Четыре голубки (ЛП)

— Разумеется. Но в этом случае всё еще серьезнее.

— Вряд ли я понимаю, о чем вы.

— Я хочу сказать, что об этой беседе будем знать только мы с вами. Если об этом станет известно еще кому-то, я совершенно точно буду знать, кто из нас проболтался.

Бенна выпрямился на стуле, но не ответил. Его весьма сильное чувство собственной значимости сдерживалось лишь осознанием еще более высокого положения Уорлегганов.

— И в этом случае, доктор Бенна, я перестану быть вам другом.

Доктор подошел к двери и распахнул ее настежь. Коридор был пуст. Он снова закрыл дверь.

— Если вы желаете говорить, мистер Уорлегган, то пожалуйста, прошу вас. Я не могу дать вам более убедительных гарантий, кроме тех, что уже обеспечил.

Джордж кивнул.

— Да будет так.

Какое-то время они сидели молча.

Джордж спросил:

— Вы суеверный человек?

— Нет, сэр. Природой управляют непреложные законы, которые ни человек, ни амулет не смогут изменить. Задача врача именно в том, чтобы понять эти законы и применить их в борьбе с болезнями. Можно вылечить любые хвори. Ни один человек не должен умирать до старости.

— У вас двое малолетних детей?

— Двенадцать лет и девять.

— Вы не думаете, что кости преступника, висящие в доме днем и ночью, могут принести им вред?

— Нет, сэр. Если бы что-то подобное произошло, их излечило бы сильное слабительное.

Джордж снова кивнул. Он сунул три пальца в кармашек для часов и поигрался с монетами.

— Вы присутствовали при рождении моего сына и с тех пор часто посещали наш дом. Полагаю, вы приняли роды у множества женщин.

— У многих тысяч. За два года в родильном доме в Вестминстере под руководством доктора Форда. Могу утверждать, что такого опыта точно нет ни у кого больше ни в Корнуолле, ни где-либо еще. Но вы и сами это знаете, мистер Уорлегган. Вы знали это и положились на меня, когда ваша жена носила ребенка. Полагаю, мои услуги не показались вам недостаточными.

— Нет, — Джордж Уорлегган выпятил верхнюю губу. Сейчас он больше чем когда-либо был похож на императора Веспасиана, размышляющего над проблемами империи. — Именно об этом я и хотел с вами проконсультироваться.

— Я к вашим услугам, — повторил Бенна.

— Мой сын Валентин родился восьмимесячным. Верно? Из-за несчастного случая, когда моя жена упала, сын родился на месяц раньше. Я прав?

— Вы правы.

— Но скажите, доктор Бенна, из тысяч детей, которых вы приняли, вы наверняка видели достаточно много недоношенных. Это так?

— Да, достаточно много.

— Восьмимесячных? Семимесячных? Шестимесячных?

— Восьми— и семимесячных. Никогда не видел, чтобы выжил шестимесячный ребенок.

— А те недоношенные дети, которые выжили, как Валентин. Они отличаются при рождении? В смысле, от тех, кто родился в срок?

Бенна позволил себе несколько секунд поразмыслить о том, куда клонит посетитель этими вопросами.

— Отличаются? О чем это вы?

— Я спрашиваю вас.

— Нет никаких существенных отличий, мистер Уорлегган. Можете быть спокойны. Ваш сын не будет страдать от каких-либо недомоганий из-за того, что родился до срока.

— Меня беспокоит не текущее состояние, — голос Джорджа Уорлеггана стал чуть более резким. — Каковы отличия при рождении?

Бенна никогда в жизни не обдумывал ответ более тщательно.

— Главным образом в весе. Восьмимесячный ребенок редко весит больше шести фунтов. И редко так же громко плачет. Ногти...

— Мне сказали, что у восьмимесячного ребенка не бывает ногтей.

— Это неверно. Они маленькие и мягкие, а не твердые.

— Мне сказали, что кожа у такого ребенка красная и сморщенная.

— Как и у многих рожденных в срок.

— Мне сказали, что у них не бывает волос.

— О, иногда. А чаще они редкие и тонкие.

По переулку прогрохотала телега. Когда звук затих, Джордж сказал:

— Теперь вы вполне понимаете цель моих расспросов, доктор Бенна. Задам последний. Мой сын родился раньше срока или нет?

Дэниел Бенна облизал губы. Он понимал, что гость тщательно следит за выражением его лица, и также осознавал, насколько тот напряжен — у человека менее хладнокровного это можно было бы назвать страданием.

Доктор встал и подошел к окну. При свете на его манжетах стали заметны капли крови.

— На многие вопросы относительно состояния человека, мистер Уорлегган, нельзя ответить однозначно «да» или «нет». В этом случае прежде всего вы должны дать мне время, чтобы припомнить. Вы же понимаете, что вашему сыну сейчас... Сколько? Восемнадцать? Двадцать месяцев? С тех пор как я принял роды у миссис Уорлегган, я помогал многим женщинам. Дайте-ка вспомнить, в какой день вы меня вызвали?

— Тринадцатого февраля прошлого года. Моя жена упала с лестницы в Тренвите. Это случилось в четверг вечером, около шести. Я тотчас же послал за вами, и вы приехали около полуночи.

— Ах да, припоминаю. На той неделе я еще лечил сломанное ребро леди Хоукинс после случая на охоте, а когда услышал о происшествии с вашей женой, то понадеялся, что она не упала с лошади, потому что такое падение...

— И вот вы приехали, — перебил Джордж.

— Я приехал. И находился рядом с вашей женой в ту ночь и на следующий день. Ребенок появился на свет на следующий вечер.

— Валентин родился в четверть девятого.

— Да... Что ж, могу только сказать вам, мистер Уорлегган, что на первый взгляд не припоминаю ничего такого, что могло бы показаться странным при рождении вашего сына. Конечно же, мне тогда и в голову не приходило задумываться над такими вещами, проверять, обращать на это пристальное внимание. Да и зачем? Я не предполагал, что настанет время, когда мне придется вынести то или иное мнение по такому вопросу. По вопросу о том, сколько именно было месяцев ребенку. Ввиду неудачного падения вашей жены, я был счастлив, что мне удалось принять у нее живого и здорового мальчика. Вы спрашивали акушерку?

Джордж встал.

— Вы должны помнить ребенка, которого принимали. Его ногти были полностью сформированы?

— Думаю, да. Но я не могу сказать...

— А волосы?

— Немного темных волос.

— А кожа была морщинистая? Я увидел его через час и помню, что морщин почти не было.

Бенна вздохнул.

— Мистер Уорлегган, вы один из самых богатых моих клиентов, и я не хочу вас обидеть. Но могу я быть с вами честным?

— Именно об этом я вас и просил.

— Что ж, со всем почтением советую вам возвращаться домой и больше не вспоминать об этом. Я не осмелюсь спросить вас о тех причинах, что заставили вас прийти ко мне. Но если после стольких месяцев вы ожидаете услышать от меня или любого другого человека однозначный ответ — был ваш сын доношенным или нет, то вы просите о невозможном. Природу нельзя разбить на категории. Есть определенные стандарты, которые считаются нормой — и у этой нормы несметное количество вариаций.

— Так значит, вы не скажете.

— Я не могу вам сказать. Если бы вы спросили меня тогда, я попытался бы вынести более достоверное суждение, но это всё. Как говорится, naturalia non sunt turpia [3].

Джордж ткнул тростью в ковер.

— Доктор Энис вернулся, как я понимаю, и скоро наверстает упущенное.

Бенна принял высокомерный вид.

— Он всё еще болен и скоро женится на своей наследнице.

— Некоторым людям он нравится.

— Это их мнение, а не мое, мистер Уорлегган. Со своей стороны я с презрением отношусь к большей части его методов, им недостает организованности и убедительности. Человек без ясной и доказанной системы медицинских знаний — это человек без надежды.

— Пусть так. Пусть так. Хотя, как я слышал, доктора никогда не отзываются лестно о конкурентах.

«Как, вероятно, и банкиры о своих конкурентах», — подумал Бенна.

— Что ж... — Джордж встал. — Хорошего дня, Бенна.

— Надеюсь, миссис Уорлегган и мастер Валентин пребывают в добром здравии, — сказал доктор.