Скверный маркиз

Однако до воспарения не дошло. Она осторожно спустилась по лестнице в салон, где хозяева и приглашенные обычно собирались перед обедом. Войдя, она сразу же ощутила на себе взгляд маркиза. Ее накрыло волной удовольствия. Но она тут же вспомнила, что очень на него сердита, а значит, надо с ним держаться холодно и отчужденно, пока он сам не догадается о причине ее обиды. Опустив глаза, Орелия подошла к блестящей толпе гостей, болтавших с хозяином дома, и вдруг почувствовала, будто ее подхватил прилив, и она очутилась рядом с маркизом — так притягателен был его взгляд.

— Теперь вы, наверное, понимаете, как сильно мне хотелось увидеться с вами сегодня, — очень тихо сказал он, и никто, кроме Орелии, не услышал его. Но прежде чем она успела ему ответить, он отвернулся, чтобы приветствовать вновь подошедших, и больше с ней не заговаривал.

«Да, это совсем другое, — подумала Орелия, — приехать на бал в платье, что не очень-то тебе к лицу, или — предстать перед всеми в наряде принцессы… сразу становишься такой привлекательной, что все тобой восхищаются…»

Все молодые люди немедленно возжелали с нею потанцевать и начали осаждать ее, едва она появилась в зале. Одно лицо сменялось другим, один разговор — следующим, таким же, или почти таким, как предыдущий, и впечатления Орелии были столь же однообразны, как эти разговоры, и лишь одно ее занимало — сам величественный танцевальный зал Девонширского дворца, красота статуй, картин, мебели, дамских нарядов, сверкающих драгоценностей, орденов и знаков отличия — все это сияло и переливалось в свете хрустальных канделябров и не оставляло времени подумать о чем-нибудь еще. Она все же заметила, что второй раз танцует с одним и тем же джентльменом, которого в начале бала ей представила герцогиня. То был граф Ротертон.

— Здесь немилосердно жарко, — сказал он ей после вальса, — может быть, подышим немного свежим воздухом?

— Наверное, это было бы приятно, милорд, — согласилась Орелия, и они вышли на балкон, а потом спустились по каменной лестнице в парк. Бордюры дорожек и цветочные клумбы были украшены сверкающими огоньками, на ветвях деревьев блестели китайские фонарики, и гуляющих в парке было почти столько же, сколько танцующих в зале, однако граф сразу же увлек Орелию к скамье под развесистой ивой, почти скрывшей их от посторонних взглядов. Свет золотистого китайского фонарика падал на светлые локоны Орелии, увитые лентой бриллиантовых звездочек, которую Кэролайн одолжила ей на этот вечер.

— Вы прекрасны! — сказал граф, и Орелия повернулась к нему. Это был мужчина лет сорока, темноволосый, с уже седеющими висками, жестким и дерзким взглядом. Его лицо в изобилии являло следы беспорядочной жизни, а толстые губы внушали Орелии чувство, близкое к отвращению, хотя большинство женщин сочло бы это лицо красивым. Знакомя их, герцогиня упомянула, что граф Ротертон — очень близкий друг маркиза.

— Это мой первый большой бал, — проговорила Орелия, надеясь, что он не заметил, как она покраснела от его комплимента.

— Вы так же неиспорчены и милы, как хороши, — и он положил ладонь на ее обнаженное плечо.

Орелия отодвинулась:

— Полагаю… мы с вами… недостаточно знакомы… чтобы вы говорили… подобные вещи!

— Ну, это легко исправить. Мы можем узнать друг друга и поближе, гораздо ближе…

Его слова заставили Орелию вздрогнуть.

— Наверное… мне лучше вернуться в зал, — несколько нервно отвечала она. — …Я приглашена… меня ждет партнер, — и она хотела было встать, но граф удержал ее за руку.

— Не надо так торопиться — я хотел бы поговорить с вами…

— О чем?

— О вас. Сегодня вечером, увидевшись с вами впервые в жизни, я понял, что мы обязательно должны познакомиться. Откуда вы? И почему так внезапно появились в большом свете, где вас никто не знает?

— Я живу в Эссексе, в одном из поместий неподалеку от деревушки Борли, я только недавно приехала в Лондон с моей кузиной Кэролайн, погостить, пока она не выйдет замуж за маркиза Райда.

— Вот в чем дело! А сами вы? Вы еще не помолвлены? Возможно ли, что у вас еще нет обязательств и ваше сердце свободно?

— Да, мое сердце свободно, не менее, чем я сама, — стараясь говорить беспечно и шутливо, отвечала Орелия. Граф все еще не отпускал ее руку и каким-то образом сумел подвинуться к ней поближе. «Глупо бояться», — подумала Орелия, но у нее возникло чувство угрожающей ей опасности.

— Взгляните на меня, — потребовал граф. Она покорно подняла голову. Его лицо было очень близко, а глаза смотрели бесцеремонно и нагло.

— Мне следует… вернуться в зал, — испуганно пролепетала Орелия, вскочив со скамьи.

— Мы вернемся вместе, потому что я хочу обнять вас, хотя бы только в танце, а кроме того, мне еще многое надо вам сказать.

— Я… ангажирована… на следующий танец… я же сказала вам…

— А это вы предоставьте решать мне!

И когда они вернулись в танцевальный зал, она, сама не зная почему, опять танцевала с графом, и по окончании танца ей снова не удалось от него ускользнуть. Граф повел ее в смежную с залом комнату и усадил на диван в затененном углу:

— Орелия, вы верите в любовь с первого взгляда?

— Я не давала вам разрешения называть меня по имени! — вскипела она. — Я уверена, что и герцогиня не одобрила бы этого!

— Ее сиятельство одобрит все, что бы я ни сделал, — нахально улыбнулся ей граф, — особенно в отношении вас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, думаю, вы и сами это понимаете. Пожилые женщины очень любят устраивать браки, и герцогиня тоже не является исключением из этого правила.

— Не понимаю вас, — и Орелия опять покраснела. — Что… вы имеете… в виду?

Граф негромко рассмеялся, и она поняла, что ее отговорка его не обманула.

— Так верите ли вы, моя святая невинность, в любовь с первого взгляда или нет?

— Разумеется, нет!

— Как же страстно вы отрицаете эту возможность, — и он снова улыбнулся ей, нагловато и снисходительно, — вы, наверное, сами не понимаете, отчего у вас так бьется сердечко…

«Какой он странный… Есть что-то такое в нем… в этом графе Ротертоне, — думала тем временем Орелия, — от чего кажется, будто он завладевает твоей волей и не отпускает от себя… подавляет сопротивление, лишь только оно возникнет…»

— Хотите, я кое-что вам скажу? — спросил граф. Это был голос искусителя — всепроникающий, мягкий, обволакивающий. Это-то и пугало!

— Что же это? — все больше робея, спросила Орелия.

— Я верю в судьбу. Это она свела нас здесь нынешним вечером. Это судьба привела вас в Лондон, чтобы мы могли с вами встретиться на этом балу. Я верю, моя красавица, это знак судьбы — то, что мы так много значим друг для друга…

— Нет, нет! Милорд… это не так, вы заблуждаетесь… все совсем не так!

Граф снова улыбнулся, и Орелия почувствовала себя беспомощной пташкой, попавшей в западню, где она может только хлопать крылышками без всякой надежды вырваться на волю.

— И вы настолько обворожительны, — вдруг заявил он, — что больше всего на свете я хотел бы накрыть ваши губки своими…

— Вы не смеете… говорить мне такое, — вскричала Орелия.

— Вот и дайте мне право это говорить, — его голос звучал с гипнотической настойчивостью.

Орелия взглянула на Ротертона: граф смотрел на нее взглядом собственника — жадным, даже угрожающим, и на этот раз он не сумел ей помешать. Вскочив с дивана, она бросилась в холл и смешалась с толпой идущих в зал гостей. Там, лавируя между танцующими, Орелия проскользнула к стене, где восседали почтенные титулованные вдовы, в надежде найти здесь герцогиню, но той не было. Выбежав из зала, Орелия устремилась к лестнице и увидела на самом верху маркиза, который кого-то высматривал в холле. Не раздумывая, она стала быстро подниматься вверх и, только очутившись рядом с маркизом, почувствовала себя в безопасности. Он обернулся и сразу заметил и ее испуг, и то, как бурно под тонкой газовой тканью вздымается ее грудь.

— Что случилось?

— Я… не могу найти… ее светлость… герцогиню… вашу бабушку, — запинаясь, отвечала Орелия, — но увидела вас, и теперь… теперь все в порядке…