Пани колдунья

— Экономке позволяется, — скупо улыбнулась та.

— Тогда садитесь, налейте себе кофе. Или просто сделайте вид, что пьете. Мне нужно хоть чуть-чуть разобраться в том, куда я попала…

Она осеклась и покраснела. Прислуге вовсе не обязательно знать, каким путем она стала женой Станислава.

— То есть я хочу сказать, что мой муж не очень разговорчив, он совсем не рассказывал мне о своей матушке, о своих предках…

— Это даже странно, — подивилась Василиса, присаживаясь за стол рядом с Лизой. — Поплавские всегда гордились своими корнями.

— А какие это корни?

— Я, конечно, не могу с уверенностью утверждать, но батюшка князя, тоже, кстати, Станислав, настаивал, что он по материнской линии родственник самого Станислава Понятовского. Последнего короля Польши, любовника самой Екатерины Великой. Вы понимаете?

— Понимаю, — кивнула Лиза; если память ей не изменяла, именно русская императрица возвела бывшего любовника на польский трон.

— Эта легенда в семье охотно рассказывалась. Станислава назвали так же, как звали его отца, потому что и самому Понятовскому дали имя отца… История как бы повторилась — Поплавские, Понятовские, оба Станиславы… Думаю, отец Станислава потому и выбрал себе русскую жену. Екатерина Гавриловна происходила из древнего аристократического рода. Кстати, в совпадении ее имени с именем легендарной императрицы он усмотрел тоже особый знак… А этот огромный замок! Вы представляете, сколько денег требуется на его содержание?

— Разве нельзя его продать и купить что-нибудь поменьше, то, что легче было бы содержать? — спросила она.

— Что вы, это невозможно! — всплеснула руками Василиса. — Родственник короля — и вдруг не имеет фамильного замка?!

— А как к этому всему относилась матушка Станислава? — спросила Лиза. — Видимо, она умерла совсем молодой?

— Тридцати шести лет, — ответила Василиса, и глаза ее затуманились. — Sit tibi terra levis! [20] Екатерина Гавриловна была святой женщиной…

«Однако экономка Поплавских вовсе не так проста, как может показаться! — подумала Лиза. — Она спокойно говорит по-латыни, как бы между прочим, да и вся речь ее вовсе не речь человека малообразованного…»

— Между нами говоря, над уверениями Поплавских, что они принадлежат к королевской фамилии, она посмеивалась. Екатерина Гавриловна сама происходила из древнего княжеского рода Голиковых, которые своим родословным древом могли бы заткнуть за пояс даже Понятовских. Только она никогда о том не упоминала. Зато слова отца оказали на Станислава очень сильное влияние. Он помнит их до сих пор, хотя батюшки давно нет в живых… Он рано остался сиротой…

Почему Василиса так сказала, Лиза не совсем поняла, но уточнять не стала. Она отчего-то все время помнила прозвучавший в мозгу голос: «Не спеши!» — и как-то невольно старалась его совету следовать.

— Ваши вещи, — между тем осторожно поинтересовалась экономка, — наверное, прибудут позже?

— Надеюсь, — смутилась Лиза. Она написала отцу письмо почти под диктовку Станислава, но все же приписала в конце, чтобы с Юзеком передали и ее одежду.

— Не огорчайтесь! — тронула ее за руку Василиса. — От Екатерины Гавриловны остался такой гардероб, что и сегодня там можно кое-что найти. Вы не хотите посмотреть?

— Конечно же, хочу, — живо отозвалась Лиза. — Разве может быть для женщины интереснее занятие, чем из обилия вещей выбирать себе что-то по своему вкусу.

На этот раз подниматься по лестнице не пришлось — Василиса повела молодую княгиню в другое крыло замка.

— Екатерина Гавриловна не любила лестниц. — Экономка обернулась к Лизе; они шли по коридору, и Василиса, показывавшая дорогу, старалась держаться к ней как бы вполоборота, чтобы не поворачиваться спиной.

Почему-то Лиза ожидала увидеть нежилую, с затхлым воздухом, засохшими цветами в вазах и выгоревшими обоями на стенах комнату — этакую домашнюю часть семейного склепа, а очутилась в комнате чистой, вполне жилой — было впечатление, что хозяйка ее только что покинула.

— Я частенько здесь бываю, — заторопилась объяснить экономка удивленной княгине. — Князь не возражает. Когда я здесь засыпаю…

Она сконфузилась и упрямо продолжила:

— Мне часто снится крестная.

— Матушка Станислава была вашей крестной матерью?

— Была. Правда, князь предпочитает об этом не вспоминать, но, к счастью, позволяет мне об этом помнить.

— Если княгиня — ваша крестная, то, наверное…

Лиза подбирала слова, но экономка ее сразу поняла.

— Вы правы, я — из обедневшего дворянского рода, который в отечественную войну потерял своих кормильцев-мужчин. Мы с матушкой существовали на небольшую пенсию отца. Когда она умерла, Елизавета Гавриловна взяла меня к себе.

— Но, значит, вы не служанка и можете распоряжаться собой. — Лиза проговаривала это, все же побаиваясь, не обижает ли она экономку своими разглагольствованиями, но любопытство оказалось сильнее. — Тогда что вас держит в этом замке?

Василиса несколько смутилась, но ответила:

— Екатерина Гавриловна так много для меня сделала. А когда умирала, попросила: «Василек… — она так в шутку меня называла, — присмотри за Станиславом, ты же знаешь, какой он…» Я обещала.

— А какой он? — вырвалось у Лизы.

Василиса сделала вид, что не услышала ее вопроса, заторопилась и подошла к большому стенному шкафу, который распахнула перед подошедшей княгиней.

Надо сказать, и гардероб покойной княгини содержался в таком же порядке, как ее комната.

— К сожалению, я не могу носить эти вещи, — проговорила экономка, как бы невзначай любовно касаясь висевших платьев. — Но мне жалко, что такой красоты никто не увидит. Посмотрите, это платье Екатерина Гавриловна сшила у самой мадам Роше в Кракове, но так ни разу и не надела. Конечно, сейчас другая мода — прошло пять лет, но, может быть, здесь, в замке, пока не прибудут ваши вещи…

— Конечно, даже при беглом осмотре видно, что я смогу найти здесь кое-что на свой вкус, — обрадовалась Лиза, представляя, с каким удовольствием она снимет с себя купленное Станиславом платье из довольно грубой шерсти, которое раздражало нежную кожу рук и груди, и наденет вот это, зеленое, из тонкого, скорее всего, китайского шелка. Возможно, другая женщина сморщила бы нос и сочла для себя такое неприемлемым, но, как говаривал князь Астахов, не до жиру, быть бы живу!

— Я помогу вам, — вызвалась Василиса и, увидев, что Лиза мучительно краснеет, понимающе кивнула:

— Догадываюсь. Станислав, как и его отец, увлекался сочинениями маркиза де Сада [21]. Пока был жив Станислав-старший, княгиня заказывала у модисток платья с длинными рукавами И закрытым воротом'.

Давайте посмотрим вместе. Может, это платье скроет все… недостатки семейной жизни.

Лиза улыбнулась шутке Василисы и с легким сердцем стала переодеваться. У нее в доме появился союзник, и от этого будущая жизнь со Станиславом уже не очень пугала ее.

Усилиями Василисы — она даже причесала Лизу не так, как она всегда причесывалась, — из зеркала на княгиню смотрела совсем другая женщина. Красивая, гордая, полная достоинства. «Если поблизости нет ее мужа Станислава Поплавского!» — горько подумала про себя Лиза.

— Видела бы Екатерина Гавриловна, — тяжело вздохнув, вторила ее мыслям Василиса.

Переглянувшись, женщины рассмеялись.

— Я бы хотела немного осмотреться, — сказала Лиза, — вы не проводите меня?

Василиса слегка замялась.

— Муж дал мне горничную, — сообщила Лиза. — Но мне гораздо труднее общаться с нею, чем с вами…

— Хорошо, — кивнула экономка, — по пути я ненадолго загляну на кухню — вы тоже можете посмотреть, кто там работает, — отдам распоряжения насчет обеда, а потом покажу вам оранжерею.

— Здесь есть оранжерея? — удивилась Лиза.

— И могу не кривя душой сказать — неплохая, — гордо ответила экономка. — Сначала цветы, которые в ней выращивали, шли в основном на собственные нужды — их ставили во всех комнатах, меняя каждый день. Но потом Игнац разошелся и стал благодаря своим научным методам выращивать их столько, что я предложила цветы продавать. Правда, пан Станислав, как всегда, отмахнулся. Что это, мол, за деньги!