Во власти твоих глаз

– Благодарю вас, – тяжело дыша, сказал мистер Джеффрис, стараясь не отставать от Тревиса. – Я могу понять ваше огорчение от создавшейся ситуации… – Джеффрис запнулся, получив предостерегающий взгляд Тревиса, но продолжил: – Я путешествовал с миссис Хэммонд и ее подругами, и все они очень милые леди. Может быть, вы измените…

Тревис неожиданно остановился и перебил Джеффриса:

– Какие леди?

– Я думаю, они подруги, но считают себя сестрами, сэр. Очень близки друг с другом, я убежден. На самом деле две другие женщины были племянницами вашего отца и вашими двоюродными сестрами. Некоторое время они жили в доме герцога.

Небрежным, насколько ему это удалось, тоном Тревис заметил:

– Не говорите мне, что еще две женщины свалятся мне на голову, как будто у меня недостаточно неприятностей. – Он схватился за голову. – Слава Богу, здесь нет моей матери! С ней бы случился припадок или она бы бесилась так, что я бы не знал и минуты покоя.

– О нет, сэр! Леди расстались в Нью-Йорке.

– Прекрасно, – прекратил разговор Тревис и жестом показал конюху, чтобы тот оседлал вторую лошадь. Тревис сел в седло, но не удержался и высказал свои мысли: – Какая, черт побери, жалость, что миссис Хэммонд не поехала вместе с ними.

Мистер Джеффрис тоже взобрался на лошадь.

– Я надеюсь, вы измените ваше отношение, когда поближе познакомитесь с миссис Хэммонд. Она очень милая женщина.

Тревис усмехнулся:

– Только не ручайтесь своей жизнью.

Мамми вела ее подлинному коридору. Тишину нарушал лишь стук их каблуков по паркетному полу. Мамми явно не была расположена к болтовне. Когда они дошли до конца коридора, мамми распахнула дверь и объявила:

– Вот ваша комната. Я думаю, она вам понравится, вот так.

Пахло чистотой и свежим запахом лимонного воска. Этот освежающий запах был так приятен после сырости на корабле и затхлости трактиров и экипажей, в которых они путешествовали!

Брук оглядела просторную комнату. Вся мебель была сделана из красного дерева. Середину помещения занимала большая кровать с белым кружевным пологом, и еще там были диван и два розовых кресла, стоявших по обе стороны камина.

Комната была приготовлена для женщины, вероятно, для невесты. Только насколько Тревис и его невеста были близки? Любил ли он эту… как ее там звали?

Он не был похож на влюбленного мужчину. Любовь смягчает мужчину. В Тревисе Монтгомери определенно не было никакой мягкости. «Холодный» – такое слово, прежде всего, приходило ей на ум. Не было ли, возможно, другого объяснения предстоящему браку?

– Вы пока устраивайтесь тут, а я пришлю сюда ваши сундуки, мисс Хэ…

Брук дотронулась до руки мамми.

– Я бы хотела, чтобы ты называла меня мисс Брук. – Брук подумала, что женщина могла бы, по крайней мере, улыбнуться в ответ на дружелюбное обращение, но она ошиблась. Все, что она получила, был короткий кивок. Однако она не собиралась сдаваться. – А как мне называть тебя? – спросила Брук.

– Можете тоже называть меня мамми, вот так. Все так зовут, – сказала толстуха, расправляя покрывало темной загрубевшей рукой. – Ваша горничная скоро приедет, мисс Брук? – В ее голосе звучало неодобрение.

Брук задумалась на минуту, прежде чем ответить. Она сознавала, что здесь она незваная гостья, и не хотела ни с кем ссориться. Экономка могла бы стать ее союзницей, тогда жизнь стала бы куда легче.

– Моя горничная еще очень молода и не захотела расставаться со своей семьей.

Мамми выпрямилась и посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.

– Вы ехали одна, без сопровождающих, вот так?

– Не совсем. Со мной были мистер Джеффрис и две мои подруги, но мы расстались в Нью-Йорке.

– Ну, так вот, – сказала мамми, упираясь кулаками в мощные бедра. – Вам не следует выходить из дома одной, слышите, если не хотите, чтобы люди в Нолинзе начали болтать, – проворчала она.

Брук кивнула:

– Буду иметь это в виду, спасибо тебе. Ты давно служишь в «Старой роще»?

– Ну, трудно сказать! Его милость приезжал сюда редко, но в доме всегда была прислуга, и я всегда была главной. Затем приехали мисс Маргарет и мастер Тревис, и дом снова ожил. Мы кое-что изменили, избавились от всего ненужного, вот так, – покачала головой мамми. – Сейчас у нас хорошие люди.

– Понятно, – сказала Брук. Она надеялась, что мамми помогала растить Тревиса и может рассказать ей, что он за личность. – В таком случае, думаю, ты сможешь подобрать мне личную горничную. Уверена, у тебя должен быть превосходный вкус.

На этот раз мамми улыбнулась, блеснув белыми зубами. Ее карие глаза пытливо всматривались в лицо Брук, которая не понимала, что она хочет увидеть.

– Предоставьте это мамми. Я подберу кого-нибудь, пока вы здесь, – наконец сказала она.

– Я собираюсь пробыть здесь долго, мамми. – Брук улыбнулась. – Видишь ли, я получила в наследство от его светлости половину «Старой рощи».

– О Господи. – Мамми прижала ладони к щекам – Господи, Господи! – Сообразив, что выдает себя, она замолчала.

– Не беспокойся, – сказала Брук. Она дотронулась до руки экономки. – Ты можешь при мне говорить все, что думаешь. Обещаю, я – тоже. Я знаю, ты мне еще не доверяешь, и это понятно. Но надеюсь, что когда-нибудь ты изменишь свое мнение. Я не намерена увольнять кого-либо из прислуги. – Она оглядела блестевшую чистотой комнату. – Я вижу, что все здесь в полном порядке.

Мамми нахмурилась.

– А что скажут мисс Маргарет и мисс Гесиона? – вырвалось у мамми, но она тут же спохватилась и затрясла головой. – Не мое это дело, я поторопилась, вот так.

– Надеюсь, я не буду строгой надсмотрщицей, как ты думаешь, мамми, – сказала Брук, вынимая булавки из шляпы и кладя ее на небольшой туалетный столик. – Меня никогда не баловали. Я умею ценить труд и преданность. Пожалуйста, свободно говори обо всем в моем присутствии. – Брук посмотрела в темные добрые глаза. – Здесь все для меня непривычное и незнакомое, совсем не так, как у меня дома, в Англии. Мне потребуется помощь. Я очень надеюсь, что ты мне поможешь. – Брук помолчала, затем снова настойчиво заговорила, надеясь узнать от этой женщины то, что ей было так необходимо: – Кто эти люди, о которых ты говоришь?

Мамми снова заколебалась.

– Может, мне не следует говорить.

Брук села в одно из розовых кресел и указала мамми на другое.

– Поскольку я задаю тебе прямой вопрос, – мягко заговорила она, – то думаю, ты должна ответить. Сомневаюсь, что это можно назвать сплетнями.

Мамми улыбнулась, ее глаза блеснули, и она кивнула.

– Так вот, мисс Маргарет – мама молодого Монтгомери, как вы уже знаете.

– Я не знала, как ее зовут, – сказала Брук.

– Понимаю. – Мамми кивнула. – Ну а мисс Гесиона – она его невеста. Они уехали на север за покупками. Потратят массу денег, я уверена.

– Понятно. – Брук тоже кивнула. Ей хотелось расспросить об этих женщинах, но она понимала, что мамми не настолько еще доверяет ей, чтобы рассказывать о них.

– Они скоро вернутся?

Мамми встала.

– Вернутся в ноябре, потому как мисс Маргарет хочет рождественской свадьбы, а она обычно получает то, что хочет, – сказала мамми, направляясь к двери. – Устраивайтесь, я пришлю вам девушку, горничную, помочь разобрать сундуки. Обед будет ровно в восемь, вот так. Проспер, повар, терпеть не может, когда опаздывают к столу, слышите? – У двери она задержалась, повернулась и улыбнулась Брук. – Добро пожаловать в Нолинз.

Брук посмотрела на закрывшуюся дверь, и только опустившись в кресло, она поняла, как устала. Это был очень долгий и тяжелый день. Разумнее было бы сдаться перед численным превосходством врага, но она устала и не доверяла своей способности рассуждать разумно. Путешествие, а затем стычка с Тревисом утомили ее сильнее, чем она предполагала.

Может быть, ей просто надо немного отдохнуть, собраться с мыслями перед следующей встречей с Тревисом Монтгомери?

И что это за повар, устанавливающий свои порядки, рассеянно подумала она, устало, откинувшись в кресле. Брук полагала, что довольно скоро она все узнает.