Шалость

Не без причин поэтому, для него совершенно необычных и не поддающихся объяснению, Филипп Куаффар с хитрым и глубокомысленным видом, вертя свою шляпу меж пальцами, пришёл доложить г-ну де Вердло, что ночевавший в замке гость уехал на самой заре, обменяв свою разбитую неподкованную лошадь на лучшего коня из конюшни Эспиньоль, и что он проделал это без всяких церемоний, угрожая ему, Куаффару, весьма красноречивым прикладом пистолета. Рассказав об этом, означенный Куаффар вынул из кармана записку, которую всадник велел ему передать г-ну де Вердло. Г-н де Вердло сломал печать и извлек из конверта листок бумаги, на котором было написано четким почерком:

«Капитан Сто Лиц благодарит г-на барона де Вердло за гостеприимство, столь любезно оказанное им кавалеру де Брежу. Он никогда не забывает благородных поступков»

Читая эту записку, г-н де Вердло дрожал от ужаса. Как! Он только что дал приют под своей крышей предводителю шайки разбойников! Он спал рядом с комнатой, которую занимал этот человек, и рисковал тем, что ему во время сна могли перерезать горло. Как! Этот красавец офицер с такими тонкими и вежливыми манерами всего только бандит самого низшего разбора, прирожденный негодяй! Это превосходило всякие предположения. Каким образом Анна-Клод не узнала в нем человека, напавшего на ее карету? Ах, если бы Аркенен был здесь, он сразу бы разоблачил незнакомца! Впрочем, приключение имело счастливый исход, так как, вместо того чтобы быть зарезанными, отделались только подменой лошади.

Г-н де Вердло был настолько взволнован, что успокоился только к вечеру. Что скажет г-н де Ла Миньер об этом событии, когда оно станет ему известно? Возвращаясь в памяти к происшедшему, де Вердло испытывал некоторую гордость от сознания, что он стоял лицом к лицу с таким опасным бандитом и еще принял его за дворянина. Он не уставал перечитывать записку, адресованную к нему разбойником, тем более что выражения, в которых она была написана, гарантировали ему на будущее некоторую безопасность. Этот капитан слыл за человека, который умеет держать слово. Разве он откажется когда-либо быть признательным за прием, полученный им в Эспиньоле? Эти рассуждения, во время которых Анна-Клод оставалась совершенно безмолвной, окончились только поздним вечером, когда надо было идти спать. Велико было удивление девицы де Фреваль, когда она, возвратясь в свою комнату, нашла на своем туалете старательно перевязанный пакет. Там находился прекрасный остро отточенный кинжал в шагреневых ножнах и маленькая склянка с наркотическим отстоем. Все это было завернуто в лист бумаги, на котором довольно хорошо было изображено сердце, пронзенное стрелой. Каким образом попали сюда эти вещи? Их присутствие здесь обнаруживало существование услужливой руки. Кто же иной мог быть в этом замешан, как не Куаффар, которого могли заставить силой выполнить данное ему поручение, если не удалось воздействовать на него путем убеждения? И Анна-Клод де Фреваль, со взором, устремленным на эту странную посылку, долго оставалась неподвижной, в то время как в руках у нее был жар, щеки пылали, а сердце билось в груди, как большая птица.

IV

В гулком и чистом воздухе прозвучал пистолетный выстрел, оставляя после себя небольшой дымок. Чучело, насаженное на кол, слегка покачнулось. Это была закутанная в плотный шерстяной плащ фигура толстяка, единственной ногой которого являлась вбитая в землю жердь. На верхней ее оконечности красовалась криво надетая треуголка. Пугало было водружено в дальнем углу парка Эспиньоль на украшенной газонами площадке. Тотчас же после того, как прокатилось эхо, чей-то голос воскликнул:

— Прекрасный выстрел, мадемуазель! Точка в точку!

И Аркенен устремился к мишени. Он внимательно осмотрел ее, сунул палец в круглую дыру от пули, пробившей сукно плаща, и вернулся обратно.

— Я возьму на себя смелость сказать вам, сударыня, что вы станете хорошим стрелком, если, следуя моим указаниям, сумеете надлежащим образом брать прицел и не слишком вытягивать руку. Пуля легла прекрасно. Теперь нужно постараться попасть в самое сердце.

Аркенен кусочком мела нарисовал сердце на верхней части плаща. Сделав это, он выпрямил жердь, поправил треуголку и вернулся к девице де Фреваль, которая стояла в конце аллеи, держа в руке только что разряженный пистолет.

На ней был прекрасно сшитый кокетливый мужской костюм, делавший ее еще меньше ростом и превосходно подчеркивающий пышущую здоровьем гибкость молодого тела. В этом наряде, который мог бы показаться смешным, она была полна изящества и некоторой надменности. На каблучках ее высоких сапог из тонкой кожи поблескивали шпоры, а у ног лежал хлыст. Перед тем как приступить к упражнению в стрельбе, как, она это делала каждое утро, у нее был урок верховой езды под руководством все того же Аркенена, а сейчас предстоял о фехтование. В течение уже нескольких недель Аркенен служил девице де Фреваль учителем стрельбы, верховой езды и искусства владеть оружием. Полный гордости от сознания своих новых обязанностей, он воскрешал в памяти военные годы, когда ему довелось быть прекрасным кавалеристом, хорошим стрелком и недурным помощником фехтмейстера. О, до какой еще высоты могли вознести его эти подвиги в глазах м-ль Гоготты Бишлон! Трескотня выстрелов и звон рапир наполняли ее сердце страхом, но ей трудно было противиться чувству горделивого удовлетворения, когда она видела, как девица де Фреваль и Аркенен скакали рядом по двору замка Эспиньоль. Тем не менее она считала пустой забавой эту странную прихоть упражняться в искусстве верховой езды и боя на рапирах, увлекаться пистолетной пальбой в чучело, закутанное в плащ, с криво посаженной треуголкой на голове, которое по вечерам, в сумерках, принимало вид разбойника и заставляло вас дрожать с головы до ног.

Вскоре после странного визита самозваного кавалера де Брежа девица де Фреваль выразила г-ну де Вердло желание заняться различными военными упражнениями и теперь отдавала им все свое свободное время. Г-н де Вердло охотно на это согласился. Пребывание в замке подозрительного гостя заставило его призадуматься. Замок Эспиньоль стоял достаточно уединенно, а окружающая местность не внушала чувства безопасности. Здесь то и дело шатались бродячие торговцы со своими товарами, и их назойливость могла быть только предлогом, чтобы проникнуть в дом. Сделавшись весьма подозрительным после известного события, г-н де Вердло, чтобы оградить себя от этих разносчиков и бродяг, решил удвоить засовы на всех воротах и запастись большим количеством мушкетов и алебард, чтобы вооружить ими всех своих слуг и даже малышей-лакеев. Аркенен был поставлен во главе этих вооруженных сил. Вне всякого сомнения, все эти военные замыслы про сильное впечатление на девицу де Фреваль, в одно прекрасное утро она попросила у г-на де Вердло разрешения заняться верховой ездой, стрельбой из пистолета и упражнениями с рапирой, добавив, что все это послужит ей на пользу, так как ей приходится жаловаться на головную боль, легкий жар и бессонницу. Утомительные занятия на свежем воздухе избавят ее от всех недомоганий.

Легко согласившись исполнить эту просьбу, г-н де Вердло тем не менее, думая о ней, испытывал чувство некоторого недоумения. Он с трудом мог представить себе молодую девушку — а в особенности Анну-Клод де Фреваль — вскидывающей к плечу мушкет или стреляющей из пистолета. В некоторых книгах говорилось, что подобная воинственная грубоватость была некогда уделом мифического племени амазонок, но эти дамы с искалеченной грудью не казались г-ну де Вердло хорошим примером, и он испытывал некоторое сожаление оттого, что Анна-Клод подражает суровым девственницам, тем более что ее собственное тело становилось с каждым днем все прекраснее, а грудь начинала уже обнаруживать под шелком корсажа весьма приятную округленность. Однако он несколько успокоился, услышав, что во время волнений в годы несовершеннолетия покойного короля некоторые придворные дамы приняли участие в событиях и даже отправились в поход с ружьем в руках и развевающимися перьями на шляпе. Отнюдь не обрекая Анну-Клод на подобную же участь, он не мог находить ничего дурного в том, что ей нравятся удовольствия, полезные для здоровья. К тому же с самых первых шагов Анна-Клод обнаружила исключительные способности ко всем этим мужским забавам. Пуля ее пистолета никогда еще не миновала цели; Аркенен удивлялся ее успехам в умении ездить верхом и владеть рапирой.