Во власти твоих глаз

– По-моему, это звучит так, как будто мы едем в пустыню, – заметила Джоселин.

– Да, территория Техаса ни на что не похожа, но мне только этого и надо, – с легкой улыбкой сказала Шеннон. – Я жажду приключений и мечтаю поближе рассмотреть ковбоев.

Глухой удар заставил женщин вздрогнуть и ухватиться за перила – это корабль подошел к деревянному причалу. Глядя вниз, они видели, как оживает док, матросы забегали по причалу, хватая тросы, брошенные с корабля, и отдавая распоряжения своим товарищам.

Улицы, ведущие к пирсу, были заставлены телегами, фургонами и лотками с фруктами, каждый торговец предлагал свой товар. Фургоны стояли длинной цепью в ожидании разгрузки корабля. И еще, казалось, там было множество экипажей, ожидавших пассажиров.

– Вы уложили вещи? – спросила Брук.

Обе женщины кивнули.

– В таком случае мне лучше пойти и забрать свой ридикюль, – сказала Брук, отходя от борта. – Встретимся на пристани.

Брук направилась к их каюте. Она никому бы не призналась, что не чувствует той уверенности, которую так старательно демонстрирует. По правде говоря, она испытывала странную необъяснимую тревогу.

Она будет скучать по подругам. Они были единственными, кто понимал ее, кто действительно знал, что она пережила, и испытал то же одиночество, что и она. Но они имели право на собственную жизнь, и она хотела, чтобы они были счастливы.

Брук расправила плечи, упорно заставляя себя быть храброй. Сегодня она не будет грустить – сегодня перед ней открывается светлое будущее.

Подойдя к каюте, она открыла дверь, подошла к кровати и взяла ридикюль.

Вернувшись на палубу, Брук заметила, что несколько пассажиров сошли на пристань. Она спустилась на причал и, проталкиваясь сквозь толпу, подошла к подругам, стоявшим вместе с мистером Джеффрисом.

Мистер Джеффрис нанял две кареты – одну для Брук, а другую для ее подруг – и теперь следил, как размешают их багаж на крыше кареты. Джеффрис был невысокого роста, но все же на пару дюймов выше Брук. Его волосы, или то, что от них осталось, были седыми. На макушке сияла приличная лысина. Как всегда, на нем были серый жилет и белая рубашка.

Он повернулся, когда она подошла.

– Мисс Шеннон и мисс Джоселин, я заказал вам комнаты в гостинице «Блок-Хаус» и открыл вам обеим счета в Первом национальном банке в Нью-Йорке, вы сможете снимать с них деньги.

– Как деньги попали сюда? – поинтересовалась Брук.

– Его светлость посылал меня в Америку договориться обо всем еще до своей смерти. Я думаю, он подслушал ваши разговоры о желании уехать в Америку. А теперь я оставляю вас попрощаться. Не забывайте, что я пробуду в этой стране еще добрых шесть месяцев, так что, если я вам понадоблюсь, просто пошлите телеграмму в «Старую рощу», а Брук будет знать, как со мной связаться.

Шеннон и Джоселин с улыбкой поблагодарили его, затем каждая обняла его.

– Ну-ну, вот этого не нужно, – засмущался Джеффрис. – Это же моя работа.

Брук посмотрела на подруг, стараясь запомнить их облик до мельчайших деталей. Она так боялась, что они забудут друг друга.

Шеннон была самой маленькой из них, но самой своевольной. Нрав, свойственный рыжеволосым, возмещал недостаток роста. Сияющие волосы делали ее заметной в любой толпе. Однажды Джеффрис рассказал Брук, что отец Шеннон, когда напивался, часто бил ее. Видимо, поэтому она была вспыльчивой как порох.

А Джоселин? Что могла сказать о ней Брук, кроме того, что эта женщина, казалось, излучала внутреннюю силу? Блестящие локоны цвета красного дерева обрамляли лицо со, словно высеченными скульптором чертами. В ней была та элегантность, которой Брук всегда хотелось обладать.

– Думаю, пора прощаться, – наконец сказала Брук дрогнувшим голосом. Она распахнула объятия.

Женщины обняли ее, и она прижала их к своему сердцу. Они были и оставались ее единственной семьей. Как она будет скучать по ним!

– Это расставание ненадолго, – прошептала Шеннон. Она от горя с трудом заставила себя засмеяться, а по щекам ее текли слезы. – Не заставляйте меня плакать. Давайте дадим обещание встретиться через год в «Старой роще».

– Прекрасная мысль, – согласилась Джоселин, вытирая горячие соленые слезы со своих щек.

Брук пыталась храбро улыбнуться им, но ее полные слез глаза выдавали ее.

– Вы обещаете приехать? Никаких отговорок?

– Мы обещаем.

– Хорошо, – решительно сказала Брук. – И вы должны часто писать мне, чтобы я знала, как у вас идут дела. Я тоже буду писать.

После достигнутого соглашения Брук в последний раз обняла их и отступила, с трудом сдерживая слезы.

– Теперь я должна сделать все, чтобы научиться управлять плантацией, – сказала она, – чтобы вам было куда приехать.

Шеннон отбросила на плечи рыжие локоны, и ее лицо озарилось неожиданной улыбкой.

– Мы верим, ты сможешь это сделать. Ты всегда была самой умной и самой смелой из нас.

– Я с ней согласна, – сказала, уверенно кивнув, Джоселин. – Ты сможешь сделать все, что захочешь. Не позволяй никому убеждать тебя в обратном.

Брук расправила плечи и вздернула подбородок.

– Ну, с таким вотумом доверия мне ничего не страшно. Но, – добавила она, – я хочу, чтобы вы обе помнили – не важно, где вы будете находиться, важно, куда вы идете и как достигаете цели.

– Ох, она начинает говорить, как будто она наша мать, – заметила Шеннон, затем рассмеялась и толкнула Джоселин в бок.

Джоселин кивнула:

– Значит, пора расставаться.

Поскольку говорить уже было не о чем, обе женщины забрались в карету, и Брук увидела, как кучер закрыл дверцу.

– Вы еще пожалеете, что больше не услышите моих нравоучений! – с дрожью в голосе прокричала она им.

Прикусив губу, чтобы не расплакаться, Брук помахала подругам на прощание. «Если бы они только знали, как мне хочется, чтобы они остались со мной, – подумала она. – Но я сама по себе и с Божьей помощью, так или иначе, выживу».

Глава 2

Ее путешествие, наконец, подходило к концу.

Настроение Брук Хэммонд значительно улучшилось, когда они с мистером Джеффрисом приблизились к Новому Орлеану. Несмотря на то, что она лишь мельком видела город, ей понравилось то, что она увидела, и Брук собиралась вернуться сюда, как только устроится на плантации.

Путешествие было долгим, и она устала от дороги, но старалась не жаловаться.

Местность вокруг была красива – с цветущими деревьями и полями, на которых, по словам мистера Джеффриса, росли сахарный тростник и хлопок.

Брук вытерла лоб тонким белым носовым платком. Она заметила, как отличается воздух в Новом Орлеане от воздуха Нью-Йорка. Здесь чувствовалась влажность, от которой кожа становилась липкой.

Наконец карета замедлила ход, и через окно Брук увидела указатель, свидетельствовавший о том, что они въезжают на плантацию «Старая роща». У нее перехватило дыхание. Казалось, она не может произнести и слова, в ее голове одновременно проносились сотни мыслей.

Наконец у нее появится собственный дом, который будет принадлежать ей всегда, а не какое-то время. Самое главное, она станет в нем хозяйкой. Она больше никогда не будет зависеть от чужих решений. Дом значил для Брук гораздо больше, чем деньги. Дома у нее никогда не было. Она выросла в пансионе и иного пристанища не могла себе даже представить.

Все ее мечты были близки к осуществлению.

Карета проезжала между восьмиугольными кирпичными голубятнями, расставленными по обе стороны дороги, которые мешали ей увидеть свой новый дом. Однако дорога, покрытая красной пылью, была ровной и гладкой, что указывало, как много внимания уделялось содержанию плантации.

Пока же Брук была вынуждена признаться, что ей нравилась Америка, особенно по сравнению с сырой холодной Англией.

В этот день небо было ясным, сияющим, и ей, с ее британской кровью, придется привыкать к жаре. Возможно, с приближением осени погода станет приятнее.