Дракон и жемчужина

Сэр Клод усмехнулся.

— Резервные войска? Зачем? Даже тем, которые есть, здесь нечего делать! Что с вами, майор Вэр? Вы делаете из мухи слона или принимаете бумажных драконов за настоящих.

И посланник от души рассмеялся собственной шутке.

Стэнтон Вэр поднялся с кресла:

— Благодарю за то, что вы уделили мне свое драгоценное время, господин посланник. Я непременно передам премьер-министру все, что услышал от вас. Не сомневаюсь, что информация весьма и весьма заинтересует его.

— Так вы возвращаетесь домой? — спросил сэр Клод.

— Не сразу, — несколько уклончиво ответил майор. — У меня здесь друзья, которых я хочу навестить. А потом мне предстоит отправиться в Тянцзинь, а оттуда — в Гонконг.

— Ну так счастливого пути! Рад был встретиться с вами, майор Вэр. Надеюсь, и вы довольны визитом в Пекин.

Стэнтон Вэр молча поклонился и вышел из здания представительства Великобритании.

Конечно, он ожидал, что британский посланник окажется ограниченным, упрямым и тупоголовым. Но он не представлял, что тот настолько глуп.

В тот же вечер в британское министерство иностранных дел полетела зашифрованная телеграмма: «Немедленно прислать новые запасные части к машине».

Стэнтон Вэр вернулся к себе в отель и, войдя в номер, опустился на диван и некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза. Казалось, он задремал. На самом деле ум его работал четко и ясно. Майор пытался сопоставить факты, которые узнал только что, с теми сведениями о положении в Китае, которые были известны ему еще до приезда в страну.

Майор Вэр был далеко не новичок в делах Востока. Премьер-министр, маркиз Солсбери, постоянно обращался к нему, если информация, поступившая из других источников, вызывала сомнение.

Стэнтон Вэр далеко не всегда охотно являлся по такому приглашению, но на этот раз, когда премьер-министр изложил ему суть дела и показал донесения британских агентов из разных районов Китая, майор сразу понял, что это задание может оказаться очень интересным. К тому же подобное поручение льстило ему как бесспорное признание его деловых качеств.

Стэнтон Вэр свободно говорил почти на всех языках и диалектах Дальнего Востока. Он совершил множество путешествий в самые отдаленные, а порой и опасные уголки огромной империи, и ему удавалось выходить целым и невредимым из таких ситуаций, которые, несомненно, оказались бы не по силам любому другому европейцу. Об удачливости майора ходили легенды.

— Мы чрезвычайно признательны вам, майор Вэр, за успех вашей миссии в Афганистане, — сказал премьер-министр, пожимая гостю руку на прощание. — Позволю себе открыть секрет: ваше имя внесено в список представляемых в новом году к ордену святых Михаила и Георгия.

По бесстрастному лицу Стэнтона Вэра трудно было определить, польстило ли ему столь высокое признание его заслуг перед отечеством. Он поклонился, пробормотал несколько благодарственных слов и вышел, не дожидаясь напутствий премьер-министра.

— Странный человек! — недоуменно покачал головой премьер-министр. — Но исключительно квалифицированный.

И вот сейчас майор Стэнтон Вэр сидел закрыв глаза, словно отдыхая, на мягком диване в номере пекинского отеля. Taков был его метод. Чем явственнее он осознавал сложность стоявшей перед ним задачи, тем спокойнее казался внешне. Ему лишь требовалось время, чтобы сосредоточиться, все обдумать и составить подробный и безошибочный план действий.

Немногие из окружавших его людей знали, что два года своей жизни он посвятил изучению йоги. Секреты восточной медитации он постигал под руководством мудрейшего ламы в одном из самых почитаемых буддистских монастырей.

Эти знания позволяли ему при необходимости и без промедления достигать пика физической и умственной формы. Его мозг обрел ту необыкновенную способность, о которой китайцы с благоговением говорят: «Он видит мир за миром». Стэнтон Вэр, без всякого сомнения, виртуозно пользовался инструментом, называемым в Тибете «третьим глазом». Когда-то подобными возможностями обладали почти все люди. Однако, поставив блага цивилизации выше духовного совершенствования, они начисто утратили и интерес к истинному знанию, и способность им пользоваться.

Майор прекрасно понимал, что стоявшая перед ним задача оказывается куда более запутанной, чем это казалось поначалу. Дело серьезно осложнялось тем, что ни чиновники здесь, в Пекине, ни британский министр не понимали истинной серьезности ситуации.

В сгущающихся сумерках по улицам неторопливо плыл портшез.

Пекин расположился на равнине среди сосновых рощ менее чем в сотне миль к югу от Великой Китайской стены, пересекающей север Китая с запада на восток. Его построили на склонах пологих холмов, которые волнами распространялись на север и на запад, а в плодородных долинах между ними расположились храмы и дворцы.

Впервые попадая в Пекин через южные ворота Внешнего, или Китайского, города, путешественники поражались тому, насколько обстановка внутри крепостной стены отличалась от той красоты, которая царила снаружи.

Вдоль широкой улицы, ведущей в Имперский город, теснились в три ряда устланные циновками лавочки и магазинчики. На ветру развевались яркие вывески, зазывавшие покупателей. Толпы нищих осаждали прохожих.

Из-за задернутых занавесок портшеза Стэнтон Вэр видел уличных танцовщиц. Толпа, в восторге от откровенности их движений, глазела на них, а тем временем карманники не теряли время даром.

Прорицатели и ясновидящие торговали листочками с указанием удачных и неудачных дней, а уличные разносчики старались всучить прохожим всякую всячину: нехитрые сладости, иголки, игрушки, чай, рисовые лепешки, веера.

Народ посерьезнее, мастеровые, готовы были ловко починить любую фарфоровую вещицу; хироманты, парикмахеры, писцы, знахари предлагали свои услуги. Ну и конечно, китайская улица не могла обойтись без акробатов и жонглеров, которых часто сопровождали обезьяны и даже медведи.

Все это было хорошо знакомо Стэнтону Вэру, но кипучая, пестрая жизнь большого города, словно магнитом, притягивала его снова и снова.

Терпкий аромат жареного мяса и дичи висел в воздух, пряные запахи — женьшеня, сои, чеснока, табака — смешивались в густых, плотных сумерках.

Портшез двигался, лавируя среди повозок, тележек, тачек и карет, обходя осликов, неторопливо семенивших со своей поклажей, и гордо ступавших монгольских верблюдов, которые презрительно поглядывали на окружающую их толпу высоты своего роста.

И босоногие нищие, и торговцы, и уличные актеры, и ночные сторожа с фонарями и колотушками — все это казалось неотъемлемой частью Китая. Но через какое-то время за окнами портшеза появились более респектабельные дома, тротуары стали гораздо чище. Наконец носильщики опустили своего седока возле парадного крыльца Дома тысячи радостей.

Как это принято в Китае, ничто снаружи не указывало на то, чем занимаются внутри здания.

Его фасад скорее мог показаться невзрачным. Но вот Стэнтон Вэр вышел из портшеза, расплатился, парадная дверь открылась, и он вошел в дом.

За наружной дверью, отделяющей святая святых от уличного шума и пыли, оказалась еще одна, алая, оформленная рядами скульптурных украшений.

Стэнтон Вэр знал, что за этой дверью находится типичный китайский дом, который состоит из девяти-десяти внутренних двориков, занимающих довольно обширную территорию. Вокруг каждого из двориков располагались три или четыре одноэтажных павильона.

Но Дом тысячи радостей отличался тем, что каждый из этих маленьких павильонов, с ажурными решетками, с крошечным внутренним двориком, посреди которого в бассейне плавали золотые рыбки, принадлежал прекрасной женщине.

Слуга, впустивший гостя, посматривал на него с некоторым любопытством: длинный темный плащ с капюшоном не позволял разглядеть ни фигуру, ни лицо человека.

— Я бы хотел увидеть Бесконечный Восторг, — проговорил Стэнтон Вэр.

— Если досточтимый господин соизволит пройти вот сюда, то я посмотрю, сможет ли сейчас Бесконечный Восторг принять господина.