Дитя Луны (СИ)

Камилла в ужасе закрыла лицо руками – она узнала Эзру. Нина судорожно схватила её за плечо, от неожиданности забыв рассчитать силу пальцев.

Белоснежный акробат приземлился прямо на переплетение канатов в центре и, совершив троекратное сальто в воздухе, принялся с умопомрачительной скоростью порхать над людьми, перемещаясь по всему периметру Пласа Майор. Зажжённые огни широко раскачивались от его прыжков, а ритмичная музыка заводила публику, заставляя людей одного за другим присоединяться к дружным апплодисментам.

Однако прошло и минуты, как со стороны востока показалась вторая фигура – более хрупкая и изящная. Она расположилась на противоположной крыше, гордо сжимая в вытянутой руке два горящих обруча.

Энрике наклонился к жене, чтобы докричаться до неё сквозь гудящий вокруг шум:

– Кто это? Там, наверху!

– Без понятия! – взволнованно ответила Камилла, продолжая с замиранием сердца следить за опаснейшими трюками акробата. – Кто бы ни был, надеюсь, он знает своё дело.

Тем временем Эзра подобрался почти вплотную к дому, на котором стояла огненная фигурка, и зацепившись ногами за канат, протянул к ней руки. И когда фигурка бесстрашно прыгнула ему навстречу, он мягко подхватил её, закружив в неимоверном танце, позволяя парить над площадью и горящими обручами едва не касаться зрителей.

– Она почти девочка! – воскликнула Нина, пристально вглядываясь в партнёршу своего брата. – Это же очень опасно!

– Я сама знаю, что опасно, – отозвалась Камилла, думая, что дочь обратилась к ней.

После безумного вращения акробаты взялись за руки и, галантно выводя огненными кольцами живописные орнаменты, принялись вместе исполнять прыжок за прыжком, перепрыгивая с каната на канат, то разбегаясь, то снова встречаясь в центре площади. Каждый из зрителей в этот момент не отказался бы от дополнительной пары глаз – настолько необъятным и чарующим было зрелище.

Они были подобны двум птицам, парящим в небе, наслаждающимся свободой. Они были ослепительно красивы, потому что только свобода рождает красоту. И они были счастливы, потому что только дело, одно на двоих, может подарить настоящее счастье.

В самом конце выступления, когда люди уже не могли поднять рук из-за долгих аплодисментов, юноша и девочка, всё ещё держась за руки, вновь взобрались на одну из восточных крыш и лёгким движением скинули обручи в толпу. Горящие подвесные лампы вдруг погасли, погрузив площадь во тьму. И в тот же самый миг из-за плотных облаков выглянула ослепительная полная луна, озарив своим светом публику, дома, растянутые канаты, мрачные лампы, огромную статую короля Филиппа Третьего.

Но ярче всего в лунных лучах засияли волосы белоснежного акробата. Отблески серебра, словно волшебный венец, окружили его образ, заставив всех до единого устремить свои взоры на восток, в сторону неба и миллиардов мерцающих звёзд, ни одна из которых, впрочем, не смогла затмить его сияющего лика.

***

– Они все смотрят на тебя…

– Они смотрят на нас, – покачал головой Эзра и взглянул на неё.

Гайде показалась ему ещё полее хрупкой, но в то же время неизмеримо гордой и своенравной, как само огненное пламя. Девочка порывисто дышала, но на её лице не было ни тени страха.

– Твоя рана… – начала она, но юноша перебил её, усмехнувшись:

– Была бы лучше, если бы кто-то аккуратнее хватался за меня.

Гайде звонко рассмеялась, сильнее сжав пальцами ладонь своего друга.

– Я боялась не успеть. Вы ехали так быстро, что я еле нагнала вас.

– И это самое удивительно, что ты когда-либо делала.

Девочка подняла на юношу глаза.

– Так и есть, – кивнула она. – И я никогда не стану жалеть об этом.

– Я стану жалеть лишь о том, что едва не покинул прошлое без тебя.

– Не надо… Хотя бы не сейчас. Ты, удивительный человек, путешественник сквозь века, сын трёх матерей – насладись тем, что твоё по праву. Погляди туда – они все любят тебя, Эзра. Ты – их маленькое чудо. Ну же. Просто гляди вниз, вот так, как я, – и она отвернулась, устремив взор на восторженную толпу.

Но Эзра продолжал смотреть на Гайде, и её слова эхом звучали у него в голове. Пройдёт совсем немного времени, и из неё получится великолепная гимнастка, думал он. А может быть, и не только…