Роза алая, роза белая

Как часто случалось прежде, Моргану больно задело его пренебрежение, и, несмотря на добрые намерения, с которыми она пришла сюда, она вспылила:

— Вы бы не оказались здесь, Робин, если бы ваш меч был таким же острым, как ваш язык.

— Тогда давайте помолимся, чтобы топор палача не уступил в остроте моему языку.

— Простите мои необдуманные слова, Робин. Пожалуйста, простите меня.

Робин отошел к узкой прорези, заменяющей окно, всего в один фут высотой и два дюйма шириной, и уставился на темное небо.

— Две звезды. Мое маленькое королевство удвоилось. Раньше я видел только одну. А послезавтра увижу все... а может, и ни одной. Как вы думаете, в аду есть звезды?

— Простите, Робин, — уныло повторила Моргана.

Он резко повернулся к ней, и впервые в его лице не было ни лукавства, ни насмешки.

— Это я должен просить прощения. И не только за слова, но и за многое другое. Я всю жизнь жаждал власти и удовольствий, и вот куда это завело нас обоих...

Робин подошел к жене и положил руки на ее плечи, с несвойственной ему серьезностью заглянув ей в глаза. Что он увидел там? Осуждение? Прощение?

Их брак был сделкой, принесшей Робину прекрасные уэльские земли Морганы, а ей — его защиту. Разумный и выгодный контракт. По крайней мере, так считал король Эдуард. Вначале Моргана надеялась создать семью на пепелище собственных надежд и мечтаний, но Робин прямо из ее постели отправился в объятия любовницы. Он потратил доходы от ее владений на подготовку мятежа и чуть не оставил ее нищей, поскольку обычно человека, приговоренного к смертной казни за измену, лишали всех гражданских и имущественных прав. И теперь, похоже, для него настал момент пожинать плоды своего честолюбия.

Пальцы Робина впились в ее плечи.

— Надеюсь, в следующий раз Эдуард подберет вам лучшего мужа.

— Я никогда больше не выйду замуж. Предпочитаю монастырь.

Он продолжал, как будто не слыша ее:

— Поймите, если я не был таким мужем, какого вы заслуживаете, то просто потому, что любил другую и хотел жениться на ней.

— Я знаю, — тихо сказала Моргана.

— Да, вы знаете, что я хотел жениться на леди Анне. Но вы не знаете, как мучительно желать одну женщину, а жениться на другой.

Ее глаза засверкали, и гнев победил осторожность.

— Вы думаете, только вы любили?

В другое время и в другом месте выражение его лица могло бы показаться комичным. Робину никогда в голову не приходило, что и Моргана отнюдь не в восторге от их союза. Он был явно обескуражен и осваивал это открытие, не очень лестное для его мужской гордости.

— Во всяком случае, вы были мне лучшей женой, чем я вам — мужем.

Воцарилось молчание. Робин взял графин со стола и налил вина в свой пустой бокал.

— Вы не назовете мне его имя? — спросил он, не глядя на нее.

— Теперь это не имеет значения. Он женился на другой. Он мертв.

Она с удивлением обнаружила, насколько правдивы ее слова. Старая боль, которая так долго была частью ее существования, прошла.

Робин поставил бокал. Его мысли уже текли в другом направлении.

— Удивительно, что вы все еще при дворе. Не разумнее ли было удалиться в ваши уэльские земли до окончания этого неприятного дела?

Моргана покраснела.

— Меня привезли ко двору пять недель назад, как «гостью» короля. Предосторожность. Они хотели убедиться в том, что я не вынашиваю вашего наследника.

— И все же он вам дозволил этот визит?

— Он не дозволил.

Долгое молчание, встретившее ее ответ, показало меру его изумления.

— Вы ослушались приказа короля? Она гордо подняла голову.

— Я поклялась вам в верности и не нарушу свою клятву. И я надеялась уменьшить пропасть между нами.

На этот раз пауза была еще длиннее. Странно, думал Робин, как плохо он знает свою жену после трех лет брака. Правда, они провели вместе меньше шести месяцев. Он взял ее правую руку и поднес к губам.

— Ах, Моргана, знать бы нам друг друга получше!

Она искала в его глазах прежний сарказм и не находила ничего, кроме смятения чувств и проблесков уважения. Легкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Я должна идти.

Она высвободила руку и достала маленький флакон из горного хрусталя с мерцающей темной жидкостью. Последние недели она хранила его для себя, хоть и понимала в глубине души, что ей опасаться нечего.

Моргана протянула флакон, не в силах вымолвить ни слова. Но слова оказались ненужными. Робин удивленно поднял брови.

— Вы предусмотрели даже это, — сказал он, беря флакон. — Яд очень сильный?

— Недостаточно, чтобы... избавить вас от палача, зато... вы не почувствуете ни боли, ни страха.

Хрустальный флакон мерцал на ладони Робина: снаружи блеск, внутри — горечь. Избавляющая от мук. Он склонил голову, изучая его, словно бесценное сокровище. Затем его плечи распрямились, и он протянул обратно ее дар. Улыбка преобразила его лицо.

— Благодарю вас, но я обойдусь без обмана. Вы пренебрегли королевским приказом, чтобы принести мне утешение, и этим вдохнули в меня мужество. Я умру достойно.

Он снова поднес ее руку к губам и поцеловал, затем вдруг заключил в объятия и поцеловал долгим поцелуем — прощальным. Моргана не чувствовала ничего, кроме горя и удивления, хотя впервые Робин поцеловал ее, не воображая, что целует другую женщину.

Он резко отпустил ее.

— Будьте счастливы, Моргана.

Она поспешила к двери и, оглянувшись, увидела, что Робин все еще смотрит ей вслед. Встревоженный тюремщик встретил ее словами:

— Мы должны быть начеку. В Тауэре чужие. Люди короля.

Если он и заметил, что ее плащ теперь не черный, а темно-зеленый, то ничего не сказал. Возможно, подумала Моргана, тусклый свет меняет цвета. Тюремщик повел ее вниз, не оглядываясь. Моргана шла на ощупь, ослепленная непролитыми слезами. Она не могла любить Робина, но ей было его искренне жаль.

Как только они достигли коридора первого этажа, тюремщик остановился так резко, что Моргана чуть не уткнулась ему в спину. Он молча протянул руку, и она вложила в нее маленький, туго набитый кошелек, мгновенно исчезнувший в складках его кожаного жилета.

— Здесь наши пути расходятся, миледи. Держитесь стены. Когда она кончится, сделаете десять шагов вперед, потом два налево — и найдете дверь. Она не заперта.

Не успела Моргана возразить, как он погасил фонарь и исчез. Долгие секунды Моргана стояла в сыром коридоре, смахивая слезы с ресниц, ожидая, когда ее глаза свыкнутся с темнотой. Жуткий могильный мрак окутал ее. Господи, я бы все на свете отдала за фонарь, подумала она.

Моргана нащупала в темноте сырую стену и пошла вперед. Паутина облепила ее пальцы, и она отерла их о плащ. Когда она добралась до конца стены, ладони ее были мокрыми, а над верхней губой выступил холодный пот. Рядом послышался тихий писк, за стеной кто-то скребся. Моргана вспомнила слухи об узнике, до скелета объеденном крысами.

Она бросилась бегом по коридору, в страхе забыв об осторожности. Где-то слева в бездонной тьме капала вода. Что, если этот узкий тоннель затопляется приливом? Булькающий звук приблизился. Теперь Моргана бежала еще быстрее. Дверь уже должна быть совсем близко.

И тут она наткнулась на что-то твердое и большое и чуть не задохнулась от ужаса.

Чьи-то руки сомкнулись вокруг нее, как железный капкан, и мозолистая ладонь зажала ей рот.

— Я поймал его! Дайте фонарь! — резко скомандовал мужской голос.

Свет ослепил Моргану, как вспышка фейерверка. Кто-то захихикал за ее спиной.

— Это не он, ваша милость! Это баба!

Ее щека была вжата в куртку, кажется парчовую, но она чувствовала под тканью твердые звенья кольчуги. Пальцы, сжимавшие сначала ее рот, ухватили теперь за подбородок и так подняли ее голову, что ей невольно пришлось взглянуть в лицо человека, пленившего ее. Колеблющийся свет мерцал на белокурых волосах и суровом лице с резкими чертами. Синие, как индиго, глаза над широкими скулами пристально рассматривали ее, явно не узнавая.