Вальс сердец

С той минуты, когда Миклош впервые поцеловал Гизелу, он знал, что только с ней будет счастлив. Она была той женщиной, которую он искал всю жизнь.

И дело было даже не в ее изумительной красоте и прекрасной душе. Они были созданы друг для друга, и души их пели в унисон, их объединяла необъяснимая, но нерушимая связь.

Это был союз двух душ, и Миклош с отчаянием думал о том, что больше в его жизни такого не встретится.

Спускаясь к завтраку, он твердо решил сообщить тетушке, что уезжает немедленно.

Она была на террасе, откуда открывался великолепный вид на парк, который Миклош так хотел показать Гизеле.

В молодые годы великая герцогиня Эстергази считалась самой красивой в роду и до сих пор выглядела великолепно. Она сидела за столиком, держа в изящной ручке кофейную чашку; ее седые волосы были тщательно завиты и уложены, а одета она была в роскошное платье, в котором больше пристало бы появиться на дворцовом приеме.

Увидев племянника, она улыбнулась и сразу стала лет на двадцать моложе. С грацией балерины она протянула ему свою белоснежную ручку и мелодичным голосом произнесла:

– С добрым утром, мой дорогой Миклош! Надеюсь, тебе хорошо спалось после вчерашнего вечера?

При этих словах в ее глазах блеснули насмешливые искорки: вчера, когда она спросила его, с кем он провел время за ужином, Миклош отказался удовлетворить ее любопытство.

Сев за столик, Миклош отставил в сторону тарелки и придвинул к себе только кофейный прибор.

Герцогиня заметила, что он подавлен, а под глазами у него темные круги, но не стала заострять на этом внимание.

Она заговорила о другом:

– Сегодня утром я получила письмо от твоего дяди. Он очень рад, что ты гостишь у нас, и немедленно выезжает из загородной резиденции, чтобы повидаться с тобой.

Слова, которые Миклош приготовился произнести, застряли у него в горле.

Он прекрасно понимал, как будет обижен герцог, если, покинув своих любимых лошадей и соколиную охоту, он прибудет в столицу и не застанет своего племянника.

Но он так же хорошо представлял, как мучительно ему будет остаться в Вене и не иметь возможности увидеться с Гизелой.

– Очень любезно со стороны дяди Людвига, но мне неловко доставлять ему столько хлопот.

– Герцог, как и я, беспокоится по поводу твоей женитьбы. Это чрезвычайно важно, и мы готовы помочь тебе всем, чем можем.

– Я не тороплюсь с этим, – быстро сказал Миклош.

– А должен бы поторопиться, милый мальчик, – заметила герцогиня. – В твоем возрасте уже пора позаботиться о продолжении рода.

Увидев гримасу на лице племянника, герцогиня рассмеялась:

– Я знаю, что ты слышал это уже сотни раз, но таков твой долг перед семьей, нравится тебе это или нет.

Она одарила его очаровательной улыбкой и добавила:

– Я много думала о том, кто годится тебе в жены, и решила, что это ни в коем случае не должна быть австрийка.

Миклош недоуменно поднял брови, и она пояснила:

– Чопорность и косность австрийцев превосходит всякие границы. А как страдает от них бедная императрица!

Герцогиня понизила голос:

– Как тяжело видеть ужасное отношение к нашей императрице ее престарелой свекрови и двора, который пляшет под дудку эрцгерцогини!

– Неужели все так плохо? – спросил Миклош просто потому, что надо было что-то сказать.

– И даже хуже! Императрица сама говорила мне, что чувствует себя счастливой, только когда приезжает в Венгрию.

Миклошу было это известно.

Он встречался с императрицей Елизаветой, которая в Будапеште считалась необыкновенной красавицей, и слышал от нее те же признания.

Согласно австро-венгерскому договору, девять месяцев в году она проводила в своей любимой стране.

Она всегда старалась приблизить к себе венгров и заменила весь штат прислуги, который подобрала для нее свекровь.

Миклошу совершенно не хотелось говорить о своей женитьбе, но он не знал, как этого избежать, и потому ответил:

– Хорошо, никаких австриек.

– Не сомневалась, что ты согласишься, – сказала герцогиня. – И конечно, никаких француженок: одному Богу известно, что стало с этой страной после последней войны. – Рассмеявшись, она добавила: – Само собой, я не хочу, чтобы ты женился на немке.

– Разумеется, – согласился Миклош.

Ему вспомнилась безнадежная скука, которую он испытывал на всех приемах, где были немецкие герцоги, графы или бароны, которые держали себя с важностью императоров.

С вымученной улыбкой Миклош сказал:

– Что ж, это значительно сужает область поиска. Похоже, тетя Катерина, мне придется вернуться домой и поискать себе невесту там.

– Там ты уже всех видел. И, думаю, ты согласишься со мной, что было бы непростительной ошибкой позволить венгерским девушкам вступить в борьбу за титул княгини Эстергази – если, конечно, ты в кого-нибудь из них не влюбишься.

Смятение, которое отразилось на лице Миклоша, не укрылось от герцогини, и, прежде чем он успел что-то сказать, она произнесла:

– Прости, Миклош. Я не хотела совать нос не в свое дело.

Она сразу поняла, что это значит. Мягко взяв Миклоша за локоть, герцогиня усадила его рядом с собой.

– Я вижу, что ты несчастен, – доверительно начала она.

Миклош не отвечал, и герцогиня продолжала:

– Много лет назад я пережила то же самое. Такое не забывается, и только время способно залечить душевную рану.

В ее голосе прозвучала неподдельная боль и такое искреннее участие, что Миклош невольно вздрогнул.

Ему вспомнилось, что еще в детстве он слышал историю несчастной любви Катерины к придворному послу.

Он совершенно забыл об этом, и только сейчас ему стало понятно, отчего эта уже немолодая женщина была так добра и отзывчива в отличие от других членов его семьи.

– Вы говорите, такое нельзя забыть, – сказал Миклош.

– Истинная любовь – это единственно возможный рай на земле. И даже если она была краткой, мы должны быть благодарны Богу. Ее голос дрогнул, и она умолкла.

Мгновение спустя Миклош сказал:

– Благодарю вас, тетя Катерина. Вы помогли мне удостовериться, что я не ошибся в своих чувствах.

– Разумеется, нет, – ответила герцогиня. – Но жизнь должна продолжаться. – Она помолчала, а потом произнесла совершенно другим тоном: – Вернемся к вопросу о национальности твоей будущей жены. Королева Виктория привела Британию к большому могуществу, а юные бело-розовые англичанки весьма привлекательны.

Она говорила, поигрывая павлиньим пером, и не смотрела на Миклоша, но, услышав его хриплый, изменившийся голос, повернула голову:

– Нет! Только не англичанка! – воскликнул Миклош.

Герцогиня поняла, что снова задела его, и сделала попытку сгладить свою невольную бестактность:

– Есть еще датчанки. Кроме того, герцогиня Уэльская с успехом заменила своему супругу потерянную им Джульетту.

Миклош попытался выдавить из себя улыбку, но не смог. Он поднялся и сказал:

– Я не могу говорить об этом сейчас, тетя Катерина. Может быть, продолжим этот разговор завтра?

Герцогиня протянула ему руку, и Миклош почтительно поцеловал ее.

– Я знаю, вы хотите помочь, – сказал он, – но сейчас мне лучше побыть одному.

Герцогиня поцеловала племянника в лоб и проводила его долгим, полным грусти взглядом.

Она любила Миклоша больше, чем других племянников и племянниц, и никогда не видела его таким несчастным.

Она догадывалась, что это его первая любовь, и знала, как она бывает мучительна, если все идет не так, как должно быть.

«Интересно, кто она?» – с любопытством подумала герцогиня.

Она не сомневалась, что только необыкновенная девушка способна покорить сердце ее племянника, которого с колыбели окружали красавицы.

– Надеюсь, что я смогу ему помочь, – тихонько произнесла она.

Но герцогиня по собственному опыту знала, что помочь ему может только время.

Миклош понимал, что ему придется остаться в Вене. Он должен дождаться приезда герцога. Выходить в город он не решался, потому что не был уверен, что сможет удержаться от желания увидеть Гизелу. Поэтому он весь день посвятил верховой езде.