Наследница (СИ)

— Наверно, это в какой-то мере даже приятно — упиваться своим горем. Нет, не горем, это неправильно. Своей ущербностью, своей обидой на судьбу. Ах, взгляните на меня, посмотрите, какая трагедия!.. Неужели тебе нравится, чтобы тебя жалели?!

Элен замолчала. Отвернулась. Брат всё так же продолжал смотреть на неё, не произнося ни слова. Она заговорила снова, но уже другим тоном, она как будто устала.

— Ален, когда-то ты носил маску, считая, что не можешь появляться без неё даже перед теми людьми, которые тебя любят и уважают. Потом ты её снял. И оказалось, что можно жить и без маски. Нормально жить. Никто не показывает на тебя пальцем, никто не шарахается в сторону. Только вместо той, чёрной маски ты нацепил на себя другую — трагического одиночества. И снять её можешь только ты сам. Это необходимо, поверь. Я тебя прошу, — Элен поставила коня рядом с конём брата и положила левую руку на сгиб локтя, заглядывая в лицо, — стань таким, как прежде. Это зависит только от тебя. Ты же сильный, разве ты этого не сможешь?

Ален обнял её за талию и шепнул:

— Я постараюсь, сестрёнка. Обещаю тебе.

— Спасибо.

Они тронули коней и продолжили путь по берегу. Когда до дома оставалось уже немного, Элен, искоса взглянув на брата, вдруг сказала:

— А насчёт Каролины… Перестань её мучить, — и на удивлённый взгляд ответила: — Поговори с ней. Какое бы решение ты ни принял — поговори. Или объясни, что вы не можете быть вместе, или… осчастливь, наконец, признанием! — она, улыбаясь, послала коня вперёд, не давая возможности Алену возразить ни слова.

Через неделю решено было съездить в охотничий домик. На удивление, он уцелел. Видимо, его спасло то, что вокруг был глухой лес, пробираться туда пришло бы в голову только тому, кто знал о его существовании. Это была прощальная поездка, вскоре Ален уезжал. Тришка уже сообщил письмом, что временный дом для графа Кречетова готов. В письме содержалось подробное описание постройки. Судя по нему, дом, ожидающий хозяина, был больше и добротней, чем рассчитывал Ален.

В охотничьем домике всё было по-старому, всё стояло на своих местах. Сгоревший сенной сарай заменили новым, построенным на том же месте. Знакомый егерь с улыбкой показал Элен небольшую дверь в задней стене.

— Это чтобы не пробивать больше стену, — пояснил он.

Присутствовавшие при разговоре брат и муж поинтересовались, что это значит. Егерь, хитро прищурившись, сказал:

— А вы у пани Вольской спросите. Она принимала непосредственное участие во всех событиях.

— Элен! Что здесь произошло? Чего мы ещё о тебе не знаем?

— Да, ну, вас! — она почему-то рассердилась и пошла к воде.

Пришлось егерю самому отвечать на все вопросы мужчин и предоставить подробный рассказ обо всём.

— Да. Узнаю свою жену. Она никогда не признает себя проигравшей.

— Только что это она убежала? — спросил Ален. — На что обиделась?

— Я знаю ответ, — ответил Юзеф, когда они уже отошли от сарая и остались одни. — Элен недавно сказала мне, что больше ничего слышать не хочет ни о шпагах, ни о пистолетах, ни о чём другом в этом духе. Сказала, что устала. Хочет быть просто женщиной. Женой и… матерью.

— Это хорошо. Вот только получится ли у неё?.. Постой. Матерью?!

— Да! Ален, ты скоро станешь дядей!

— Юзеф, что ты говоришь?!

— Тсс! Молчи! Она убьёт меня! Зарежет, отравит или ещё как-нибудь, если узнает, что я кому-то рассказал, — засмеялся Юзеф, — но у меня просто нет сил молчать!

Они обнялись, смеясь, и пошли к лесу. Наблюдавшая за ними издалека Элен с досадой топнула ногой и сквозь зубы произнесла только одно слово:

— Трепло!..

На следующее утро, когда все собрались к завтраку, вдруг обнаружилось, что двое отсутствуют — Каролина и Ален. Их коней на месте тоже не было. Появились они только к обеду. Переодевшись, Каролина села со всеми за стол, но не притронулась к еде. Элен заметила, что у девушки слегка дрожат руки. Ален вошёл чуть позже, и все почувствовали, что он тоже волнуется. Разговор сам собой затих, все смотрели на него. Ален, не садясь, обратился к матери Каролины:

— Пани Вольская, простите мне мою смелость. Я прошу руки вашей дочери Каролины. Я люблю её.

Элен подумала, что, очевидно, брат испытал чувство ныряльщика в прорубь: страшно, но нужно, так лучше уж быстрей и сразу! Только этим можно было объяснить лаконичность обычно обходительного и галантного Алена. Пани Вольская улыбнулась, потом, подавив улыбку, серьёзно ответила:

— Вы делаете нам честь, граф, прося руки панны Каролины. Но для меня главное — её счастье. Хотелось бы слышать твой ответ, моя дорогая, — обратилась она к дочери. — Ты согласна стать женой графа Кречетова?

Каролина с лицом и шеей цвета мака, пролепетала еле слышно:

— Да, — и улыбнулась, подняв сияющие глаза на Алена.

— В таком случае, я благословлю вас, дети.

Ален склонился в поклоне, но не успел ничего сказать, как раздался голос пана Яноша:

— А почему вы у меня разрешения не спрашиваете, пан Ален?

Теперь все смотрели на него. Все, кроме пани Ядвиги. Она с улыбкой отвела глаза.

— А-а… дядя Янош, а почему Ален должен спрашивать у вас… — Элен даже слов не находила чтобы задать вопрос.

— Всё просто, — объяснил он. — Ваш брат, пани Вольская-младшая, так поторопился, что опередил меня, а я, между тем, собирался сегодня сообщить вам, что недавно сделал предложение пани Вольской, и она милостиво приняла его, согласившись стать моей женой, — Янош встал, подошёл к пани Ядвиге и поцеловал ей руку. — И мы перед поездкой сюда обвенчались. Так что, панна Каролина теперь и моя дочь!

Каролина, не в силах сдержать себя, взвизгнув, выскочила из-за стола, подбежала и обняла Яноша.

— Я так рада! Значит, теперь у меня есть ещё и отец! Господи! Я самая счастливая на земле!

— Каролина! — в голосе матери звучало явное неудовольствие. — Сядьте! Как вы себя ведёте?! Вы теперь невеста графа Кречетова! Стыдитесь! Что он о вас подумает?

Девушка смутилась, села на место и, спрятав руки под столом, опустила голову. На помощь тут же пришёл Ален:

— Он подумает, что его невеста — самая искренняя и добрая девушка на свете!

— Я это подтверждаю, — подал голос и Янош, — и, теперь уже на правах отца, хочу вам сказать, молодой человек: храните и оберегайте панну Каролину от всех неприятностей. Будьте ей и мужем, и другом, и братом. Ведь, если не ошибаюсь, вы намерены увезти жену в Россию, где кроме вас у неё не будет никого. Ей будет трудно в чужой стране.

— Пан Янош, её встретят там с радостью, я уверен, и быстро полюбят. Её просто нельзя не полюбить!

— А я хочу сказать несколько слов моей дочери, — опять заговорила мать. — Тебе, моя дорогая, выпала честь стать женой графа Кречетова. Будь достойна этого и… — голос её дрогнул, — помни, что я люблю тебя, девочка моя.

— Мама, не плачьте, — бросилась к ней Каролина, — Не волнуйтесь за меня, я буду очень стараться… вести себя правильно.

— Пани Вольская, ваша дочь будет прекрасной графиней, я в этом не сомневаюсь, — Ален хотел поцеловать пани Ядвиге руку, но она встала и обняла его.

— Я очень рада за вас обоих, пан Ален. Дай вам Господь счастья!

— Да! — воскликнул молчавший до сих пор Юзеф. — Счастья и много красивых детей!.. Ой!

Элен пихнула его в бок, пока никто не смотрел в их сторону, и тихо повторила то, что произнесла на берегу:

— Трепло!

— Ты о чём, дорогая? — с невинными глазами спросил Юзеф.

— Ой, только не нужно изображать удивление. У тебя это плохо получается, — так же тихо ответила Элен и встала, чтобы поздравить всех четверых.

Эпилог

На дорожке, ведущей от ворот, появился пожилой пан. Он шёл неторопливо, слегка прихрамывая. Подойдя к беседке, скрытой за кустом сирени, он, как и ожидал, нашёл там Элен. Она читала книгу, но сразу отложила её, увидев у него в руке письмо.