Выше звезд

Для Элоизы стать герцогиней означало «быть бревном в глазу» для честолюбивых мам и отчаянно стремящихся показаться в свете дебютанток.

Они бегали за Данбриджем с тех пор как тот окончил Итон.

Конечно, граф был не настолько глуп, чтобы не замечать своих достоинств.

Помимо исключительной красоты, он отличался яркими спортивными достижениями; он слыл самым интеллигентным среди молодых придворных.

Он самостоятельно управлял имениями, обладая блестящими организаторскими способностями, что было предметом зависти для прочих землевладельцев графства.

Его лошади постоянно выигрывали классические скачки.

Он был экспертом во время игры в поло, проходившей в Хантинг-Филд.

Он так часто побеждал в забегах и скачках с препятствиями, что иные любители спорта отказывались состязаться с ним.

«С меня довольно! Я не хочу больше видеть, как вы обгоняете меня, — сказал один из них на прошлой неделе. — Гораздо проще преподнести вам кубок победителя еще до старта, чем доводить себя до изнеможения, мчась галопом по пересеченной местности, чтобы в результате вы первым приходили к финишному столбу».

Этот протест, высказанный полушутливо-полусерьезно, несколько смутил графа.

Он знал, что его успех предопределен не только его искусством наездника.

Он просто очень тщательно выбирал лошадей и сам тренировал их.

Свой дом, Ардвик-парк, которым владели несколько поколений его рода, он после смерти отца сделал произведением искусства.

Ко всеобщему изумлению, дом был перестроен не в позднем викторианском стиле, который входил в моду. Теперь он выглядел как строение начала века.

Необычность дома привлекала внимание множества людей. Они толпами ходили смотреть на новшества, столь изменившие его внешний вид. Многим казалось странным, что именно принц Уэльский пресек все критические высказывания, заметив:

— Вы создали замечательный фон для своего существования, который, должен сказать, достоин вас.

С тех самых пор все бурно приветствовали Ардвик-парк, продолжая декорировать свои интерьеры и фасады бесконечными растительными орнаментами и витыми украшениями, от чего их гостиные выглядели довольно старомодно.

Граф уже подумывал о том, какие изменения он произведет в спальне, которая будет принадлежать Элоизе после их свадьбы. На его взгляд, обилие розовых тонов в расцветке ковра и занавесок было бы несовместимо с ее огненно-рыжими волосами.

Он готовил ей приятный сюрприз, когда она войдет в Ардвик-парк в качестве хозяйки поместья.

Он хотел подарить ей массу красивых вещей, чтобы они еще больше оттеняли ее совершенства.

Мечтая осуществить свои щедрые планы, он зачастую чувствовал себя оскорбленным ее отношением к нему, ее сумасбродным расточительством, причудами и откровенной глупостью, ярко выраженной в пристрастии к огромному количеству кричащей мишуры.

Как большинство мужчин, он не любил костюмированных вечеров. Однако он знал, что для женщин всегда лучшим развлечением были всяческие переодевания. Поэтому спорить было бесполезно.

И вот теперь после объяснения с Эпоизой ему нет никакого смысла идти на бал.

И вдруг ему пришло в голову: если он не пойдет на этот бал, то все узнают, что Элоиза его бросила, хотя официально о помолвке еще не было объявлено.

Его отсутствие послужит доказательством того, о чем все подозревали и что было правдой.

Когда Элоиза настаивала на тайном обручении, граф согласился, хотя и был несколько озадачен.

Он не мог даже вообразить, что она .тянет время в надежде получить более выгодное предложение.

Отсрочка официальной помолвки давала ей гарантию, что она не унизит себя, дождавшись нужного кандидата.

Какой циничный расчет!

Он же думал, что тайное обручение придаст большую основательность их отношениям, что их любовь будет вечной. Что это будет та совершенная любовь, о которой мужчины и женщины грезили с начала времен.

В эту минуту граф вспомнил, как она изо всех сил старалась уберечься от сплетен и пересудов о них в свете.

— А я хочу, чтобы все знали! — протестовал граф на последнем балу, когда после второго танца Элоиза отказала ему в третьем.

— Люди будут болтать, — сказала она шепотом.

— Ну и пусть! — возразил граф. — А я хочу, дорогая, танцевать с тобой. Я хочу прижать тебя к себе!

— Этого-то и не надо делать! — широко распахнула глаза девушка. — Ведь люди наблюдают за нами. Да и как им не любоваться — особенно тобой!

Ты так красив! — Она бросила на него чарующий взгляд.

Он ответил тривиальным комплиментом:

— А ты так прекрасна, что любой способен потерять голову, глядя на тебя! Ты знаешь, как я хочу целовать тебя, Элоиза!

— Позднее! Гораздо позднее… — пролепетала она. — И уж по крайней мере не здесь!

Он даже оценил тогда ее благоразумие. В конце концов, до их помолвки он должен поговорить с лордом Пенбруком, а также со своей бабушкой. Остальные его родственники были бы тоже расстроены столь спешной помолвкой, так как лишились бы внимания к себе в свете.

— Давай хоть немного еще подождем, — умоляла Элоиза, когда он обсуждал все это с ней. — Ты знаешь, я люблю тебя, Ингрэм. Но все же — у тебя было так много любовных приключений до встречи со мной!

— О, они ровно ничего не значат, абсолютно ничего по сравнению с тем чувством, которое я испытываю к тебе! — решительно сказал граф. — Пет никого прекраснее тебя!

Элоиза улыбнулась, приняв его слова как должное. Почти те же самые слова говорили ей многие.

Самоуверенная, она блистала среди девушек своего круга, покоряя всех своими рыжими волосами и зелеными глазами.

Ее ровесницы ничем особенным не отличались. У них был вид обычных англичанок — с их светлыми волосами, голубыми глазами и бело-розовыми щечками.

Элоиза поражала такими народами, которые подчеркивали не только ее природные цвета, но и изгибы ее восхитительного тела. К счастью, лорд Пенбрук был весьма состоятельным человеком, и она могла себе многое позволить.

Никто не знал, сколько времени она проводила перед зеркалом, прежде чем показаться в свете. Никто не мог оторвать от нее взгляд.

Каждое ее движение, поворот головы, легкий взмах ресниц — все это она довела до совершенства, и эффект был поразительный.

Где бы то ни было, если речь заходила о ней и графе, естественно, не обходилось без сплетен и намеков, будто между ними что-то есть.

Только теперь граф ясно представил, какую сенсацию вызовет его отсутствие на балу у Девонширов. С другой стороны, если он появится там…

«Какое из двух зол меньше?»— мучительно размышлял он.

Граф был достаточно умен, чтобы понимать — большинство мужчин будут в восторге, когда узнают, что ему дали отставку.

Они расценят ее как возмездие за все его блистательные победы, богатство и красоту!

Конечно, многие ему завидовали. А как же иначе?

Матроны, мечтавшие увидеть своих дочерей графиней Ардвик, всегда были готовы к поимке подобной «дичи»!

«Что же мне делать?»— вопрошал он себя вновь и вновь.

Погруженный в эти горестные, думы, граф не сразу почувствовал, что карета остановилась.

Он выглянул в окно. Впереди, на узенькой улочке, царила невообразимая суматоха.

Видимо, несчастный случай — один из тех, которые теперь часто происходят из-за возросшего числа проезжающих.

Многие улицы Лондона стали слишком тесны для экипажей.

Высунувшись из окна, граф увидел, что сцепились колеса двух повозок. Он открыл дверцу и вышел.

В центре внимания оказались почтовый дилижанс и наемный экипаж.

Возницы громко переругивались. Наемный экипаж почти свалился набок.

Граф пошел вдоль мостовой. Толпа мальчишек и несколько пожилых жильцов окружили потерпевший аварию экипаж.

Застрявшие силились как-то продвинуться, чтобы дать графу проехать: поняли, что это один из власть имущих.

Он остановился как раз перед почтовым дилижансом. В нем он разглядел молодую девушку и маленького мальчика. Мальчик пытался вытащить оттуда спаниеля, перепуганного случившимся не меньше пассажиров.