Во власти твоих глаз

Элиза пожала плечами:

– Как обычно.

– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.

– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.

– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.

– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.

– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.

Элиза вытерла губы льняной салфеткой.

– А у вас нет никаких братьев и сестер?

Брук покачала головой.

– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.

– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.

Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов. Даже двенадцатилетние должны вести себя как леди… а не дерзкие девчонки.

– Можно мне выйти? – положив салфетку на стол, спросила Элиза, прерывая его размышления.

Тревис не сознавал, что сидит, уставившись на Брук, пока Элиза не перегнулась через стол и не тронула его за плечо.

– Кузен Тревис?

Он взглянул на девочку, которая, положив на руку подбородок, явно ожидала его ответа на какой-то вопрос.

– Что?

– Я спросила, – не сразу сказала она, чтобы казалось, что он заставил ее ждать, – можно мне выйти? День был длинный, и мне очень хочется спать.

Тревис кивнул, разрешая.

Элиза встала и поцеловала Тревиса в щеку.

– Доброй ночи, миссис Хэммонд, – сказала она, затем повернулась и вышла, оставив Брук и Тревиса наедине.

– Иногда я забываю, сколько от нее шума, – заметил Тревис, обращаясь скорее к себе, а не к Брук.

– По-моему, она восхитительна, – заметила Брук. – И здесь она как глоток свежего воздуха.

Тревис ответил саркастической улыбкой.

– По-моему, вы только что оскорбили меня.

Брук мило улыбнулась ему:

– Только если вы считаете правду оскорблением. Вы должны признать, что дух, царящий в этом доме, слишком мрачен.

– Вы можете уехать в любую минуту, – отомстил он.

В этот вечер Брук не хотела затевать ссору с Тревисом. У нее тоже был длинный день, поэтому она проигнорировала его колкость.

– Вы не позовете сюда Проспера?

На этот раз Тревис выполнил ее просьбу. Войдя в комнату, Проспер обратился к Тревису в ожидании распоряжений:

– Сэр?

Тревис указал на Брук:

– По-моему, с тобой хотела поговорить вот эта леди.

Проспер взглянул на нее и отвесил короткий, неглубокий поклон:

– Мадемуазель.

– Я всего лишь хотела вам сказать, что еще никогда не получала такого удовольствия от еды, – сказала она, прижимая руку к сердцу. – И с этого дня, Проспер, я ваша преданная поклонница. Вы – величайший из всех существующих поваров.

– Благодарю вас, – сказал он с самоуверенной улыбкой и легким кивком. – Думаю, найдется один, возможно два, которые лучше меня.

Брук рассмеялась:

– Им бы пришлось мне это доказать.

В ответ Проспер позволил себе усмехнуться и обратился к Тревису:

– Что-нибудь еще, сэр?

– Это все. – Тревис покачал головой. Когда повар вышел, он добавил: – Кажется, вы покорили его.

Брук встала, обошла стол и приблизилась к месту, где сидел Тревис.

– Но не хозяина дома?

Он отодвинулся от стола и впился в нее взглядом.

– А вы стремитесь покорить и меня?

Брук задумалась над ответом.

– Я бы хотела, чтобы мы… – она замолчала на минуту, – были друзьями.

Она потянулась к нему и в то же мгновение, словно молния ударила ее в руку, и Брук отдернула ее. Она заметила недоумевающий взгляд Тревиса и поняла, что он пережил то же самое. Брук едва не потеряла самообладание. Она чувствовала, как он отдаляется от нее. Его следующие слова убедительно это продемонстрировали.

– Боюсь, слишком рано, Брук, – сказал он, как она надеялась, с сожалением. – Всему свое время.

Брук не ответила. Сожалел ли он о том, что нужно еще время, или о том, что она начинала интересовать его? Или, еще хуже, он желал, чтобы она навсегда исчезла из его жизни? С новым поводом для размышлений Брук повернулась и вышла из комнаты с настойчивой мыслью: «Но у меня нет времени. Неужели ты этого не понимаешь?»

Ночью с залива пришла гроза, принесшая с собой порывистый ветер, проливной дождь и яркие вспышки молнии. Одна из молний ударила рядом с домом.

Грохот стоял такой, что Брук сидела на постели, держа перед собой одеяла, как будто они могли защитить ее от детских страхов. Сердце колотилось в груди. В страхе она вглядывалась в темноту, стараясь успокоиться.

– Не будь дурочкой, – шептала она, – это всего лишь гроза.

Прошло несколько минут, прежде чем она перестала задыхаться. Брук всегда убеждала себя в одном – это не поможет.

Как глупо бояться грозы, ведь это всего лишь ветер и дождь. Но каждый раз во время грозы она переносилась в прошлое, в свое детство, и ее преследовали неприятные воспоминания. Мать привезла ее в пансион во время грозы и оставила там, даже не обняв на прощание. После этого Брук большей частью была предоставлена самой себе. Она помнила, как много ночей она, съежившись на кровати и завернувшись в одеяло, молилась, чтобы гроза прошла. Время шло, и грозы, казалось, всегда приносили беды в ее жизнь.

Конечно, другие девочки не боялись грозы и смеялись над ее глупостью. Все, кроме Джоселин, защищавшей Брук. Но как бы она ни старалась внушить себе, что бояться нечего, Брук так и не преодолела эти страхи.

Даже сейчас она думала, какие ужасные вещи ожидают ее, хотя и знала, что глупо думать о подобной чепухе. Единственное, что приходило ей в голову, – это скорое возвращение невесты Тревиса. Брук подняла глаза к небу: «Пожалуйста, не допусти этого. Дай мне шанс!»

Она сбросила одеяла и подошла к камину. Дрожащими пальцами Брук подняла щепку и положила ее на горячие угли. Как только она загорелась, Брук взяла другую щепку и зажгла свечу на столике у кровати. Пламя затрещало, но разгорелось. Тогда она сняла круглый абажур с керосиновой лампы и зажгла фитиль. Мягкий свет принес ей некоторое облегчение. Затем прогремел новый раскат грома.

Она понимала, что должна сделать что-то, чтобы отвлечь свои мысли от грозы. Может быть, взять книгу в библиотеке. Были времена, когда она могла, словно перенестись в другой мир, если у нее была хорошая книга. Может быть, это поможет и сейчас.

Брук схватила свой розовый атласный халат и, натянув его, крепко завязала на талии. Вероятно, никто не бодрствует в такой поздний час, поэтому она не беспокоилась о том, как выглядит. Брук откинула длинные волнистые волосы на плечи, взяла оловянный подсвечник и вышла в коридор.

Бесшумно ступая босыми ногами по лестнице, она осторожно спустилась вниз. Увидев, что никого нет, она направилась к библиотеке. Брук открыла дверь, и как раз в этот момент молния ударила в стоявшее неподалеку дерево. Брук вздрогнула, горячий воск обжег ее палец, и пламя затрещало.

– Черт! – выругалась она, засунув обожженный палец в рот, чувствуя, как воск застывает на ее пальце.

Она не успела сделать в темной комнате и пары шагов, как чей-то голос произнес:

– Какое выражение я слышу от леди! Вижу, вам тоже не спится.

Брук вздрогнула от неожиданности.

– Я… я не думала, что вы еще не спите. И совсем не ожидала застать вас здесь в темноте.

– Трудно уснуть, когда знаешь, что из-за этой проклятой грозы не можешь вовремя убрать тростник. – Тревис повернулся к окну, около которого стоял, опираясь на подоконник. – Идите сюда и посмотрите, как ветер и дождь губят наш урожай, – сказал он.