Джейк

– Все остальные не пытались стянуть джем у Вилла.

– Он не крап.

– Как вы называете ситуацию, когда берут то, что принадлежит другому?

– Он просто пытался взять больше, чем его доля.

– То есть пытался взять то, что ему не принадлежит. Обычно это называется воровством.

– Мистер Максвелл… Джейк… Это всего-навсего джем, а не корова или деньги.

– О, значит, можно брать что-то чужое, если оно не много стоит. Он может взять мои ботинки, но не должен брать мою лошадь.

– Не будьте смешным. Вам самому нужны ваши ботинки.

– О'кей, он может взять мое нижнее белье, если не возьмет мою шляпу.

Изабель почувствовала, что покраснела.

– Буду надеяться, вы сочтете необходимым и нижнее белье.

– Только не в такую жару. Как раз сегодня утром я колебался, надеть ли его.

Изабель решила, что разговор принимает направление, заставляющее ее чувствовать себя неловко.

– Мы говорим о принципе.

– Совершенно верно. Когда берешь что-то, тебе не принадлежащее, неважно, какую мелочь, – это воровство.

– Считаю, спорить с вами не имеет смысла.

– Мадам, это не имеет ничего общего со смыслом. Я видел, как людей убивали только за то, как они ходят или смотрят на вас. Это придает ложке джема на чужой тарелке большое значение.

– Вы были слишком резки, – Изабель решила больше не пытаться убедить его. – Пит – еще маленький ребенок.

– А что, по-вашему, нужно было сделать?

– Поговорить с ним, объяснить, что нельзя брать больше, чем его доля, это вызывает дурные чувства.

– Мадам, где вы росли? Вопрос сбил Изабель с толку.

– В Саванне.

– Приходилось ли вам спать на земле, ходить по нужде в кусты и бояться, что ночью индейцы снимут ваш скальп?

– Нет, но…

– Значит, такая умная женщина, как вы, должна понять – здесь другие правила игры.

Изабель понимала – он вовсе не считает ее умной.

– Правила вежливости и приличия должны быть везде одинаковы.

– Вероятно, вы правы, если бы у людей оставалось время думать об этом. Но сейчас я больше озабочен тем, чтобы сохранить головы этих парней на плечах, чем возможностью сделать из них джентльменов. Не тронь чужую лошадь, спальник, ружье, еду и все остальное, что принадлежит другому. Если тронешь, хозяин решит, что ты пытаешься это украсть, и убьет тебя. Есть еще несколько уроков, которые они должны усвоить, чтобы остаться в живых. Вам они едва ли понравятся.

– Я только пытаюсь привить мальчикам навыки поведения, заполнить пробелы в воспитании, возникшие потому, что у них нет родного дома.

– Прекрасно, хотя я ничего не знаю о подрастающих мальчиках. Коровы, лошади и эти холмы – это мне знакомо. Этим парням понадобится все, чему я смогу научить их, чтобы перегнать стадо в Нью-Мексико. И вы лучше надейтесь, что они способные ученики, это единственное, что станет между вами и ситуациями, которые заставят вас вспомнить мои слова.

Изабель понимала – он прав. Она навязала ему себя и мальчиков, а он принял, потому что они нужны ему, и только.

– Если вы объясните, почему поступаете так или иначе, я попытаюсь понять, – сказала Изабель. – Не обещаю, что всегда буду соглашаться с вами, но действительно попытаюсь понять.

– Ну, это все, чего может желать человек, – Джейк сел в седло. – А теперь лучше ложитесь спать. Рассветет чертовски рано.

– Вы вернетесь вечером?

Она ужаснулась – это прозвучало так, словно она хочет, чтобы он вернулся.

– Нет, но приеду к завтраку. И помните, не кладите в кофейник больше маленькой горсти свежих зерен кофе.

Глядя вслед Джейку, Изабель раздумывала, что за прихоть судьбы отдала мальчиков в руки этого мужчины. Возможно, лучше вернуться в Остин? Вдруг она смогла бы найти человека, больше понимающего в подростках.

Может быть, но никого, кто бы взял всех. Она с ужасом думала, что было бы с Баком, если бы ему пришлось вернуться к фермерам. К добру ли, к худу, но они отдали свои судьбы Джейку.

Изабель думала и о себе. Интересно, выдержит ли она напряжение между ней и Джейком? Бессмысленно делать вид, что ее не тянет к нему. Она будет рядом с ним постоянно, будет видеть его полуодетым, вспотевшим, в одежде, прилипшей к телу, подчеркивающей каждый его контур. И не сможет успокоить свои нервы или унять желания обещанием, что скоро уедет.

Изабель чувствовала, как напряглись мышцы живота. Она в большей опасности, чем мальчики.

Изабель почудилось, что кто-то зовет ее по имени. Открыла глаза – темно. Закрыла их и попыталась снова заснуть.

– Изабель.

Ошибки нет. Завернувшись в одеяло от ночной прохлады, села и открыла рот от удивления, машинально плотнее запахнув одеяло, – поверх борта фургона улыбался Джейк.

– Время готовить завтрак.

Со сна Изабель не очень хорошо соображала, но знала – еще слишком рано, чтобы вставать.

– Который час?

– Четыре.

Он, должно быть, сошел с ума. Даже мальчики не хотят есть в такой Богом проклятый час. Она натянула одеяло на плечи и снова легла.

– Разбудите меня в семь.

– Повар должен вставать в четыре. Работники должны получить завтрак и быть в седле к рассвету.

Наверное, Джейк шутит. Но он уже не улыбался.

– В нашем распоряжении только день. Мне не по карману упускать даже час из него.

Он говорил серьезно и действительно ждал, что она будет сражаться с горшками горячего жира в темноте, едва различая собственную руку у себя под носом.

– Поторопитесь. Когда мальчики встанут, они должны поесть.

– Нет, пусть они помогают.

– Теперь все будет по-другому. С сегодняшнего дня они спят до тех пор, пока вы не позовете завтракать.

Изабель откинула одеяло. Она была полностью одета, но зубы стучали от утреннего холода.

– А что вы намерены делать?

– Пойду досыпать, – ухмылка была совершенно дьявольской.

– Попробуйте и будете зажарены в горячем жире, – она встала.

– Где ваше чувство юмора?

– Не вижу никакого юмора жарить бекон в четыре утра. Вы вполне заслужили кофе на трехдневной гуще.

– Вы не выбросили ее?

Изабель подмывало сказать, что она вылила гущу в костер.

– Нет, оставила эту гадость.

Джейк с облегчением вздохнул и подал ей руку, чтобы помочь выбраться из фургона. Изабель не приняла ее. Даже не вполне проснувшись, она не доверяла себе настолько, чтобы коснуться его.

– Вот ваш кофе, – она повернулась и направилась к месту вчерашнего костра. – Вы вполне заслуживаете такого, как вам нравится, хотя это и нельзя пить.

– Последнее слово всегда должно остаться за вами, правда? – он рассмеялся.

Это замечание удивило Изабель. Всю жизнь от нее никогда не ждали и не позволяли иметь свое мнение.

– Это плохо?

– Только если я хочу сказать последнее слово, – Джейк опять засмеялся.

Даже в четыре утра его улыбка выглядела потрясающе. Интересно, почему он не улыбается чаще? При этом невозможно на него злиться.

– Вы говорите последнее слово, когда речь идет о лошадях и коровах, я – в вопросах еды и мальчиков.

Изабель не собиралась отступать и позволять Джейку делать все, что угодно. Она отвечает за мальчиков и будет следить за всем, что он делает.

– Посмотрим, – сказал Джейк. Но не увидим, имел он в виду.

Дров не было. Вчера до сна они сожгли все. Джейк сходил к хижине и взял топор.

– Пойдемте. Я буду рубить, вы собирать. – Где?

– Вдоль ручья.

Изабель не понравилась мысль пойти в густую тьму под деревьями, но она не хотела показывать, что волнуется. Юбка зацепилась за куст. Пока отцепляла, Джейк скрылся в темноте, она осталась одна и на миг по-настоящему испугалась.

Она ничего не знает об этой дикой местности. Ей здесь нечего делать!

Услышав стук топора, Изабель расслабилась.

– Идите сюда. Здесь полно дров.

– Где вы? Я ничего не вижу.

Он возник из чернильной темноты под деревьями.

– Здесь.

Изабель обнаружила, что торопливо идет к нему.