Начало династии

Саладин спросил, какую услугу он может оказать королеве. Элинор поведала, что в его руках находится близкий ей человек. Его звать Сальдеброй де Санзей. Она готова предложить за него достойный выкуп. Саладин ответил, что никакого выкупа ему не надо. Достаточно одной ее просьбы. Ему доставит удовольствие исполнить желание королевы. Нужно только подобрать гонца, переодеть его и послать в замок, где содержится пленный француз. Его немедленно освободят и переправят сюда.

— Какой великодушный жест! — воскликнула королева. — Не знаю, как вас отблагодарить.

Элинор решила вознаградить его по-своему. Она спела ему свои романсы о любви. Саладин слушал с восторгом. К ним присоединился Раймон, который, как ей казалось, рад, что они нашли общество друг друга столь приятным. Как изысканно тонко поведение ее дяди, думала Элинор. Как не похож он на бестактного Людовика! А ее дядя-любовник сразу заметил, какое сильное влечение испытывают друг к другу его племянница и этот красавец сарацин.

Раймон сказал, что Саладину лучше пока не покидать дворец и немного здесь передохнуть. Он проделал долгий путь с большим риском для жизни. Они с Элинор еще могут приятно побеседовать, а Раймон позаботится о надежной охране и сохранении в тайне его пребывания. Они могут смело на него в этом положиться.

Когда Раймон с Элинор остались одни (Саладин удалился в потайные комнаты, приготовленные для него хозяином), Раймон сказал:

— Хочу предложить один план. Если он покажется тебе неприемлемым, скажи прямо, не смущаясь. Ты знаешь, я желаю тебе только добра.

— Я знаю это.

— Ты устала от Людовика.

— Ужасно.

— Видимо, будешь рада освободиться от него.

— Ничего большего не желала бы.

— Тогда почему бы от него не освободиться? Между вами можно было бы найти родственные связи. Сделать это не трудно. И ты будешь свободна.

— А потом?

— Выйдешь за кого-нибудь замуж.

— Но ведь ты женат, дорогой мой Раймон.

— О, о таком блаженстве я и не мечтаю! Тебе надо подыскать другого жениха.

— У тебя есть предложение?

— Тебе весьма приглянулся наш симпатичный Саладин.

— Раймон! Я же не могу выйти за него замуж.

— Препятствий не вижу.

— Саладин…сарацин!

— Притом — красавец. Могущественный правитель и богатый человек. Ничто не мешает ему стать христианином.

Элинор удивленно смотрела на дядю. Как он догадался о ее самых сокровенных мечтах! От одной только мысли о Саладине ее охватывал трепет. Это было бы совсем по-другому, так непривычно и оттого безумно восхитительно!

— Как было бы хорошо… — продолжал Раймон, — только представь себе…

— Пожалуй, да.

— Ты бы осталась здесь… на какое-то время. Вместе с ним стала бы управлять обширными владениями. Ради тебя… он крестится. Какая слава тебе будет! Своей красотой ты сделаешь такое, что не по силам армиям! Принесешь христианство в мир неверных. Если Саладин примет христианство, примут и его подданные.

— А Аквитания?

— Дружочек мой, вы с Саладином сможете ездить по своим доминионам. Проводить жизнь в путешествиях и переездах куда интереснее, чем жить на одном месте. Он же не кажется тебе отталкивающим?

— Совсем наоборот.

Раймон спрятал улыбку. Их любовные отношения уже утратили для него свою новизну, его страстная племянница воспылала к этому мужчине. А ему уже рисовалась картина будущего. Если она выйдет за Саладина, кто присмотрит за ее владениями в Аквитании? Кто лучше дяди сможет сделать это? Притом он, как старший брат, и должен был унаследовать герцогство вместо отца Элинор! Она будет наслаждаться со своим сарацином, а он отправится в Аквитанию, потому что его положение в Антиохии довольно шатко. И со временем Аквитания станет его.

— Подумай над тем, что я сказал, — заключил Раймон, — и ты увидишь, что мой план совсем не так плох, как мог показаться на первый взгляд.

Элинор теперь думала только об этом. Из головы не выходил этот дивный сарацин — такой высокий, темнокожий, с огромными жгучими глазами. Приехал Сальдеброй де Санзей. Элинор обрадовалась не столько самому возвращению дорогого ей человека, сколько желанию и готовности Саладина сделать ей приятное. Людовик на фоне Саладина совсем пал в ее глазах. Его бесконечные раздумья, нескончаемые молитвы стали так раздражать, что она окончательно и бесповоротно решила с ним порвать. Элинор любит своего дядю, но это все-таки дядя и к тому же пожилой. А Саладин молод. Возможность получить такого мужа ее захватила целиком. Только в этот раз она не хотела повторения своей ошибки. Ей не нужен полумужчина, как Людовик. Что у него есть, кроме королевства? Снимите с Людовика корону, и он в ее глазах станет самым последним из мужчин двора его величества!

Но Саладин — неверный, сарацин! Ну и что? И до нее христиане жили с сарацинами. Элинор решила попробовать. Она сама узнает, что такое супружество с сарацином. Ей надо убедиться самой, что такой союз не только возможен, но и может быть прекрасным союзом. Она резко изменилась в своем поведении: Саладин не был слепцом, он сразу понял ее расположение и завуалированное приглашение к чувственным отношениям. При следующей же встрече они стали любовниками.

Опьяненная волшебством новой любви, Элинор лежала рядом с Саладином и мечтала о том, чтобы никогда не расставаться. Прежде всего, конечно, ей надо избавиться от короля Франции.

У Саладина же возможность женитьбы вызывала некоторое сомнение, но он не стал этого обсуждать. Ему хотелось угодить своей новой восхитительной любовнице, и он с жаром одобрял все, что она предлагала.

Людовик слишком задержался в Антиохии. Правда, он тут сделал немало: восполнил потери войска и приготовился двинуться на Священный Город. Как раз этого Элинор и не желала. Она с головой погрузилась в любовь с Саладином. Ей представлялось, что она может выйти за него замуж и счастливо зажить в этом краю рядом со своим любимым дядюшкой.

В один из вечеров, лежа в кровати, Элинор наблюдала за Людовиком, шагающим из угла в угол их королевской, и невольно отмечала у него полное отсутствие той мужской красоты, какую она познала в Раймоне и Саладине.

— Через неделю я хочу выступить, — произнес Людовик, останавливаясь на миг.

— Ты был очень рад, попав сюда.

— Конечно, радовался после всех наших переживаний, но мы тут находимся слишком долго, мы должны идти дальше.

— Ты делаешь ошибку. Лучше остаться здесь.

— Зачем?

— Дядя объяснил же тебе: сражаться с неверными на этой земле.

Людовик вздохнул:

— Это как раз то, на что я пойти не могу.

— Почему? Боишься сражения? Ты что, не мужчина?

Король сокрушенно посмотрел на жену. Она часто, особенно в последнее время, стала выражать ему свое презрение.

— Ты знаешь почему, — ответил Людовик. — Я — в крестовом походе. Ни на какие другие войны я свое войско не поведу.

Элинор вспыхнула:

— Да король ты или нет?

— Ты знаешь, что я — король Франции, а ты — королева, и тебе следует вести себя подобающе.

Значит ли это, что ему известно о ее похождениях? Она предпочла бы сама признаться в своей неверности, чтобы он не выведывал и не думал, что она пытается от него это скрыть. Таковы были мысли Элинор, а вслух она сказала:

— Теперь мне совершенно ясно, что нам с тобой не следовало жениться.

— Не следовало жениться? Наш брак все одобрили не только во Франции, но и в Аквитании.

— Со мной ты обрел достояние. Кое-что получила и я. Вот и все. Но вот что я тебе скажу, Луи, как мужчина и женщина мы совершенно не подходим друг другу.

— Как король и королева мы должны быть в согласии.

— Чего ради?

Людовик глядел на нее в изумлении:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Существует такая вещь, как разрыв брачных отношений.

— Разрыв? Это несерьезно. Король и королева Франции прерывают брачные отношения, нет, это невозможно!

— Я не вижу смысла в продолжении брака, который неудобен и неприятен.