Ее высочество, моя жена

– Да, правда, время летит слишком быстро.

Она провела пальцами по краю рабочего стола и мельком взглянула на раскиданные по нему болты, винты и разные детали – свидетельство попыток Мэтта усовершенствовать им же изобретенное устройство, которое должно было лучше подогревать воздух, необходимый для подъёма аэростата, и при этом не разнести его в клочья.

– Продолжаете плавать по небесам?

Мэтью встрепенулся. «Плавание по небесам». Так причудливо называла она сначала его попытки полётов на воздушном шаре, а затем то, что происходило между ними двумя. Каким верным казалось это выражение. И не только по отношению к его занятию, но и в том, что она, и только она одна, могла заставить его почувствовать. «Плавание по небесам». Он подавил в себе сентиментальность.

– Разумеется. Вот готовлюсь к соревнованиям. Точнее сказать, это будет состязание конструкций. У меня есть несколько нововведений, которые могут оказаться довольно доходными.

– Опасное дело, знаете ли. – Она взглянула на него. – Эти полёты.

– Тем они и увлекательны. Риск. Азарт. Переживаешь лучшие на свете ощущения, когда понимаешь, что на кону твоя жизнь. – «Или твоё сердце». Мэтью отмахнулся от непрошеной мысли и пожал плечами. – Всё самое интересное в жизни немного опасно.

– Всего месяц назад в Париже погибла женщина, – покачав головой, грустно заметила она. – Её шар загорелся, и она разбилась насмерть.

– Мадам Бланшар [1]. Да, я слышал об этом. – Он познакомился с мадам во время прошлогодней поездки в Париж. Вдова воздухоплавателя, она продолжила дело, начатое мужем. – Жаль, но ничего удивительного. Она имела привычку запускать фейерверки, и это при том, что поднималась на заполненном водородом шаре. Водород легко воспламеняется – её гибель была неминуема.

– Неминуема? – Она поймала взгляд Мэтью, в глазах её читалась тревога. – Как и ваша?

– Вы беспокоитесь обо мне? – Он скептически поднял бровь. – Несколько поздновато, вы не находите?

– Мне бы не хотелось, чтобы вас постигла та же участь.

– Почему?

– Это было бы досадно. Напрасная потеря. – Она отвернулась. – Я не люблю напрасные потери.

– И вы бы горевали по мне? – наклонившись к ней, поинтересовался Мэтт; напряжённый голос его не вязался с неспешной улыбкой.

– Конечно, – ответила гостья с негодованием, метнув на Мэтью хмурый взгляд.

Он засмеялся и выпрямился.

– Очень великодушно с вашей стороны, учитывая, как мало вы считались со мной год назад.

– Пятнадцать месяцев, три недели и четыре дня, – тихо поправила она.

– Но вам не стоит беспокоиться. Я не намерен расставаться с жизнью. Во всяком случае, не в ближайшем будущем. Кроме того, теперь я использую горячий воздух, а не водород. Подъёмная сила не столь велика, зато шар наполняется гораздо быстрее, и риск меньше.

– О, да, так намного безопаснее. – Она источала сарказм. – Огонь для подогрева воздуха, разведённый в обычной корзине под шаром из тафты, летящим над верхушками деревьев, едва ли более опасен, чем… чем прогулка в парке.

– Мне казалось, вам это нравилось. – Разглядывая гостью, он размышлял, попадётся ли она на его удочку или так же крепко, как он, держит свои чувства в узде. Да и вообще беспокоится ли она. – И Парижем вы были довольны, насколько я помню.

Она отмахнулась от язвительного упоминания о прошлом.

– Поскольку вы всё ещё занимаетесь этим сомнительным делом, полагаю, вам пока не посчастливилось обзавестись достаточными для вложения в корабль средствами?

Значит, она действительно что-то помнит о том времени, когда они были вместе. Он рассказывал ей о своих мечтах и намерениях весь доход, какой только можно получить от воздухоплавания, пустить на покупку доли в корабле и сделать на том состояние.

– Пока нет. – Мэтт указал на детали на столе. – Но если я выиграю соревнование, деньги будут.

– А если нет?

– Тогда начну всё сначала, – ответил он совершенно обыденным тоном. – Мне не впервой. Я справлюсь.

– Не сомневаюсь.

Гостья медленно обошла мастерскую, останавливаясь только, чтобы внимательно рассмотреть стоявшую в стороне корзину для воздушного шара, сплетённую из ивовых прутьев.

И тут Мэтью вдруг поразило, насколько нелепа вся ситуация. Между ними висит тьма-тьмущая вопросов, а они беседуют как ни в чём не бывало, словно обыкновенные знакомые. Словно не было тех счастливых дней, что они провели вместе, тех восхитительных ночей, когда они отдавались друг другу. Словно не давали обещаний и клятв «всегда» и «навеки», – такие смешные понятия! – которые, по-видимому, только он намеревался сдержать. Словно она никогда не вырывала сердца из его груди, не оставляла его, Мэтта, одиноким и опустошённым.

Как странно находиться рядом с ней, когда столько всего недосказано. И столько всего, о чём ему не позволит сказать гордость.

– Как у вас, на самом деле, дела, Мэтью? – Она взглянула на него. – Или я должна говорить «лорд Уэстон»?

Прислонившись к столу и скрестив на груди руки, Мэтт задумчиво посмотрел на гостью. Он никогда не говорил ей о титуле, принадлежавшем ему по праву рождения, и всё же теперь она знала. Как интересно. Однако то, что не рассказал о себе он, не шло ни в какое сравнение с тем, о чём не сочла нужным поведать она.

– Меня никогда ещё не величали лордом Уэстоном. Лорд Мэтью Уэстон или лорд Мэтью – таков в действительности мой титул, но и лордом Мэтью не припомню, когда в последний раз меня называли. Я предпочитаю не пользоваться титулом. Мне больше нравится, когда ко мне обращаются «капитан», хотя это тоже не вполне верно, поскольку морская служба осталась в далёком прошлом. В любом случае, формальности между нами выглядели бы довольно смешно. – Он распрямил руки и сцепил их позади себя, опираясь на край стола. – Насколько я помню, мы с самого начала пренебрегали должными формами обращения и, невзирая на титул или положение, называли друг друга по имени. Мэтью. Татьяна. Но, вероятно, вы предпочитаете… – Он посмотрел ей в глаза и позволил себе улыбнуться не без некоторого ликования. – Принцесса.

На лице Татьяны промелькнуло изумление.

– Не ожидали, что я узнаю правду? – выгнув бровь, произнёс Мэтью.

Принцесса королевства Великая Авалония Татьяна Маргарита Надя Прузинская небрежно повела королевским плечиком.

– Видимо, должна была, но я просто не думала об этом.

– Вы много о чём не думали, смею заметить. – Глаза его сузились. Гнев, который он считал давно угасшим, разгорался с новой силой. Однако Мэтью сдерживал голос и внешне сохранял спокойствие. – Уверен, вам даже в голову не приходило, что исчезнуть из моей постели, нашей постели, посреди ночи…

– Перед рассветом, – пробормотала она.

– … не оставив ничего, кроме краткой записки…

– Вы сочли её краткой? – Татьяна нахмурилась. – Я бы согласилась с тем, что записка незамысловата, однако в ней было сказано всё, что необходимо было сказать.

– Неужели? – Мэтью был преисполнен сарказма. – В ней говорилось только, что у вас есть чувство ответственности и обязательства, которыми вы более не можете пренебрегать. А ещё, что вы предполагаете…

– Довольно. – Она вскинула руку, заставляя его замолчать. – Я знаю, что я написала. И допускаю, этого было не совсем… – Татьяна запнулась, подыскивая подходящее слово: – Достаточно.

– Достаточно? – Мэтт, несмотря на все свои намерения, повысил голос и чуть не давился словами. – Какое там достаточно, чёрт побери! Вопросов осталось больше, чем ответов, и разве такой записки достоин мужчина, которому вы заявляли, что…

– Ладно, ладно, этого было совсем недостаточно, – быстро сказала Татьяна, – хотя тогда мне так не казалось. – Она одарила его милой улыбкой. – Примите мои извинения.

– Значит, вот как? – Он нахмурил брови. – Ничего, кроме «примите мои извинения»?

– Мои искренние извинения.

Он уставился на неё, не веря своим ушам. Она извинялась перед ним так, будто бы всего-навсего допустила мелкую светскую оплошность.