Соблазнить герцогиню

– Искренними? Как это?…

– Ну, возможно, он попытается поцеловать тебя. Или соблазнить. Может быть, станет писать стихи. Почему ты смеешься? – Шарлотта насупилась.

– Писать стихи?! Ты можешь представить Филиппа, рифмующего слова? Пожалуй, мне легче представить, что он залезет ко мне ночью в окно, чтобы признаться в пламенной любви. Впрочем, и такое едва ли возможно.

– Нет, очень даже возможно. Ты же видела, как он заигрывал с тобой сегодня.

Джоанна ненадолго задумалась, потом кивнула:

– Да, действительно заигрывал.

– Так вот, ты должна держать меня в курсе, если он продолжит в том же духе. И как я уже сказала, тебе нужно притвориться, будто он тебе нравится. Видишь ли, я не верю, что он сдержит слово и согласится на развод, если не начнет думать, что сможет добиться твоего расположения.

Джоанна долго молчала. Потом со вздохом пробормотала:

– Все это ужасно нелепо. А тебе так не кажется?

– Да, нелепо, – согласилась Шарлотта. – И я прекрасно знаю: ты чуть не сбежала с Итаном только для того, чтобы не выходить за Филиппа, так как…

– Нет-нет, это все Итан, – перебила Джоанна. – Он говорил…

– Ох, дорогая, помолчи! – Шарлотта взмахнула рукой. – И не говори мне, что ты не испытывала облегчение, избавившись от Филиппа.

Джоанна едва заметно улыбнулась:

– Да, конечно, испытывала. Хотя «облегчение» – не то слово. Я была счастлива, когда от него избавилась.

Шарлотта положила руку на плечо Джоанны.

– Дорогая, тогда помоги мне, пожалуйста. Я тоже хочу от него избавиться.

Леди Грей вдруг рассмеялась:

– А забавно будет увидеть, как Филипп выставит себя дураком!

– Да, очень забавно, – закивала Шарлотта. – Это будет так же весело, как наблюдать за представлением с участием дрессированной обезьянки. Только в этом представлении дрессировщицами будем мы с тобой.

Джоанна захихикала:

– Ах, мне всегда хотелось домашнюю обезьянку.

Ветер с каждой секундой усиливался, так что, в конце концов, сорвал чепец с головы Шарлотты, после чего, разметав ее волосы, совершенно испортил прическу. Но она, не обращая на это внимания, все шла и шла в сторону Шеффилд-Хауса, хотя прекрасно знала, что никто не ждал ее там с распростертыми объятиями.

Шарлотта ушла от Джоанны больше часа назад, и лишь сейчас она увидела вдалеке стены и крышу своего бывшего дома. Джилпин же, отстав от нее, плелся где-то позади. Но конюх, конечно же, не собирался возвращаться во владения герцога – он не посмел бы нарушить приказ хозяина.

Было время, когда Шарлотте казалось, что у нее три дома – Шеффилд-Хаус, Рутвен-Мэнор и Норри-Хилл. Эти поместья располагались настолько близко одно от другого, что требовалось чуть более получаса езды от Шеффилд-Хауса, чтобы через радерфордские земли доехать до Норри-Хилла. И почти два часа пешком.

«Как странно… – думала Шарлотта. – Странно, что теперь ни один из этих домов я не могу назвать своим». Хотя Джоанна была так же добра к ней, как и прежде, Шарлотта чувствовала, что теперь она – гостья в ее доме, а не наперсница, как когда-то. Рутвен-Мэнор казался ей тюрьмой, в которой Филипп играл роль надзирателя. А Шеффилд-Хаус…

Тяжело вздохнув, Шарлотта остановилась. Теперь уже ее бывший дом был совсем рядом, и минут через десять она могла бы… Нет-нет, она не сможет туда зайти! Потому что в Шеффилд-Хаусе она будет чувствовать примерно то же, что чувствуют бездомные дети, проходя мимо роскошных особняков в Мейфэре. Потому что собственный дом и любящая семья теперь стали для нее недоступной роскошью.

Конечно, она очень скучала по родителям и по братьям. По Николасу, Роуленду и Артуру. Но более всего – по Итану. Он был старшим из детей в семействе Шеффилдов, но, как ни странно, именно с ним у Шарлотты, младшей в семье, были самые доверительные отношения. Итан был ее близким другом и защитником, всегда готовым взять на себя всю вину, когда их «совместные приключения» заканчивались плачевно.

Так было до тех пор, пока родители от него не отреклись. После этого ему пришлось покинуть дом, и они с Шарлоттой расстались.

И вот теперь она стояла, глядя на свое бывшее жилище: Она сказала Филиппу, что хочет навестить близких, однако…

– Нет, я не смогу туда зайти, – прошептала Шарлотта.

Да, она чувствовала, что не сможет на это решиться, не сможет выдержать презрение отца и разочарование матери.

До них, конечно же, дошли слухи о ее поведении, и они должны были знать о том, что все считали ее современной вавилонской блудницей.

Разумеется, Филипп был абсолютно прав – она действительно очень изменилась за последние три года. И было ясно, что ее родители вовсе не считали, что это перемены к лучшему…

– Ваша светлость!… – раздался у нее за спиной голос Джилпина, наконец-то догнавшего ее. – Ваша светлость, может, нам следует вернуться?

Обернувшись, Шарлотта увидела, что конюх по-прежнему вел в поводу ее лошадь, на которую она не пожелала садиться.

Но не возвращаться же домой пешком в такую погоду…

– Да, Джилпин, благодарю, – кивнула Шарлотта.

Через несколько секунд она вскочила в седло и посмотрела на небо, затянутое огромными тучами, напоминавшими каких-то черных чудовищ – казалось, они вот-вот с диким ревом обрушатся на землю.

«Но если нам повезет, то мы, возможно, успеем добраться до Рутвен-Мэнора до начала грозы», – подумала Шарлотта.

Джилпин тоже вскочил в седло, и они поскакали в сторону владений герцога Радерфорда. Оглянувшись на Шеффилд-Хаус, Шарлотта тихонько прошептала:

– Выходит, я все-таки ошиблась…

Да, она ошибалась, считая, что все изменилось и что родительский дом примет ее более дружелюбно, чем в последний раз. Увы, Шеффилд-Хаус казался таким же холодным и негостеприимным – совершенно чужим.

Шарлотта еще несколько раз оборачивалась и снова вздыхала. Теперь-то она точно знала: Шеффилд-Хаус никогда больше не станет ей домом.

Глава 7

– Нет, нет, нет, ваша светлость! Вы должны держать руки свободно. – Мистер Лессер отстранил руки ученицы от арфы.- Свободно, понимаете?!

Шарлотта в раздражении передернула плечами, Учитель явно начинал сердиться, и она тоже злилась. Еще бы ей не злиться! Ведь мистер Лессер пригрозил, что уйдет и больше не вернется, если она не будет выполнять его указания. Но она же старалась, изо всех сил старалась…

И вообще, играть на арфе – не такое уж простое дело. Так что очень может быть, что она никогда этому не научится.

Учитель же в очередной раз провел ладонью по своей растрепанной шевелюре и снова взял ее за руку.

– Ваша светлость, слушайте меня внимательно. Вы должны чувствовать расслабленность ваших рук и пальцев, понимаете?

Шарлотта поморщилась и молча кивнула. Она давно уже поняла, что урок музыки превратился в сплошную нервотрепку. Но при желании и в этой нервотрепке можно было найти нечто забавное… Мистер Лессер, например, был ужасно забавен. Со своими взъерошенными волосами и с очками, то и дело съезжавшими на кончик носа, он являл собой образ идеального безумца.

При этой мысли Шарлотта едва не рассмеялась. «Нет-нет, ни в коем случае нельзя смеяться», – сказала она себе. И действительно, было бы невежливо обижать чувствительную художественную натуру. К тому же, она очень хотела научиться играть на арфе. И если мистера Лессера наняли для ее обучения, то, наверное, придется потерпеть.

А учитель тем временем снова поднес ее руку к струнам арфы и тихо сказал:

– Попробуйте еще раз, ваша светлость.

Чуть согнув пальцы, Шарлотта почувствовала, что на сей раз лишь касается струн, а не тянет за них, как до этого.

– О Боже праведный, пожалуйста, и дальше так же, – прошептал мистер Лессер над ее плечом. – Теперь все правильно, миледи.

Шарлотта снова коснулась струн и вопросительно взглянула на учителя. Тот расплылся в улыбке и закивал:

– Да-да, ваша светлость, именно так. Теперь вы почувствовали разницу? А сейчас – еще раз, пожалуйста.