Соблазненная принцем

Рауль широко распахнул глаза, изображая святую невинность, которой отнюдь не являлся.

Томпсон ждал ее? Значит, Рауль знал, что она не примет его предложение? И весь этот разговор был не чем иным, как игрой, устроенной, чтобы посмеяться над ней, над ее моральными устоями, над тем, во что она верила? Он раздевался, чтобы соблазнить ее?

— Вы просто негодяй! — Виктория сердито направилась к двери, распахнула ее и оглянулась через плечо. — Надеюсь, я не потревожу ваш сон, когда буду устраивать свою спальню так, как это удобно мне.

Глава 18

— Мне скучно, — заявил принц Сандре де Гиньяр, положив последнюю карту на кучку сброшенных карт.

«Скучно? Конечно, вам скучно. Мы принадлежим к самой могущественной семье в Морикадии. Мы с вами — самые могущественные из де Гиньяров, а вынуждены коротать время в ваших личных дворцовых апартаментах за игрой в карты».

Но Жан-Пьер не сказал всего этого вслух, а предложил другое:

— Можем посетить бал в отеле «Тонагра». Раньше вам это доставляло удовольствие.

— Раньше — это когда? — раздраженно оборвал его принц. — До того, как меня обесчестили и унизили перед всей страной? Перед всем миром? И это была твоя вина, Жан-Пьер, не думай, что я не помню этого.

— Да, ваше высочество, — сказал Жан-Пьер, — и я ценю вашу доброту, позволившую мне сохранить свое положение самого преданного вашего слуги.

— Иногда, Жан-Пьер, мне не кажется, что ты преданный мне человек.

Принц Сандре, темноволосый, голубоглазый, атлетически сложенный, на самом деле не верил этому. Он возвысил Жан-Пьера, известного всем сына самой большой потаскухи из семейства де Гиньяров, до человека, ответственного за безопасность и борьбу со слухами о революции. По правде говоря, деятельность Жан-Пьера по обеспечению безопасности принца была абсолютно безуспешной, но к тому времени, как принц Сандре оправился после «инцидента», было подвергнуто пыткам и повешено достаточно много людей, чтобы удовлетворить жажду мести, появившуюся у Сандре.

Хотя кто знает, достаточно ли этого было?

Поведение Сандре ставило Жан-Пьера в тупик. Он думал, что ярость Сандре после «инцидента» дойдет до белого каления. Он ожидал, что его бросят в подземную тюрьму и в лучшем случае оставят там гнить, а в худшем — выпустят ему кишки и отдадут на растерзание крысам. Однако принц Сандре прятался в своих комнатах, читал книги и не желал появляться на публике из опасения, что над ним будут смеяться, изредка выезжая тайно в карете без опознавательных знаков в водолечебницу, чтобы посидеть в целебном ледяном источнике, жалуясь на жизнь голосом, который был на две октавы выше нормального.

Поэтому Жан-Пьер управлял страной так, как ею и предполагалось управлять, — с явным намерением сломить бунтарский дух морикадийских крестьян, потому что среди них ходили слухи о том, что скоро придет подлинный король и освободит их от угнетения де Гиньяров. А Жан-Пьер был намерен пресечь эти слухи и уничтожить тех, кто их распространяет.

Однако все остальное время ему отводилась роль няньки при его кузене-принце, который теперь попросту праздновал труса.

— У нас есть пленник в подземной темнице, — сказал он принцу Сандре. — Я собирался повесить его утром на площади в Нижней Тонагре. Не хотите ли, чтобы вместо этого его повесили сейчас?

— Я не покажусь на публике! — возразил Сандре, словно капризный ребенок.

— Сейчас ночь. Если вы наденете плащ и широкополую шляпу, никто вас не узнает, — сказал Жан-Пьер.

По правде говоря, принц так давно не появлялся на публике, что даже если бы он исчез совсем, никто бы этого не заметил…

Эта мысль удивила самого Жан-Пьера. Потрясла. Он жил, чтобы служить принцу Сандре. Однако… что ожидал Сандре? Ведь это сам Сандре превратил его в чудовище, которое убивает и подвергает пыткам людей. При одном появлении которого мужчины прячутся, а женщины и дети убегают без оглядки. Это Сандре научил Жан-Пьера быть безжалостным. Если бы принц был таким умным, каким всегда считал его Жан-Пьер, он понимал бы, что результаты такого обучения могут оказаться смертельно опасными… для него самого.

Жан-Пьер внимательно взглянул на принца, и на мгновение он показался ему похожим на прежнего Сандре.

— Да. Да! Как это приятно. Казнь через повешение в ночное время! Уверен, что этот парень боится наступления утра. А мы из милосердия устраним его страхи.

Жан-Пьер, выиграв партию, встал, подошел к двери и подозвал ближайшего дворцового стражника.

Стражник подбежал к нему, но в его глазах был нескрываемый ужас.

— Как тебя зовут? — спросил Жан-Пьер.

— Меня зовут Салазар, ваша честь.

— Все правильно. Ты новенький, — сказал Жан-Пьер. Стражник был из пополнения, которое он набрал после того, как пришлось убить стражников, пытавшихся заколоть его кинжалом. — Я бросил твою жену в темницу, не так ли?

— Да, ваша честь.

— Ну что ж, тебя ждет хорошая новость. Ты сможешь навестить ее. Но сначала скажи Биттору, чтобы привели наверх Агвирре. Мы повесим его нынче ночью.

Салазар вытаращил глаза и лихорадочно сглотнул.

— Биттор… Я должен говорить с Биттором?

Биттор, начальник королевской стражи, был скорее чудовищем, чем морикадийцем: тощий, с длинными белыми зубами и мрачными глазами. Его вид пугал стражников — и не без веских оснований. Ходили слухи, что он любит применять к женщинам самые изощренные пытки.

Все это было правдой. Жан-Пьер был лично свидетелем его жестокости.

— Биттор отвечает за темницы и за тебя. Не тревожься, он тебе ничего не сделает. Пока я ему не прикажу.

Когда Салазар повернулся и чуть не бегом бросился исполнять приказание, Жан-Пьер усмехнулся. Потом усмешка сползла с его физиономии. Он потерял слишком много своих людей. Некоторых пришлось убить за воровство или по подозрению в предательстве. Некоторые другие исчезли, присоединившись, видимо, к силам бунтарей. Поэтому в последнее время у него вошло в привычку сажать семьи стражников в темницы. Это, конечно, позволяло держать их в руках, но делало из них трусов.

Он был вынужден взять на службу наемников — большого, неповоротливого белобрысого пруссака с его отрядом, состоящим из тысячи отборных убийц. Они составляли армию Жан-Пьера и обеспечивали безопасность во дворце и в стране.

Он вздохнул. Держать морикадийцев под контролем было трудной задачей… и решать ее приходилось ему одному.

Он снова взглянул на принца Сандре. Но если он нес это тяжкое бремя один, то зачем ему нужен его кузен?

Жан-Пьер и принц Сандре ехали в нижнюю часть Тонагры, словно холодный ветер, неся с собой страх в качестве подарка. Стражник выгонял людей из их домов и собирал дрожащую толпу вокруг виселицы, потом поволок кричащего и умоляющего его узника вверх по лестнице. На шею ему накинули петлю и выбили опору из-под его ног.

Повешенный дернул ногами, схватился за петлю… но все моментально кончилось.

Принц Сандре жестом указал на виселицу:

— Смотри. Он уже мертв. Что происходит с людьми в этой стране? В них совсем нет силы духа? Нет гордости? Почему они не борются? Раньше они сопротивлялись.

— Они голодают и утратили всякую надежду, — сказал Жан-Пьер.

Принц Сандре повернулся к Жан-Пьеру, и на мгновение блеск в его глазах стал таким же злобным, каким его помнил Жан-Пьер.

— Ну и что?

— Вы задали вопрос, я на него ответил. Это не было критикой. Это факт, — сказал Жан-Пьер.

Еще один факт — злобный блеск в глазах Сандре больше не пугал его.

Жан-Пьера больше ничто не пугало.

Он направился к лошадям.

— Какая тоска! Мне скучно! — Принц Сандре плелся за ним следом, хныча, как ребенок. — Мне даже почти хочется, чтобы вернулся Жнец.

— Его больше нет, — оборвал принца Жан-Пьер. — Мне показалось, что после всего случившегося с вами, вы будете рады этому.

— А что с нашей семьей? Где они, хотел бы я знать? Год назад на каждой казни присутствовало не менее дюжины де Гиньяров. А теперь здесь только ты да я.