Маргаритки на ветру

– Он не умер, Реб. Посмотри на грудь, дышит. Жаль, конечно, что не убил его, – проворчал Расс. – Уж не знаю, что меня остановило. Надо было пальнуть ему в спину, и дело с концом. Вообще-то хорошо бы прикончить его прямо сейчас…

– Нет! – Девочка бросилась на Расса и оттолкнула его. – Ему уже и так досталось! Оставь его в покое!

Тот раздраженно хмыкнул, досадуя, что малышка так переполошилась из-за Бодина. Дочь Бэра и впрямь странный ребенок, может целыми днями жить незаметно, как паучок в своем уголке, а потом ни с того ни с сего взорваться, точно маленький вулкан, и наговорить тебе всякой дряни. Расс сунул пистолет в кобуру и поднял руки вверх, словно прося о пощаде:

– Хорошо-хорошо, Реб. Никогда не убивайся по вшивому законнику. Бэр ждет нас.

– Убиваться… О чем ты говоришь? – Она поспешно вытерла слезы грязными ладошками. – Кто убивается? Только не я.

– Вот и молодец. Пошли.

Он шагнул к выходу и остановился, чтобы пропустить ее вперед, ожидая, что она тотчас же вскочит и побежит за ним. Но Реб задержалась. Кусая губы, она смотрела на человека, лежавшего перед ней без сознания, на кровь, растекшуюся по полу.

– Может, что-нибудь сделаем для него…

– Ты в своем уме, детка? Бэр ждет нас. Поехали! «Простите, мистер Вольф Бодин», – сказала про себя Реб, прыгая на спину крепкого пятнистого мустанга, которого Расс пригнал для нее и спрятал в долине. «Не нужно вам было идти против Бэра. Не нужно было нас выслеживать».

Все время, пока она скакала по раскаленной аризонской пустыне вслед за Рассом, ее не покидали мысли о чужаке. Он не похож ни на одного знакомого ей взрослого мужчину. Даже на Бэра.

Когда она смотрела в его лицо, превозмогая страх, ослепленная гневом, что-то вдруг произошло в ее душе, перевернув все с ног на голову. Ей даже стало трудно дышать.

«Не потому, что он красив», – думала Реб, спускаясь по каменистому склону, заросшему кустарником. Вольф Бодин был так добр к ней, а когда он смотрел на нее, в его глазах светилось искреннее сочувствие.

«Не думай о нем, – предупреждал тоненький сердитый голосок. – Он законник. Он плохой. Лучше вспомни о том, что он собирался посадить Бэра в тюрьму».

Но и вечером, уже после того как они с Рассом добрались до места, где их ждал Бэр, у нее никак не получалось забыть чужака с серыми глазами. Пока мужчины играли в карты, пили виски и бранились между собой, Реб сидела у костра, обхватив руками колени, и, удивляясь себе, выискивала в небе падающую звезду. Ей хотелось загадать желание, только она не знала какое, поэтому в конце концов, отбросив со лба пышные волосы, решила, что гадать по звездам – детская забава.

А она уже не ребенок.

Она не понимала, что с ней происходит. Ее тело странным образом меняется, это раздражало, пугало ее, заставляло испытывать неловкость и стыд. Реб знала, что все меняется, но ей хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему.

Красные языки пламени плясали в прохладном ночном воздухе, напоенном ароматом хвои. Она угрюмо смотрела на огонь, а видела худощавое скуластое лицо, которое должна забыть навсегда.

– Отвяжись, – прошептала девочка, крепче обхватывая колени руками.

Но лицо не исчезало, только еще ярче проступало на фоне пламени, вызывая в сердце Реб неведомую прежде боль.

Она внезапно почувствовала острую, мучительную и вместе с тем сладостную тоску.

– Вольф Бодин, – зачарованно выговорила она в безмолвную черноту аризонской ночи.

Этот порыв был вызван одиночеством и страстным желанием чего-то непонятного. В тот момент Ребекка Ролингс даже не догадывалась, что за годы своего взросления еще не раз произнесет имя чужака.

Глава 1

Паудер-Крик, Монтана

1874 год

– Они что-то задерживаются.

Эрнест Дюк напряженно всматривался в зеленую холмистую даль, словно его взгляд мог заставить дилижанс появиться в прозрачном, кристально чистом воздухе Монтаны. Однако ничего не произошло, экипаж не появился, не раздался грохот колес, слышался только привычный городской шум – топот лошадиных копыт, плеск воды о деревянный мост через ручей, крики детей и голоса приветствующих друг друга горожан.

– Дилижанс здорово опаздывает, – повторил Эрнест, вызвав гневные взгляды отцов города, которые в тревожном ожидании стояли рядом с ним у магазина Коппеля.

– Сами знаем, Эрнест, – огрызнулась Миртль Ли Андерсон, глава городского общественного комитета. Похожие на сдобные булочки щеки налились густым румянцем, который сочетался с цветом копны ее рыжих волос. Подбоченившись, она злобно взглянула на Дюка: – Вопрос в том, почему он опаздывает. Если не можете ответить, держите свои мысли при себе.

– Дорогая миссис Андерсон, – ответил уязвленный Эрнест, выпячивая хилую грудь. Черные, как ночное небо над Монтаной, глаза страдальчески глядели на нее из-под седых бровей. – Если бы я знал, почему дилижанс опаздывает, то смог бы что-нибудь предпринять. Например, помог бы шерифу Бодину собрать людей на поиски, если он застрял где-то в дороге, потеряв колесо, перевернулся или…

Эрнест замолчал, не желая называть в числе возможных причин задержки нападение индейцев или ограбление дилижанса одной из бандитских шаек, которые бродят по Монтане и охотятся на беззащитных граждан. Никому не хотелось об этом думать. Мистер Дюк был мэром Паудер-Крика, в его обязанности входило следить за соблюдением всевозможных норм, правил, инструкций, расписаний и так далее. Хотя опоздание не редкость, но минуло уже почти четыре часа, а дилижанс, с которым в город должна была прибыть новая учительница, все не показывался. Большую часть этого времени Эрнест Дюк, Миртль Ли Андерсон и Уэйлон Причард, желавшие ее встретить, проторчали на солнцепеке и уже начинали подумывать, как бы торжественный случай, собравший их здесь, не оказался трагическим.

Каждый из них допускал такую возможность, но никто не решался высказать свои опасения вслух.

Когда солнечный диск стал медленно клониться к горизонту и яркий августовский день постепенно сменился туманным закатом, все трое уже не сомневались, что произошло нечто серьезное.

Эрнест Дюк чувствовал это нутром, а подобные ощущения его никогда не обманывали. Миртль Ли Андерсон определила это по напряжению в воздухе, что для нее всегда было дурным предзнаменованием. У Уэйлона Причарда, сына богатейшего в этой части Монтаны землевладельца, от скверных предчувствий внутри все свело.

Уэйлон, участвовавший в церемонии встречи только по воле своего отца, с ненавистью посмотрел на золотые часы с цепочкой, сунул их обратно в карман черного воскресного костюма и хмуро обвел взглядом горизонт. Вправо и влево от Паудер-Крика насколько хватало глаз тянулась, то опускаясь, то взмывая вверх, изрезанная полоска изумрудного цвета. На востоке белели великолепные снежные шапки Скалистых гор. Уэйлон с тоской думал о тех радостях, которым мог бы сейчас предаваться с Корал в уютной комнатке над салуном «Золотой слиток», если бы по вине отца не пришлось так бездарно загубить половину дня.

«Вот старый хрыч! Он никогда не позволит мне жениться на Корал только потому, что она танцовщица. Но уж скорее я превращусь в лягушку, чем надену на себя пожизненный хомут в виде какой-нибудь замухрышки из школьных наставниц», – возмущался про себя Уэйлон, глядя на окно комнаты Корал, где та жила вместе с тремя девушками. Словно почувствовав его взгляд, она в ту же секунду показалась в окне. На ней было малиновое платье с глубоким вырезом, которое ей очень шло. Прежде чем скрыться, Корал помахала ему рукой.

«Черт бы побрал отца!» – взорвался он, зная, что не успеет забежать к ней и вернуться до ужина.

– Почему бы нам не поручить шерифу Бодину выслать поисковый отряд? Сколько можно ждать? Лично я ухожу. Если вам нечем заняться, то стойте здесь сколько хотите, а я больше ни минуты не собираюсь… – Уэйлон не договорил, потому что издали вдруг донесся стук копыт и грохот колес дилижанса, а на дороге взвилось облако пыли.