Эхо любви

— Да, — согласилась Анна. — Вполне допускаю, что не понимаете.

Джулия была так раздосадована реакцией Анны на столь грандиозное, по ее мнению, сообщение, что вскоре ушла.

Оставшись одна, Анна продолжала спокойно сидеть, и хотя на нее угнетающе действовали влажность и жара, ум у нее был ясен, и она испытывала удовлетворение. Получилось так, будто полные яда слова Джулии разорвали вуаль, под которой скрывались ее истинные чувства и показали ей настоящую цену Ричмонда Теккерея.

«Он мне нравится, и я им восхищаюсь, — думала она. — Я буду счастлива, став его женой».

На следующий день миссис Батлер вернулась от Генриетты сама не своя.

— Анна, дорогая, сегодня я встретила Ламбертов, и они едва меня не зарезали! Шучу, конечно, но миссис Ламберт на тебя обозлилась за то, что ты защищала мистера Теккерея, когда Джулия пыталась дискредитировать его в твоих глазах. Они повсюду рассказывают о том, что ты назвала его самым благородным мужчиной среди твоих знакомых.

— Так оно и есть, — ответила Анна. — Но как неприятно, что все это повторяют.

— Ничего подобного! Такие вещи необходимо говорить, ибо слишком мало великодушных людей, которые поддерживали бы это мнение.

— Я рассердилась, когда Джулия попыталась очернить первую любовь мужчины, — заметила Анна. — Ричмонд сам мне обо всем рассказал, и, признаюсь, сначала я была потрясена, но, когда все обдумала, поняла, что это было прекрасно и поэтично… и очень грустно.

Миссис Батлер лукаво посмотрела на нее, затем похлопала по руке.

— Думаю, ты в него влюблена! — улыбнулась она.

— Он очень мне нравится, — призналась Анна. — Но что касается любви — нет. У меня в этом нет сомнений.

Между ними воцарилось молчание, но Анна поняла, что мать размышляет над ее словами, потому что вскоре она сказала:

— Я разделяю твои чувства, Анна. Я слишком хорошо понимаю страдания, пережитые тобой. — И она закрыла глаза рукой, словно не хотела видеть того, что не смогла бы перенести.

Анна испытала внезапный прилив тревоги за нее.

— Что-то случилось? — спросила она. — Ты думаешь о моем отце?

Миссис Батлер покачала головой:

— Нет, моя дорогая. Просто я вспомнила о давно прошедших временах. Но все уже прошло, и сейчас я могу только радоваться тому, что Ричмонд сделал тебе предложение.

— Но он его не сделал! — воскликнула Анна. — Он только признался мне в том, как сильно любил когда-то одну женщину.

— Моя дорогая, ненаглядная моя девочка, да ведь это одно и то же, — заявила миссис Батлер. — Подожди, пока я скажу полковнику.

— О нет, пожалуйста! — взмолилась Анна.

Но она опоздала. Полковник Батлер торжествовал, услышав эту новость.

— Черт побери, я знал, что она отхватит себе потрясающего мужа! — воскликнул он, чмокнув Анну в щеку.

Анна была крайне смущена их возбуждением, и среди всей этой суматохи неожиданно появился Ричмонд. Он вошел в гостиную бодрой походкой, с сияющими глазами, и Анна никогда не могла потом сообразить, что стало с матерью и полковником Батлером, потому что в тот же миг они буквально испарились.

— Дорогая моя; несравненная Анна! Я только что услышал, что вы сказали обо мне Джулии Ламберт. Я сразу же поспешил сюда в надежде, что вам, может быть, приятно будет меня увидеть.

Он смотрел на нее с такой любовью! Она протянула ему руки:

— О, Ричмонд, как вас давно не было!

Он обнял Анну.

— Я люблю тебя всем сердцем! — воскликнул Ричмонд. — Скажи мне, что выйдешь за меня замуж. Скажи, что ты счастлива.

— О да, выйду. И я счастлива так, что даже не представляла себе это возможным, — сказала Анна.

Глава 5

Ричмонд Мейкпис Теккерей женился на Анне Бейчер в октябре, как раз перед началом зимнего сезона.

Обе семьи были в восторге от этого брака: Августа и Эмилия, потому что полюбили Анну и приняли ее как сестру без каких-либо оговорок; Батлеры — потому что считали, что с Ричмондом она узнает настоящее счастье. Все матери в Калькутте завидовали миссис Батлер, а она постаралась не выдать своего торжества, когда сообщала об этом браке своим друзьям в Англии.

Анна была тронута радостью своей семьи — во время венчания Генриетта плакала от счастья — и приветливостью семейства Теккереев.

— Ричмонд такой заботливый, — спустя пару недель своей замужней жизни сказала она матери. — Ты только взгляни на кольцо, подаренное мне вчера. Правда, оно очаровательное?

Огромный рубин, специально заказанный для нее Ричмондом, обрамленный бриллиантами, сверкал на солнце. Это было одно кольцо из многих, и миссис Батлер брала каждое из шкатулки для драгоценностей и восторгалась изумрудами и сапфирами, поднося к своему платью.

— Ричмонд тебя обожает, дорогая, — сказала она. — Обожающие мужья — огромная редкость, так что постарайся подольше сохранять его обожание.

Анна засмеялась.

Ричмонд не уставал восторгаться свой прелестной женой. Он снял украшенный красивым портиком и просторной верандой дом в Чоуринге. В ярком солнечном свете белоснежный дом сиял, как перламутр.

Огромный холл был обрамлен колоннадой и выложен мраморными плитами, с высокого потолка свисали лампы в виде восточных ваз. Комнаты для гостей были роскошно меблированы. Ричмонд провел много времени, стараясь как можно в более выгодном освещении разместить свою коллекцию картин. У него были великолепные картины индийских и европейских мастеров, которые он тщательно подбирал в течение нескольких лет.

Зеркала в золоченых рамах отражали дорогие портьеры и сверкающие канделябры в официальных покоях, но обстановка будуара Анны была более легкой, выдержанная в белых и золотистых тонах.

Кабинет Ричмонда, обставленный мебелью из красного дерева, письменный стол из черного дерева с серебряной инкрустацией говорили о его отменном вкусе. Библиотека насчитывала сотни книг, а он продолжал приобретать все новые и новые. В кабинете на почетном месте висел портрет его отца, и Ричмонд частенько подолгу простаивал перед ним.

— Хотелось бы мне иметь парный к этому портрет моей мамы, — как-то заметил он. — Скоро закажу и твой портрет, Анна. У тебя есть на примете любимый художник?

— Мне нравится Джордж Чиннери, — сказала она. — Он плыл с нами в Индию, делал кое-какие наброски и все отчаивался, что не в состоянии уловить и передать на холсте все оттенки цветов и света.

— Придется нам подождать Чиннери, — засмеялся Ричмонд. — У него столько заказов, что и не знаю, когда он освободится.

— Я хотела бы выглядеть как можно лучше, так что очень кстати будет подождать, — загадочно произнесла Анна.

— В самом деле? — живо спросил Ричмонд. — Ты действительно?..

— Думаю, да. Только, ради бога, не надо так сходить с ума. Еще слишком рано. А что касается картин, почему бы ни поместить здесь какие-либо жанровые этюды? Например, работы Зоффани?

Но Ричмонд был уже не в состоянии говорить о картинах, взволнованный и обрадованный намеком Анны. Он счел необходимым обрадовать Августу и Эмилию, а также и миссис Батлер. Анна не возражала.

Анна пошла навестить Генриетту, только что родившую своего первенца. И они вдвоем любовались крохой, ища сходство с родителями.

— Ты не можешь себе представить, какое я испытала блаженство, когда он появился на свет! — говорила Генриетта. — До родов я чувствовала себя такой неуклюжей и неповоротливой. Но такова уж наша доля, дорогая, Если сейчас ты сообщишь в письме нашей дорогой тетушке об ожидаемом событии, она получит письмо как раз тогда, когда у тебя родится ребенок!

Письма миссис Бейчер — известие о замужестве Анны ее еще не достигло — были по-прежнему переполнены рассказами об Эстер Гордон и ее завоевании высшего общества. Анна улыбалась, читая их, потому что ее вовсе не привлекали обеды с Принни, то бишь с принцем Уэльским.

Письма от Эстер интересовали и радовали ее гораздо больше, и в одном из них она упомянула, что, будучи воспитанником Итона, Фрэнк Гордон оказывал услуги некоему Ричмонду Теккерею, и оба интересовались, не его ли Анна встретила в Калькутте. «Фрэнк говорит, Теккерей всегда был добр к нему, а он боготворил его, как героя, и хотел последовать за ним в Бенгалию. Сообщи нам о нем как можно больше, если встретишься с ним», — писала Эстер.