Укрощение

Он впервые увидел прелестную молодую вдову Хелен Певерилл, когда та объезжала земли усопшего мужа. Ее темные волосы струились по спине, большие груди едва не вываливались из выреза платья, а ветер прижал шелковые юбки к сильным, мощным бедрам. Гилберт испытал редкий момент похоти и сказал ее деверю, что готов жениться на Хелен. На этом его участие в свадебных приготовлениях и ограничилось. Всем остальным занималась Лайана. Она и объявила, что пора идти к алтарю. После одной жаркой брачной ночи Гилберт, вполне удовлетворенный женой, ожидал, что она оставит его в покое и займется обычными женскими делами. Но вместо этого она принялась ныть, постоянно чего-то требовать и жаловаться на Лайану. А ведь Лайана была таким милым, добрым ребенком: всегда просила, чтобы музыканты играли его любимые песни, кормила вкусной едой и длинными зимними вечерами рассказывала интересные истории, чтобы развлечь отца. Гилберт никак не мог понять, почему Хелен жаждет отделаться от падчерицы: ведь присутствие Лайаны в доме было почти незаметно.

— Полагаю, Лайана может выйти замуж, если захочет, конечно, — зевнув, заметил Гилберт. Он считал, что люди должны делать все, что пожелают. И был свято уверен, что крестьяне трудятся на полях с утра до вечера только потому, что им так хочется.

Хелен попыталась взять себя в руки.

— Конечно, Лайана не хочет замуж. Зачем ей нужно выполнять приказы мужчины, когда здесь она пользуется полной свободой и полной властью? Будь у меня подобная власть в доме покойного мужа, я никуда бы оттуда не ушла! — взвизгнула она, в беспомощном гневе воздевая руки к небу. — Иметь власть и не заботиться при этом о мужчине! Да у твоей Лайаны просто рай на земле! Она никогда не покинет родительский дом!

Хотя Гилберт так и не понял суть жалоб жены, непрерывный визг действовал ему на нервы.

— Я поговорю с Лайаной и узнаю, действительно ли она вознамерилась выйти замуж.

— Ты должен приказать ей выйти замуж! — отрезала Хелен. — Выбрать ей жениха и повелеть идти к алтарю.

Гилберт потрепал уши гончей и улыбнулся, словно что-то вспомнил.

— Раз в жизни, единственный раз я осмелился возразить матери Лайаны. Больше я такой ошибки не совершу.

— Если ты не уберешь свою дочь из дома, берегись разгневать меня! — пригрозила Хелен, перед тем как повернуться и уйти.

Гилберт погладил собаку. Его новая жена казалась котенком по сравнению с львицей, которой была мать Лайаны. Он искренне не понимал причину гнева Хелен. До него просто не доходило, что человек способен добровольно взвалить на себя некие обязанности.

Он выбрал святого Марка и задумчиво стал жевать. Кажется… кажется, кто-то предупреждал его, как опасно иметь в доме двух женщин. Может, действительно стоит поговорить с Лайаной и узнать, что она думает насчет замужества. Если Хелен выполнит свою угрозу и переберется в другое поместье, ему будет не хватать ее в постели. А вот Лайана… вдруг она выйдет замуж за человека, который тоже занимается соколиной охотой и имеет хорошо натасканных соколов?

— Итак, — мягко заметила Лайана, — моя почтенная мачеха жаждет выкинуть меня из собственного дома, из дома, ради благосостояния которого неустанно трудилась моя мать, дома, которым я управляла три года.

У Гилберта внезапно заболела голова. Вчера ночью Хелен не унималась ни на минуту. Похоже, Лайана приказала построить новые коттеджи в окруженном стенами городке у подножия замка. Хелен пришла в ужас. Узнав, что Лайана собиралась сама заплатить за постройку, вместо того чтобы заставить крестьян собрать деньги, она сильно обозлилась и ругалась так громко, что шесть соколов Гилберта поднялись в воздух, но поскольку на них были надеты колпачки, полет вслепую привел к тому, что один бедняга сломал шею. И Гилберт понял: необходимо что-то предпринять, он не мог допустить потери еще одного любимого сокола.

Сначала он решил одеть женщин в доспехи и заставить сражаться до первой крови, но у женщин имелось оружие посильнее стали. И этим оружием были слова.

— По-моему, Хелен считает, что ты будешь счастливее в собственном доме. С собственным мужем и сорванцами.

Правда, Гилберт не мог представить места счастливее, чем земли Невиллов, но разве женщин поймешь?

Лайана подошла к окну и выглянула во внутренний двор, окруженный толстыми замковыми стенами и небольшим городком, притулившимся у одной из них. Это поместье было всего одним из фамильных владений, всего одним из тех, которыми она управляла. Мать годами учила Лайану, как следует обращаться с людьми, проверять записи управителей и каждый год получать прибыль, на которую покупались новые земли.

Лайана ужасно рассердилась, когда отец объявил, что собирается жениться на смазливой молодой вдове. Ей не понравилось, что чужая женщина пытается занять место ее матери. Сердцем девушка чувствовала беду, но иногда отец бывал очень упрям и искренне верил, что может поступать, как ему вздумается. Тем не менее Лайана была довольна, что Гилберт не из тех людей, которые думают только о войне и оружии. Он занимался своими гончими и соколами и оставлял более важные дела сначала жене, а потом дочери.

До этого момента. Теперь он женился на тщеславной Хелен, думавшей только о том, как бы заполучить деньги Гилберта и накупить побольше богатых одежд: недаром пять швей день и ночь шили ей новые наряды. Одна занималась лишь тем, что расшивала их жемчугом. Только в прошлом месяце Хелен приобрела двадцать четыре меховые шкурки, а в позапрошлом — целую корзину меха горностая с такой же легкостью, как иная хозяйка покупает корзину кукурузных зерен. Лайана поняла, что, если она передоверит управление поместьями мачехе, та обескровит крестьян, выжмет досуха, только чтобы иметь пояс из золота с бриллиантами.

— Ну? — допытывался Гилберт. — Что ты надумала?

Ох уж эти женщины! Если он немедленно не получит ответа, то наверняка пропустит сегодняшнюю охоту. Судя по виду, Хелен готова вскочить на коня и преследовать его даже в поле, продолжая ныть, жаловаться и проклинать мужа.

— Передай мачехе, что я выйду замуж, если найду подходящего человека.

Гилберт облегченно улыбнулся:

— Что же, вполне справедливо. Я так и скажу ей. Пусть успокоится.

Он было устремился к двери, но вдруг вернулся и положил руку на плечо дочери: редкий знак отцовского внимания. Гилберт был не из тех людей, которые оглядываются назад, но сейчас горько пожалел, что встретил Хелен и женился на ней. До чего же он был счастливее, когда дочь заботилась о нем, а любая служанка с радостью удовлетворяла его низменные желания.

Гилберт пожал плечами.

Что жалеть о том, чего уже не изменишь?

— Мы найдем тебе крепкого молодого человека, который даст тебе дюжину детишек, чтобы было над кем хлопотать, — пообещал он перед уходом.

Лайана плюхнулась на пуховую перину кровати и жестом отослала служанку из комнаты. Взглянув на свои руки, она заметила, что они дрожат. Однажды она оказалась лицом к лицу с армией крестьян, вооруженных серпами и топорами. Одна. Правда, за спиной жались три перепуганные служанки. Но девушка высоко вскинула голову и утихомирила собравшуюся шваль, отдав им всю еду, которую захватила с собой, и предоставив работу на своих землях. Она имела дело с пьяными солдатами и однажды избежала насилия, ударив по голове чересчур рьяного поклонника. И твердо верила, что любое несчастье можно прогнать спокойствием и твердостью духа.

Однако мысль о браке пугала ее и не просто пугала, а ужасала до глубины души. До полусмерти. Два года назад ее кузина Маргарет вышла за человека, которого выбрал ей отец. До свадьбы жених писал любовные сонеты в честь красоты Маргарет. Девушка была уверена, что влюблена в жениха, и с нетерпением ждала дня свадьбы.

Но вскоре новоиспеченный муж показал свое истинное лицо. Почти все огромное приданое Маргарет ушло на оплату его гигантских долгов. Он оставил бедняжку в старом полуразрушенном холодном замке в компании нескольких старых слуг, а сам отправился ко двору, где выбросил остаток ее приданого на драгоценности для высокорожденных придворных шлюх.