Возьми мое сердце

— Не секрет, что Морли всегда очень уважал Сэма, — сказал Чанс. — Я часто спрашиваю себя: хотел ли Морли, отдав меня Эндрю и Марте, вернуться потом в Уокер-Ридж, чтобы поговорить с ним?

Хью пожал плечами:

— Но если отец собирался поступить именно так, у него бы ничего не вышло, потому что, пока он отвозил тебя к Эндрю, Сэм успел вернуться домой и снова уехать. Отец не застал бы его. Он мог бы написать Сэму в Англию, но так как речь, очевидно, шла о какой-то тайне, решил не делать этого — видимо, боялся, что письмо не дойдет.

— А когда Сэм, наконец, вернулся в Уокер-Ридж, прошло уже четыре года и разговаривать было больше не о чем, — спокойно, словно подводя черту, произнес Чанс.

Не в силах сказать ни слова, Фэнси молча всматривалась в загорелое лицо Чанса, на котором застыло загадочное выражение. В глубине души она чувствовала жалость — правда, не к мрачному человеку, сидевшему напротив нее, а к маленькому мальчику, каким Чанс когда-то был. Да, ему пришлось несладко. Как ужасно — не знать своих родителей, слышать вокруг бесконечные сплетни и пересуды!

Чанс, задумчиво смотревший на огонь, внезапно поднял голову и взглянул на Фэнси.

— Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство, — сквозь зубы процедил он. — И, графиня, мне бы не хотелось, чтобы вы испытывали сочувствие ко мне. Я совершенно не нуждаюсь в жалости таких людей, как вы.

Фэнси почувствовала, как зародившаяся в ее душе симпатия сменяется возмущением и желанием еще раз дать Чансу пощечину.

— Вы говорите о жалости? — Она с негодованием встала и поправила платье. — Боюсь, вы ошибаетесь. Если я к кому-то и испытываю жалость, то не к вам, а к мистеру Уокеру и его жене. Судьба несправедливо обошлась с ними — их сын умер, а вы остались живы.

Часть 2

ЧАНС

Глава 6

Какие ужасные слова! Устроившись на ночь у костра, Фэнси сгорала от стыда. Беспокойно ворочаясь под одеялом и снова и снова укоряя себя за несдержанность, она пыталась забыться сном. Сон, однако, не приходил, а безжалостное пожелание, сорвавшееся с языка, не давало покоя.

Что с ней происходит? За всю жизнь Фэнси ни с кем не говорила так грубо, как с Чансом. Она считала себя спокойной и уравновешенной и никогда не выходила из себя. Но когда рядом появлялся Чанс Уокер, на нее как будто что-то находило, и любое его ироническое замечание или даже усмешка вызывали у нее бурю гнева. В такие моменты она забывала о вежливости и приличиях и могла сказать все, что угодно! Фэнси поморщилась. Но ведь на Чанса не действовали ее обидные слова. Когда же, наконец, закончатся их мучительные скитания и она перестанет каждый день видеть его? Оставалось лишь надеяться, что, добравшись до Уокер-Ридж, она по-иному взглянет на случившееся, найдет в Чансе что: то положительное и обретет свое обычное расположение духа.

Ночь была темной, и Фэнси не видела Чанса, хотя он сидел всего в полутора метрах от нее, прислонившись спиной к дереву и сжимая в руках ружье. Чанс слышал, как она ворочается под одеялом, пытаясь заснуть. Но даже если бы между ним и Фэнси было не полтора, а добрых два десятка метров, от него все равно не ускользнуло бы ни малейшее ее движение. Помимо своей воли Чанс прислушивался к каждому ее вздоху и… ругал себя за это.

В первые дни Чанс считал, что, пообщавшись с баронессой, он скоро потеряет к ней всякий интерес. Более того, ему казалось, что в лесу, увидев, что она собой представляет, он вообще перестанет ее замечать. Но случилось как раз обратное — баронесса казалась Чансу все более привлекательной, и это было ему очень не по душе.

В последние дни все шло совсем не так, как предполагал Чанс. В пути, по его мнению, Фэнси должна была проявить себя с самой худшей стороны, однако она вела себя безукоризненно: была любезна и отзывчива — по крайней мере, к сестре и Хью, — не надоедала никому бесконечными просьбами, не жаловалась и не плакала. Баронесса, правда, лишила его душевного равновесия, но она тут ни при чем!

До Уокер-Ридж оставалось уже совсем немного, и Чансу вдруг захотелось оттянуть момент возвращения в усадьбу, ведь тогда ему больше не надо будет заботиться о Фэнси. Он успел привязаться к ней, привыкнуть к ее негромкому серебристому смеху, блеску, появлявшемуся в ее янтарных глазах, когда она сердилась, грациозной походке и, наконец, к ее улыбке, при виде которой он чувствовал прилив сил — даже когда баронесса улыбалась не ему.

Совсем скоро эта улыбка и стройное прекрасное тело будут принадлежать Джонатану, мрачно подумал Чанс. Сделать уже ничего нельзя! Эта мысль не давала ему покоя, и, вспоминая о поцелуе на поляне, он мечтал о том, как бы вырвать Фэнси из рук Джонатана.

Почему она должна достаться ему, с горечью спрашивал себя Чанс. Ведь Джонатан явно недостоин ее. Когда Чанс вспоминал о Джонатане, в нем неизменно просыпалась ненависть, и он начинал думать о мести. Похожие чувства владели им и сейчас. Джонатан похитил самое дорогое, что было у Чанса, бесчеловечно надругался над его любимой и хладнокровно бросил ее. Когда Чанс уже после смерти жены выяснил, что она была беременна не от него, он чуть с ума не сошел. Даже теперь, вспоминая о Дженни, он чувствовал невыносимую душевную боль и острое желание перерезать Джонатану горло.

Прошел не один месяц, прежде чем Чанс окончательно смирился с мыслью о том, что Дженни больше нет. Раньше, представляя перепуганную, умирающую Дженни, он хотел крушить все без разбора, чтобы дать выход эмоциям. Но время шло, и Чанс начал думать о случившемся более спокойно. Поразмыслив, он пришел к заключению, что Джонатаном двигало не столько желание завладеть Дженни, сколько стремление нанести удар ему, Чансу. Да, именно так! Проиграв десять тысяч акров земли, Джонатан поклялся отомстить, и Чанс ни минуты не сомневался, что соблазнение Дженни — месть его недруга. Вряд ли Джонатан предвидел, что Дженни забеременеет, а затем покончит с собой. Смерть жены требовала мщения. Джонатан должен испытать такие же страдания, думал Чанс, и самый лучший способ покарать его — совершить то, что сделал когда-то он, то есть украсть его любимую женщину.

Чанс прищурился. Нет, соблазнить Фэнси и выставить Джонатана рогоносцем слишком просто и грубо. Нет, нужно сделать не так — отбить Фэнси у Джонатана и жениться на ней самому! Если это получится, Джонатана до конца дней будет терзать мысль о том, что человек, которого он ненавидит больше всех, отнял у него невесту, — точно так же Чанс постоянно вспоминал о трагической гибели Дженни.

Впрочем, завладеть баронессой Чанс хотел не только из мести. Воспоминания о том захватывающем моменте, когда они поцеловались, внезапно нахлынули на него. Да, он отобьет у Джонатана невесту!

Фэнси заметила, что утром Чанс находился в приподнятом настроении, однако сочла, что он радуется скорому окончанию скитаний. За завтраком Чанс сказал, что, если ничего не случится, они проведут последнюю ночь под открытым небом.

— Завтра вечером, — сказал он, — вы уже будете нежиться на пуховых перинах в Уокер-Ридж.

Слова Чанса не вызвали ни у кого восторга. У Фэнси внезапно стало тяжело на душе. Конечно, ей очень хотелось, чтобы путешествие, доставившее ей столько мучений, поскорее закончилось, а этот грубый и отвратительный Чанс Уокер навсегда ушел из ее жизни. И все-таки она не радовалась, да и Эллен прореагировала довольно сдержанно. Она посерьезнела и за весь день ни разу не улыбнулась. Хотя все самое неприятное было, казалось, позади, последний вечер под открытым небом прошел в тягостном молчании. Лишь Чанс пребывал в подозрительно хорошем настроении.

Фэнси не раз испытующе смотрела на Чанса, пытаясь понять, что у него на душе. Его ликование понятно, думала она: ведь он сделал то, что хотел, — разыскал их живыми и невредимыми и доставил Джонатану.