ее к роли герцогини Шербургской. Между Касси и этой заботливой женщиной сразу же установилось полное взаимопонимание, и как-то само собой, без обсуждений, всем было ясно, что после свадьбы Маргарет будет горничной молодой госпожи.

А сейчас сияющая от счастья женщина прикалывала к волосам Касси венок из белых и голубых полевых цветов. Цветы источали знакомый аромат, прекрасно смотрелись на черных волосах невесты и подчеркивали цвет и блеск ее глаз.

— Его светлость ахнет, когда увидит, какая вы красавица, — сказала она, положив руку на плечо Касси.

Касси перевела взгляд на отражение Маргарет.

— Красавица? — спросила она тихим, взволнованным голосом и вновь мечтательно оглядела дивное создание в зеркале. Она действительно была как никогда хороша. Но в таком платье, которое могло стоить небольшого состояния, любая девушка выглядела бы принцессой.

Она не могла взять в толк, как удалось Брэдену так быстро все устроить. Портнихи по очереди снимали с нее мерки, модистки подобострастно толпились вокруг нее, предлагая на выбор самые изысканные ткани самых деликатных оттенков. Брэден распорядился, чтобы свадьба состоялась уже через неделю, — и дюжина швей засуетилась, чтобы закончить новые платья новой хозяйки Шербурга. И пять известных балетмейстеров, сменяя друг друга, учили Касси модным танцам — от кадрили до шотландского риля, от грациозного менуэта до интимного вальса.

Головокружительная череда событий оставляла ей совсем немного времени для сна… и ни минуты для кошмаров.

— Ну конечно! Вы прекрасны, и его светлость будет у ваших ног! — вынесла приговор Маргарет, снимая воображаемую пылинку с платья, сверкающего чистым серебром и снегом, живого в мерцании полупрозрачных кружев, струящихся с плеч Касси. Т1ожилая женщина еще раз осмотрела девушку и удовлетворенно кивнула. — Пора! — решительно закончила она, поворачивая Касси к дверям.

Касси улыбнулась, ямочки появились у нее на щеках.

— Звучит заманчиво, — подшутила она над Маргарет.

— Ничуть, миледи, — ответила та, покачивая головой. — Я видела, как герцог смотрит на вас, поверьте мне — вы будете счастливы. Но сейчас пойдемте, не будем его мучить.

Герцог не находил себе места, как молодой жеребец перед первой выездкой.

— Чарлз, узнай, где черти носят этого священника? — потребовал он, оглянувшись на двери часовни.

— Брэден, успокойся, его и не должно быть, пока не пробьет десять, — испытывая неловкость за друга, вполголоса ответил ему Чарлз. — Еще рано.

Брэден кивнул в знак согласия, тяжело вздохнул и принялся теребить белоснежный галстук. Чарлз с тихим беспокойством наблюдал за охватившей друга нервозностью, столь нехарактерной для него.

— Мне казалось, ты решил жениться по доброй воле и искреннему желанию? — сформулировал он наконец свой вопрос.

Брэден в ответ многозначительно посмотрел на него.

— Все верно. Это самое лучшее, что я могу сделать для Касси. «Мне придется, — добавил он про себя, — бороться со своим телом, охваченным страстью, и неизвестно, кто победит».

— Вижу, вижу. Ты предложил ей самое лучшее, чем владеешь: самого себя. — Чарлз запнулся. — Если, конечно, ты это всерьез.

Брэден помрачнел:

— На что ты намекаешь?

— Ты прекрасно понимаешь, на что я намекаю. — Чарлз чувствовал, как не нравится Брэдену этот разговор, но все-таки закончил свою мысль: — Девушка любит тебя.

Брэден разозлился. Чарлз затронул именно ту тему, которую он не хотел обсуждать.

— То, что Касси чувствует ко мне, это искреннее доверие и благодарность. Но ни в коем случае не любовь.

— Да откуда тебе это знать? — не отступал Чарлз.

— Никакого значения не имеет, — не обращая внимания на возражения, отчеканил Брэден, — как назовешь это чувство ты. В лучшем случае, она увлечена мной. Но она доверяет мне, и я не могу обмануть ее.

— То есть?

— То есть я никогда не причиню ей боль, никогда не воспользуюсь ее доверием во вред ее невинности.

У Чарлза от удивления глаза на лоб полезли.

— Ты хочешь сказать, что эта свадьба…

— Эта свадьба будет только на бумаге, — с тихой решимостью закончил Брэден.

Чарлз не успел возразить, как двери часовни распахнулись — вошел Сирил Шеффилд. Выражение его лица было отнюдь не праздничным.

— А, дядюшка, доброе утро! — приветствовал его Брэден. — Скажи честно, ты прибыл, конечно, только для того, чтобы еще раз предостеречь меня от страшной ошибки?

— Брэден, на часах почти десять, — торжественно начал Сирил.

— Да, я сердцем чувствую, что близится роковой срок. Сирил пропустил мимо ушей сарказм племянника.

— У тебя еще есть шанс отказаться от своего решения.

— Мне не от чего отказываться. — Брэден упрямо насупился. — Не ты ли, Сирил, торопил меня жениться? И вот я перед алтарем.

Сирил нахмурился:

— Сравни ее положение и свое! Она не может носить имя Шеффилдов!

В глазах Брэдена сверкнула молния.

— Я не хочу слышать, как ты отзываешься о Касси. Она — достойнейший человек из всех, кого я знаю… и уж куда как благороднее и чище той лицемерки, что сосватали мне родители.

— Я не оспариваю ее достоинств, — уже мягче произнес Сирил. — И все-таки, одно дело защищать молодую женщину, с которой дурно обходятся, и совсем другое — жениться на ней. Брэден, Бога ради, подумай, кто она! Ни титула…

— Это я поправлю, — Брэден взглянул на часы. — Через пять минут она станет герцогиней и станет своей в светских кругах.

— Брэден…

— Довольно! — гневно прервал Брэден дядю и плотно сжал зубы. — Не тебе решать, как мне поступать. А я свое решение принял. — При этих словах двери часовни открылись и в них показался бодрый, розовощекий викарий. Брэден радостно раскланялся с ним, затем озабоченно посмотрел на часы. — Что могло задержать Кассандру?