Во власти твоих глаз

Брук кивком поздоровалась с ним.

– Меня удивляет, что я вижу вас за обедом.

Тревис с любезной улыбкой выдвинул для нее стул.

На этот раз стул был у его стороны стола, а не у противоположной.

– Проспер вернулся, – сообщил ей Тревис. – Только дурак упустит возможность попробовать его блюда.

Слишком самонадеянно было думать, что ему захотелось пообедать с ней, огорченно подумала Брук. Ей следовало знать, что он не собирался нарушать своих привычек ради нее. Любая женщина, обладавшая здравым смыслом, знала, что мужчины всегда, прежде всего, заботятся о своем желудке.

Какой-то шум, раздавшийся в холле, привлек их внимание. Женские голоса, приближаясь к столовой, звучали все громче. Через мгновение в столовую вошла леди.

– Я дома.

Глава 7

Брук вскочила, испуганная неожиданным вторжением.

Она полагала, что оставалось еще достаточно времени до возвращения его невесты и матери. Брук затаив дыхание, смотрела, как вошедшая женщина сразу же подбежала к Тревису и, крепко обхватив его шею, повисла на нем.

– Ты скучал по мне? – спросила она и поцеловала его в щеку.

– Нисколько, – ответил Тревис и тоже нежно обнял ее.

Брук медленно выдохнула. Женщина повернулась к ней, и Брук увидела, что это не взрослая женщина, а ребенок.

– Я вижу, у нас тут общество, – сказала девочка.

– Можно и так сказать, – ответил Тревис со своей обычной насмешкой. – Если ты присядешь, я познакомлю тебя.

Уже вошли слуги и ставили прибор для девочки напротив Брук. Когда они закончили, молодая леди с веселой возней уселась на свое место.

– Брук Хэммонд, позвольте представить мою троюродную сестру, Элизу Борделон, – сказал Тревис, махнув рукой в ее сторону. – Она своевольная девица двенадцати лет, и ей нужна твердая рука.

Брук улыбнулась:

– И поэтому ее прислали к вам?

Тревис слегка приподнял брови.

– Думаю, можно и так сказать. Элиза прожила с нами последний год, но в этом месяце она навещала родителей. А теперь, как я вижу, дитя вернулось.

– Я тоже люблю тебя, кузен, – сказала девочка, сурово посмотрев на него. – Ты должен знать, что мне уже почти тринадцать, – твердо заявила она.

– Ты все еще ребенок, и поэтому тебя должно быть видно, но не слышно.

Элиза не обратила внимания на его слова и перенесла свое внимание на Брук.

– Вы очень хорошенькая. Я знаю ваше имя, но все еще не знаю, кто вы и почему вы здесь.

Девочка была настолько забавной, что Брук не могла не усомниться, что она действительно член этой семьи. Элиза, как ребенок, тоже была хорошенькой, с этими неяркими веснушками, осыпавшими ее вздернутый носик. Блестящие волосы с каштановым оттенком были по обе стороны лица завиты в крупные локоны. Такой же красивый каштановый оттенок имели и пытливые глаза Элизы. Она с откровенным любопытством разглядывала Брук.

– Это Брук Хэммонд, мой новый деловой партнер, – просто объяснил Тревис. – По-моему, ее комната находится рядом с твоей.

– Так она живет с нами? – спросила Элиза.

Тревис кивнул.

– О, чудесно! – Элиза от радости захлопала в ладоши. – Я и не знала, что у Тревиса есть партнер, – сказала она. Она обращалась к Брук, но ей ответил Тревис.

– И я не знал, – язвительно вставил он, но Элизу больше интересовала новая леди, и она не обратила на него внимания.

Брук улыбнулась девочке.

– Надеюсь, ты не против, если я составлю тебе компанию там, в твоем конце коридора.

– Конечно, нет. Мне так нравится ваш английский акцент. А вы, правда, из Англии?

– Да, – подтвердила Брук. – Я совершила очень длинное путешествие.

Элиза сложила пальцы домиком и положила на них подбородок.

– Могу поспорить, вы все знаете о последней моде. Вы были дебютанткой, у вас был первый бал и вообще вы выезжали на разные вечера? Не могу дождаться, когда я стану выезжать на балы и вечера. Я буду танцевать всю ночь напролет. – Она вздохнула и на минуту погрузилась в свой собственный мир. – Вы должны рассказать мне обо всех знаменитых лондонских празднествах, которые вы посещали.

Девочка была свежа, как ветер, и Брук чувствовала, как ее притягивает этот сгусток энергии.

– Нет, у меня не было первого бала, но я бывала на многих балах, так что могу развлечь тебя рассказами.

– О, это было бы чудесно!

Тревис, слушая болтовню кузины с Брук, подумал, что он мало, что знает о том, как Брук жила в Англии. Затем поспешил напомнить себе, что его это совсем не интересует. Она находилась здесь, и она ему мешала.

– Господи, Элиза, как же ты сегодня разболталась. Тебе что, не разрешали разговаривать во время поездки домой?

– Разумеется, я разговаривала, – нахмурилась она, – но мои братья и сестры такие скучные! – Она сделала большие глаза.

– Ну, моя дорогая, не думаю, что кто-нибудь говорил так о тебе. – Тревис позвонил в маленький колокольчик, стоявший у его тарелки. – А не приступить ли нам к обеду? Ты, должно быть, умираешь от голода после длинной дороги.

По сигналу в столовую вошли слуги с блюдами, полными закусок, и большой супницей.

– Должно быть, сейчас семь часов, – засмеялась Брук.

– Минута в минуту, – подтвердил Тревис.

Он усмехнулся, и выражение его лица смягчилось. Оно показалось Брук почти мальчишеским. Волна возбуждения прокатилась по ее телу. «Не спеши», – напомнила она себе. Не ей полагалось испытывать это влечение, а Тревису. Взглянув на него из-под ресниц, Брук увидела, что суп интересовал его больше, чем она.

Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.

Тревис поднял глаза.

– А вы не будете есть?

Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.

Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.

– Это превосходно!

– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.

– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?

Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:

– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.

Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.

Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.

– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.

– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.

С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.

Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.

Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:

– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.

– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.

– Не считая меня, – съязвила Брук.

Тревис не удостоил ее ответом.

– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.

– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?

Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.