Грезы Тадж-Махала

Мы пришли к маленькому покою, в котором я и сама ни разу не бывала. Но решительно прошла туда вслед за Лирой-биби. За нами, посмеиваясь, прошли гонцы. В покое было темно.

— Раздевайтесь! — сладким голосом приказала мужчинам торговка.

— Почему здесь темно? — спросил старший из вестников.

— Потому что, когда ты увидишь меня, ты будешь ослеплен моей красотой! — проворковала Лира-биби, чье лицо, как и пристало мусульманке, было скрыто вуалью, пускай даже и полупрозрачной. — Не бойся, милый! Я не старуха и не уродина!

Мужчины разделись. Я в первый раз осталась в одной комнате с голыми мужчинами. И мне стало не по себе.

Пользуясь темнотой, юркая Лира-биби подобрала с пола одежду гонцов и прошептала мне: «Бежим!», и мы выскользнули из покоя, который торговка тут же замкнула на ключ.

Мы не добежали даже до конца коридора, когда в дверь послышались удары и крики:

— Измена!

У меня мы успели переодеться и немедленно отправились к принцу. Сердце мое трепетало от ужаса. Правда, я знала и еще одну вещь. Что сегодня, может быть, в самый последний раз я увижу перед собой лицо любимого принца!

— Кто вы? — спросил нас охранник у входа в покои принца.

— Гонцы из Бомбея, — измененным голосом произнесла Лира-биби. — С известиями от сына махараны!

— У гонцов должен быть перстень, — сообщил страж. — Где ваш перстень?

Мое сердце рухнуло в бездну, но Лира-биби, как ни в чем не бывало, продолжала:

— В пути, на одном из постоялых дворов, на нас напали разбойники, когда мы спали. Мерзавцы были наказаны, но один из них умудрился сорвать с шеи моего юного друга перстень пославшего нас вельможи. Так что, любезный друг, сейчас мы ничем не можем доказать того, что мы — действительно те, за кого себя выдаем.

— Эй, Ахмед! — окликнул страж кого-то внутри покоев. — Покарауль вход, пока я схожу к принцу. И не спускай глаз с этих двоих!

Я стояла ни жива ни мертва, пока первый страж узнавал у принца можно ли нам пройти.

Мне уже даже казалось, что я слышу неподалеку топот ног и крики: «Измена!»

Наконец, стражник вернулся. Выражение его лица было недовольным.

— Принц согласился вас принять! — сообщил он. — Проходите!

Мы вошли в комнату, где принц предавался унынию, изучая какую-то толстую книгу. Здесь не было ни музыки, ни танцовщиц.

— Это очень подозрительные гонцы, — поделился своим мнением страж, проводя нас к Кхурраму. — У них нет перстня и вообще, мне кажется, что это женщины, переодевшиеся мужчинами! Разрешите мне, о принц, присутствовать здесь во время вашего разговора с ними!

— Нет, Махмуд! — покачал головою принц. — Ступай и не беспокойся обо мне!

Подозрительный стражник вышел, а Кхуррам спросил:

— Вы действительно женщины?

— Да, мой господин! — решительно ответила я и сорвала с головы тюрбан, разметав по плечам свои прекрасные длинные волосы.

— Это ты? — прошептал Кхуррам, внимательно глядя мне в лицо. — Ты осмелилась прийти после того, как оскорбила меня?

— Я тебя не оскорбляла, — перебила я, чувствуя, что на моих глазах выступают слезы.

И я, как могла быстро, рассказала принцу историю того злосчастного письма.

— Знай же, принц, что я призналась тебе в любви! Но моя негодная сестрица подменила письмо! Теперь делай со мной, что хочешь! Если меня выдадут замуж за старика-вайшью, я выпью яд!

Но тут из приемных покоев донеслись крики «Измена!», а в покои принца ворвались стражники с саблями наголо. Махмуд указывал на нас пальцем:

— Эти две воровки притворились распутницами-танцовщицами, чтобы проникнуть в твои покои, мой господин! — провозгласил он. — Они украли у настоящих гонцов одежду! Прикажи задержать их!

— Нет, — решительно сказал принц. — Пусть они выходят восвояси! Эти дамы не причинили мне никакого вреда!

Стараясь не потерять сознание, я вышла из покоев принца. Лишь добравшись до своего дома я рухнула на ложе. Мне казалось, что я навсегда опозорила себя перед моим любимым Кхуррамом.

«Что то он думает обо мне?» — терзалась я. Но от принца не было вестей.

А день свадьбы с ненавистным мне старцем становился все ближе. Я терзалась невыносимым стыдом, корила себя за эту дерзкую и безумную выходку. Я упрекала в ней и Лиру-биби. И моей товарке было нечего мне возразить.

И вот наконец отец позвал муллу, свидетелей, гостей. Накрыл в честь праздника полторы сотни столов. И все равно свадьба обещала быть грустной. Ведь падишах, друг моего отца, великий Джахангир отказался прийти на торжество!

На собственной свадьбе я впервые увидела своего жениха. Он оказался еще уродливей, чем я его себе представляла. Теперь-то я совершенно точно знала, что выпью яд!

— Согласен ли ты, досточтимый Фатих-бей, взять в жены Арджуманад Бану-бегам?

— Да! — ответил уродливый старик.

— А ты, Арджуманад Бану-бегам? — спросил мулла.

Это было все равно, что спрашивать, согласна ли я умереть. И я чуть было не сказала «Да!».

— Нет! — вдруг раздался в зале звонкий юный голос.

И это, поверьте, произнесла вовсе не я! Оглянувшись, я увидела, что в свадебный зал на белом коне въехал он! Принц Кхуррам, которого я беззаветно и безответно любила!

— Этой свадьбы не будет! — возвестил он.

«Сейчас он отомстит мне за то письмо! — с ужасом поняла я. — Он расскажет всем о том, как я пробралась к нему в покои и покроет мое имя позором!»

— Я пользуюсь своим правом сына императора и объявляю, что сам хочу взять в жены эту девушку! — провозгласил принц.

— Не может быть и речи! — закричал гадкий старик и обернулся к моему отцу: — Нухта! Ты не держишь своего слова! Ты обещал мне руку своей дочери! А сейчас ты наносишь мне неслыханное оскорбление!

Я заметила, как трясутся губы моего жениха. Тряслась и большая волосатая бородавка у него на носу, похожая на ягоду жиума.

— Я настаиваю, — сказал принц.

Отец немного подумал, осмотрел своих родных и вдруг сказал:

— Я никогда не нарушаю своего слова, почтенный Фатих-бей! И ты получишь руку моей дочери!

Я замерла, скованная ледяным ужасом.

— Своей отцовской властью я отдаю тебе в жены Зинзину! — провозгласил отец.

Коварная сестра вскочила. Но разве могла она противиться отцовскому велению!

И вдруг в залу ворвалась вооруженная стража. А следом за ней появился сам грозный падишах Джихангир.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Кхуррам дерзко шагнул к нему:

— Отец! Я беру в жены эту девушку!

Император смотрел ему в глаза долго. Мне показалось, что целую вечность.

— Ты уверен в том, что делаешь, сын? — спросил император. — Ведь эта девушка нанесла тебе оскорбление!

— Это не она! Уверяю тебя, отец!

— Будь по-твоему! — воскликнул падишах. — Но поклянись мне, что не расстанешься с этой женщиной до самой своей смерти!

— Клянусь, отец!

— Замечу, о великий падишах, — сказал мой отец, — что я тоже сдержал свою клятву! Месяц спустя моя дочь оказалась отдана под венец! Прости мою дочь и своего сына, о великий император! Поверь мне, они любят друг друга! Им, в конце концов, виднее! Пускай встретятся два любящих сердца!

И опять падишах молчал бесконечно долго. И кивнул, повелев:

— Да будет веселье!

«Странно! — подумала я. — Я вышла замуж, но яд не выпила!» И еще я подумала о том, что впредь стоит осторожнее давать клятвы!

Часть четвертая

Бой в ущелье

Отъезд Чанчал-кумари

Утром могольское войско собралось в путь. Из ворот рупнагарской крепости потоком потянулись устрашающе вооруженные, усатые и бородатые всадники в тюрбанах и доспехах. Они двигались рядами по пять человек. Светлые лица всадников, украшенные черными бородами, напоминали гроздья цветов, облепленных пчелиным роем. Кони грациозно изгибали шеи, нетерпеливо грызли удила, игриво переступали с ноги на ногу, плавно покачивались, словно собирались танцевать.