Эдем (ЛП)

— Викки, на случай, если я забуду Вам сказать, как отдохнёте, спуститесь вниз, здесь будет учитель танцев.

Казалось, вся жизнь в Эдеме вращается вокруг будущего банкета. Каждое утро Викки, проявляя адское терпение, стоит на майской жаре, пока мисс Гардинер режут и подгоняют куски материи. Они взахлёб рассказывают о последней моде, введённой в Париже императрицей Евгенией.

Днём, после короткого сна, Викки выходила учителю танцев, французу, обучающему её основам польки. В виде платы за обучение ему подарили щегольской костюм. Викки испытывала к французу постоянное отвращение. Движения из-за жары были довольно вялые.

— Ах, юная мадам, как она движется, — время от времени с глубоким восхищением бормотал блестевший от пота учитель танцев. Куртка между лопаток покрылась тёмными пятнами. — Вы будете — как это говориться у вас в Америке? — ах да, «королевой бала».

Каждый вечер за ужином Викки практически не разговаривала. Измучена жарой, стоянием столбом в течение нескольких часов, попытками понравиться учителю танцев, который ежедневно отчитывался перед Сарой. Майкл оставался вежливым, но всегда быстро ретировался, практически не поддерживая беседу. Барт продолжал держаться напыщенно, любил спорить, был полон текущих новостей, которые считал неприятными. Эва делала саркастические замечания относительно средств, затраченных на банкет, либо просто дулась. Каждый вечер Викки, как можно раньше, поднималась к себе.

Сегодня утром Викки чувствовала особую назойливость со стороны мисс Гардинер. На завтрашний вечер назначен торжественный приём. К утру платье должно быть закончено и представлено для одобрения Саре.

— Знаете, дорогая, — говорила старшая мисс Гардинер жене Майкла, — что для Вашего кринолина нужно шесть ярдов проволоки? А сколько материи тратится на новый фасон, о-ля-ля! — Она выразительно вращала глазами. — Да пять лет назад на всё, что сейчас у Вас уходит на одно платье, я могла бы одеть семью, в которой шесть взрослых дочерей.

Викки мрачно подумала, что большая часть материи находится ниже талии. С опасением поглядывала на глубоко декольтированный туго натянутый лиф, руки и плечи заметно оголены. Не слишком ли много груди выставлено напоказ? Понравиться ли она Майклу в таком виде? Будет ли он смотреть на неё с гордостью и наслаждением? Осмелилась предположить, что, возможно, будет.

Где-то внизу бушевал Барт:

— Чёрт возьми, вы так шумите, что мёртвого из гроба подымите! — орал он. — Дайте, наконец, поспать человеку.

Теперь по утрам на протяжении нескольких дней естественная тишина нижнего этажа нарушалась звуками наведения лоска и красоты в преддверии банкета. Бесконечные толпы рабов сновали из комнаты в комнату, в обычное время запертые. Кроме того, постоянный грохот на кухне, откуда доносился экзотический, острый аромат.

Из дома Харрисов пришла кухарка, Эльвира, кого несколько лет назад посылали в Новый Орлеан изучать французскую кухню. Юнону слегка задело, что ей не доверили одной подготовить пышный пир, заказанный хозяйкой. Но её утешили, подарив платье, которое она могла бы одевать в церковь.

К десяти утра Барт выкатил кресло из комнаты, за ним по пятам, нервно ожидая распоряжений, следовал маленький Джефферсон.

— Сара, — пронзительно завопил Барт, и Викки невольно вскрикнула, так как младшая мисс Гардинер от неожиданности уколола её иглой. — Куда ты, чёрт возьми, собралась в такую рань?

— Куда обычно, — резко ответила она, — в кварталы, проверить больных.

— Ах, да, — протянул он, — Доктор Иден с медицинским справочником в руках. Почему ты не можешь оставить всё матушке Ла Верне?

— Потому что предпочитаю советоваться с ней, — отпарировала она. — Это — моя ответственность.

Утро тянулось медленно. Ноги Викки болели от долгого стояния. Голова раскалывалась из-за жары, от страха перед гостями, с кем следующим вечером нужно встретиться лицом к лицу. Майкл угрюмый и мрачный бродил по дому.

В полдень в комнату, постучавшись, вошла Моник.

— Юная мисси, Вам пора идти вниз к обеденному столу, — взгляд слегка вызывающий к мисс Гардинер, в чьих глазах читается укор.

— Спасибо, Моник, — она облегчённо вздохнула, — я приду прямо туда. — Она виновато улыбнулась мисс Гардинер, которые этим утром работали сверх обычного целый час.

Викки внутренне согласилась, что каждая трапеза в этом доме, когда старается поддерживать разговор с семьёй, — испытание, исключая завтрак, когда ест у себя. Она обрадовалась, когда, наконец, смогла выйти из-за стола и отправиться к себе для обязательного послеобеденного сна. Несмотря на то, что спальня затемнена, ложась под стёганое одеяло, Викки решила, что лучше почитать, нежели попытаться заснуть.

Викки открыла поэтический сборник. С растущим интересом отметила, что кто-то чернилами подчеркнул название одной из поэм. В несколько движений юная миссис Иден соорудила из подушки нечто вроде подставки для головы и, откинувшись на неё, полусидя, принялась за чтение.

Это случилось давным-давно,

В одном королевстве, у моря…

Захваченная красотой поэзии, дочитала поэму По «Анабель Ли» до печального конца. Как грустно. В глазах заблестели слёзы. Но, помимо своей воли, уже читала другую, тоже помеченную. Она называлась «Алейлум» И ещё одну, «Ворон», также подчёркнутую. После вернулась к началу томика, прочитать небольшую статью о биографии По, о его невесте, Вирджинии, которую он знал с детства и которая так долго и тяжело болела. И умерла молодой. Викки прекрасно понимала эти поэмы.

Но кто их отметил? Не Барт и не Сара Иден. Майкл, логично мыслящий юрист? Алекс? Решила, что, скорее всего, Алекс, который взбешён, что Майкл женился на ней, хотя на свадьбе ничем не показывал, что собирается написать родителям о публичном доме на Грин-Стрит.

Позже, после урока танцев, она встретила Джефферсона, вкатывающего в дом Барта.

— Не убегайте, Викки, — попросил Барт. — Останьтесь, поговорите со мной, — он улыбнулся, и Викки вновь подумала, что, когда-то свёкор был весьма обаятельным мужчиной. — Этот дом со всеми причудами большей частью уже не принадлежит мне, — он вздрогнул от хриплого смеха двух рабов, украшающих недавно открытую вторую гостиную, и распорядился, — идём, поиграете для меня. Вы играете лучше, чем Бетси, чёрт Вас дери, — и направил коляску в гостиную. Викки ничего не оставалось, как идти за ним.

В гостиной Викки села за пианино и уставилась на клавиатуру. Барт подался вперёд и вперился в неё пристальным, немигающим взглядом. Почему он так смотрит? Как тот пьяница в заведении Нины. Ей стало не по себе.

Она играла главным образом из своего репертуара, пока Барт не разрешил остановиться. Довольная отменой пытки, Викки встала, собираясь быстренько смыться, но Барт снова её задержал.

— Выпьем немного холодного лимонада. Джефферсон, сходи на кухню и прикажи Юноне принести нам лимонад, — он откинулся назад, нахмурив брови. — Весь дом перевёрнут вверх дном из-за проклятой вечеринки. Жена считает, что должна доказать всему округу, что не расстроена, что сын уехал из дома и женился. — покосился на Викки. Взгляд, казалось, пронзал её насквозь. — Как Вы думаете, она огорчена?

Викки заставила себя выдержать пристальный взгляд.

— Уверена, что способ женитьбы Майкла расстроит кого угодно. Он должен был хотя бы её подготовить.

Вошла Моник с подносом лимонада и пралине. Викки перехватила быстрый, скрытый взгляд, которым Барт наградил девушку. Сорочка из мягкого ситца не скрывает изящную стройную фигурку. Взгляд вогнал Викки в краску. Она вспомнила, что Клодин Лемартайн говорила о мужчинах на Юге.

Когда Моник ушла, Барт резко спросил:

— Почему Майкл женился на Вас?

Именно так. А не «почему Вы вышли замуж за Майкла?» Краска залила лицо.

— Потому, — тихо сказала она, — что это казалось выгодным нам обоим, — и гордо вскинула голову.

Барт твёрдо посмотрел в глаза, вздохнул и сменил тему.

— Завтра женщины не спустят с Вас глаз.