Скверный маркиз

Впрочем, сейчас ей, Орелии, просто необходимы новые платья! Кэролайн пообещала отдать ей несколько своих нарядов, но сама она еще не получила новые туалеты, заказанные для приданого, а при обилии светских визитов ей необходимо было блистать туалетами, которых у нее было пока, в общем-то, не слишком много. Так что портняжное искусство, которому обучила Орелию милая, добрая, мастерица на все руки Сара, так любившая наряжать ее в сшитые ею самою платьица, сейчас как нельзя более ей пригодится!

Делать что-то своими руками — это очень приятно и очень успокоительно, Орелия это заметила уже давно и прибегала к этому верному способу всякий раз, как начинала испытывать малейшее душевное беспокойство или тревогу, а что уж говорить о серьезной сердечной смуте, которая свалилась на нее недавно…

И Орелия светло и грустно вздохнула — незримое присутствие Сары стало для нее уже постоянным, та словно рядом с нею жила, постоянно пребывая по всех ее мыслях и чувствах, Саре можно было даже пожаловаться, если приходилось совсем уж несладко.

Еще немного подумав о Саре, Орелия опустилась на колени, разостлала на ковре гостиной муслин, тщательно разгладила ладонями ткань и углубилась в подробное изучение фасона одного из парижских платьев Кэролайн — оно висело перед ней на спинке стула. Она так сосредоточилась в своем «целебном» занятии, что не услышала, как тихо отворилась дверь, и вздрогнула, когда голос маркиза прозвучал над ее головой:

— Не будет ли с моей стороны дерзостью поинтересоваться, чем это вы тут, на полу, занимаетесь?

Орелия откинулась назад, взглянув на вошедшего, и, как всегда, ее поразил щеголеватый и вместе с тем вызывающий вид этого человека — непременный белоснежный, искусно завязанный галстук, насмешливая улыбка, ленивый прищур полуопущенных век… Отведя взгляд от его губ, она негромно ответила, оправившись от испуга:

— Пытаюсь… смастерить себе платье… милорд… Но не очень-то получается. Образец оказался довольно сложным, я с такими фасонами еще не встречалась.

— Смастерить себе платье? — недоверчиво, эхом отозвался маркиз, и прищура глаз его как не бывало, они стали круглыми и удивленными. — И часто вам приходится заниматься подобным делом?

— А я всегда себе все шью сама, это няня меня научила, — простодушно отвечала ему Орелия. Ей даже стало немного смешно при мысли, что такой богач, звезда роскошного высшего света, оказался таким несведущим в жизни — никогда прежде не слышал о потребностях таких бедных людей, как она!

Маркиз не стал более углубляться в швейную тему, но, немного помолчав, сказал:

— Я только что узнал от секретаря, что вы отказались сопровождать нас на бал, который сегодня дает герцогиня Девонширская. Позволительно ли мне будет узнать о причине отказа?

— Она очень проста, — и Орелия улыбнулась. — Все женщины, недовольно оглядывая свои платья, висящие в гардеробе, обычно жалуются, что им нечего надеть на бал, но в моем случае это чистая правда. Мне нечего недовольно оглядывать что-либо в своем гардеробе.

— Не понимаю!

— Позвольте вам объяснить… У меня… есть только одно выходное платье, которое Кэролайн, по доброте своей, мне подарила, но, увы, вчера горничная опрокинула на него чашку с кофе, так что теперь оно безвозвратно испорчено. Кэролайн предложила взамен другое, но у меня нет времени переделывать его на себя. Вот, милорд, все так прозаично и просто — по этой причине я и не могу поехать на сегодняшний бал, да простит меня ее светлость герцогиня Девонширская и вы, ваша светлость…

— Так, значит, в прошлый раз вы были в платье, подаренном вам Кэролайн?.. — раздумчиво заметил маркиз, с неудовольствием покривив рот. — Вот почему оно было словно не ваше! Этот цвет вам совсем не подходит — густо-малиновый, почти бордо, очень яркий, это совсем не ваши тона…

— Да, милорд, я спорить с вами не стану, однако не зря же есть поговорка: «Нищие не должны быть привередливы».

— Вы, значит, настолько бедны?

— Да, у меня нет ни одного лишнего пенни. И, пожалуйста, не удивляйтесь так, милорд, хотя это и понятно: вы, милорд, вряд ли часто бываете в обществе бедняков, но они, уверяю вас, существуют, только, как правило, они не вхожи в Райд Хауз.

Орелия проговорила все это беспечно и весело, а глаза ее улыбались, но маркиз, как она заметила, не только не улыбнулся, но даже помрачнел:

— Странно все это, однако, надеюсь, вы позволите мне…

— Нет, разумеется, не позволю, — перебила его Орелия, — и, пожалуйста, не говорите того, что так и просится у вас с языка. Вы очень добры, ваше сиятельство, вы даже щедры, но вам известно так же хорошо, как и мне, что я не могу принять от вас ничего в этом роде!

— Но почему? Вы опасаетесь, что, оказав вам внимание, я снова потребую от вас награду?

На мгновение Орелия словно онемела. Ее глаза, широко раскрытые, испуганные, остановились на лице маркиза, а с губ ее само собой сорвалось:

— Так вы об этом помните?..

— А вы полагаете, я когда-нибудь смогу забыть об этой волшебной минуте?..

Его темные, ищущие глаза безотрывно, сверху вниз, смотрели в ее глаза, и кровь горячей волной прихлынула к ее бледному лицу. Она тоже не могла оторвать взгляд от маркиза. Постепенно она опять побледнела, но осталась неподвижно сидеть на полу, как сидела.

— То была минута высшего блаженства, — сказал он ей очень тихо и быстро ушел. А она еще долго не могла пошевелиться…

Надо ли говорить, что к возвращению Кэролайн Орелия мало что успела сделать с муслином, так и оставшимся лежать разложенным на ковре в их гостиной?

— Мы с маркизом сегодня приглашены на обед к одному его родственнику! Сколько же их у него? О господи… Я сбилась со счету — ведь это будут скоро и мои родственники, и я должна их как-то упомнить… Всех! Но это немыслимо — упомнить всех родственником его светлости… Имя им легион… Но так или иначе вы с герцогиней останетесь сегодня в одиночестве, — с порога сообщила Орелии Кэролайн, стремительно появляясь на пороге в дверях и вырывая Орелию из почти бессознательного состояния, в которое та погрузилась после ухода маркиза. — И, пожалуйста, не гляди на меня такими глазами! Ее сиятельство не так страшна, как тебе кажется.

— Должна… признаться, — не сразу нашлась Орелия, — что мне с ней как-то не по себе… Видишь ли… она держится так отстраненно… и вид у нее такой всезнающий, такой… светский… Она кажется мне существом совсем из другого мира! — Это была чистая правда. Ощущения Орелии от общения с герцогиней именно такими и были, однако сейчас Кэролайн неправильно истолковала выражение ее лица: для ее потустороннего взгляда причина была иная…

— Она забывает, что уже совсем старуха! — прощебетала в ответ Кэролайн, небрежно покрутив рукой в воздухе. — Ее сиятельство полагает, будто по-прежнему может отдавать всем направо-налево капризные приказания, как в молодости, когда она была в расцвете своей красоты!

Орелия пришла наконец в себя, и ей стало жалко старую герцогиню:

— Да ведь ей, наверное, в эти дни живется очень печально. Когда-то она была первой светской красавицей, а сейчас так состарилась…

— О-о-о… пожалуйста! — с нарочитой горячностью взмолилась Кэролайн. — Не жалей ты эту вдовицу, иначе она тебя просто съест. У меня сегодня был с ней настоящий «турнир королев»!

— Что за турнир? — растерянно спросила Орелия, поднимаясь с полу и разглаживая складки на платье — пока она безвольно сидела, отдавшись потоку мыслей и чувств, подол примялся и выглядел не очень опрятно. Слова Кэролайн ее подстегнули. Еще не хватало предстать в таком виде пред герцогиней!

— Ну, из-за одного скучного раута… — Кэролайн кружилась по комнате, поглядывая на свое отражение в зеркалах — их было несколько, высоких, в витых металлических рамах, внушительных, стоящих у стен на коротких толстеньких ножках. Выражение лица Кэролайн говорило, что она премного довольна тем, что видит сейчас. — По ее мнению, я должна непременно присутствовать, но, проявив упрямство — сама от себя не ожидала такого! — я все-таки одержала победу, — и Кэролайн с разбегу чмокнула Орелию в бледную щечку. — Мне о многом надо бы тебе рассказать… А что ты такая бледная? Что-то еще тебя опечалило, кроме того, что герцогиня так постарела? — и Кэролайн издала мелодичный грудной смешок. — Хотя — ты мне потом расскажешь, хорошо? А то Дариус ждет! Ты знаешь, в какое он впадает неистовство, когда кто-то забывает о пунктуальности? Уууу! Гроза! Настоящая катастрофа в природе!