Плачь обо мне, небо (СИ)

Воспоминания нахлынули слишком внезапно, заставляя мучительно застонать: от отвращения к себе и ситуации, в которой она оказалась. Даже если опустить её проклятую отзывчивость (и пренебрежение настоятельной рекомендацией маменьки не ходить никуда с незнакомцами, особенно с мужчиной, и не столь важно, что вокруг еще целая толпа людей – ему ж это не помешало совершить злодеяние), как можно было оказаться настолько беспечной, чтобы полностью забыть о своем спутнике? Желала как можно аккуратнее ускользнуть от всевидящего ока жениха? Восхитительно! Добилась своего! Как в образцовом романчике – хрупкая и абсолютно глупая героиня поверила в чужую сказочку и тут же оказалась в беде.

Проблема одна – никакой принц её не спасет.

Даже если однажды ему это удалось.

Приподнявшись на ватных руках, Катерина стиснула зубы от усилившегося головокружения и полуобернулась в противоположную сторону от окна. Туда, где легко можно было различить знакомый силуэт в темном кресле с явно старой обивкой.

– Дядюшка?.. – хриплый, дрожащий голос – искреннее удивление на лишенном всех красок лице. Только испуга не было: старательно прятала. Она почти не имела сомнений, кому обязана этим похищением.

Старый князь вольно откинулся на спинку кресла и медленно кивнул.

– Ну здравствуй, Катерина.

Он выглядел крайне довольным, словно бы радовался их встрече. Она о себе того же сказать не могла.

– Зачем я здесь? – голос стал тверже: с тошнотой понемногу удавалось справиться. По крайней мере, пока она концентрировалась на сдерживании внутренней ненависти к собеседнику, прочее становилось фоновым. Незначительным.

– Совсем не скучала по дядюшке? Дурно же тебя матушка воспитала, – с прискорбием заключил старый князь, качая головой. В упор смотрящая на него Катерина, понемногу приходящая в себя, выпрямилась, продолжая сидеть на постели.

– Не смейте её упоминать, – процедила сквозь зубы она. – Что Вам нужно от меня? Вы ведь отнюдь не из великой любви ко мне устроили это похищение.

– Какое похищение? – театрально изумился Борис Петрович. – Господь с тобой, Катерина! Просто не все слуги умеют достойно обходиться с барышнями – я лишь хотел пригласить тебя побеседовать.

Катерину захлестнуло раздражение, что еще сильнее развеселило старого князя: наблюдать за её эмоциями было крайне забавно. Она сомневалась, что сумеет долго держать маску равнодушия и покорности.

– Обойдемся без полагающегося чая и прочих формальностей – к чему эта беседа?

– Ты повзрослела, – уже серьезнее оценил Борис Петрович, одобрительно усмехнувшись. – Вот только стала ли ты умнее?

– Что Вам от меня нужно? – медленно и четко повторила она ранее заданный вопрос, тихо выдыхая и не сводя глаз с лица, которого бы с удовольствием не видела до конца своих дней. Правда, в опасной близости от него казалось, что этот момент наступит куда раньше, чем ей бы хотелось.

– Послушания, – просто сообщил старый князь.

– Вновь станете пытаться вовлечь меня в свои безумные интриги? – губы искривились в горькой полуулыбке. – Не стоит. В этом нет никакого смысла.

Она не собиралась более действовать по его указке – идти наперекор открыто сейчас было нельзя, но и слепо слушать его фантазии… ни к чему. Ей стоило лишь каким-то образом выведать, как вновь найти его, чтобы это уже сделали жандармы. Информации, что находится в их руках, достаточно, чтобы забросить старого князя в самый дальний каменный мешок Петропавловской тюрьмы. А если же нет, она найдет способ еще сильнее очернить его перед лицом правосудия – все, что угодно, лишь бы он уже сгнил в казематах.

– Зря так думаешь, – Борис Петрович поднялся на ноги и неспешным шагом обошел широкую постель по направлению к окну. Встав так, чтобы его некрупная фигура перекрыла последний источник света между сдвинутыми портьерами, он с насмешкой взглянул на не сводившую с него глаз племянницу, вынужденную обернуться. – Ты ведь не хочешь навсегда потерять семью?

Плечи её напряглись, а лицо, казалось, превратилось в восковую маску – он с профессиональной точностью вогнал острую игру в болевую точку, прекрасно зная, куда бить. Катерина могла жертвовать собой, но не подставила бы под удар близких. И это всегда было беспроигрышным ходом.

– Вы не посмеете. Это и Ваша семья.

– Жизнь постоянно требует делать выбор, – старый князь философски пожал плечами. – Ради процветания Империи можно отказаться от личного счастья.

С бледных губ сорвался кривой смешок – Катерина не сдержалась: столь абсурдным для нее был аргумент.

– Когда Вас волновало процветание Империи? Вы же радели только за собственные интересы. Устраивая весь этот театр с Ольгой, заставляя папеньку поверить в принадлежность к царской семье, взращивая во мне какие-то глупые надежды на брак и разрушая уже обговоренную помолвку. Где в Ваших планах было место Империи? Там, где уничтожалась вся царская семья? Вы сошли с ума, если верите в это, – тихо закончила она.

Борис Петрович даже никак не отреагировал на фразы, что друг за другом слетали с её языка с такой уверенностью, словно бы она и вправду уже ничего не боялась. Хотя должна была. Но, возможно, страх уже давно перестал являться главенствующим чувством при встречах с тем, кого она когда-то называла дядюшкой, уступив место отвращению.

– Ты еще слишком глупа. Нет развития без крови. Романовы сгнили изнутри, и пора спалить последние больные побеги, чтобы проказа не перекинулась дальше.

Катерина вздрогнула; глаза её расширились в ужасе. Письмо. Давнее, но отпечатавшееся в памяти так, словно бы она прочла его только сегодня утром. В совпадения не верилось.

– Спалить, – эхом повторила она. – Это… Вы? Это по Вашей вине сгорели конюшни в Царском Селе?

– Жаль, что только они.

– Предлагаете мне теперь продолжить Ваше дело?

Сглотнув подступивший к горлу комок желчи, Катерина мысленно считала до пяти, сбиваясь уже на трех – все внутри лихорадочно колотилось, отнимая всякую надежду на спокойствие. Она уже знала, что эта партия проиграна – она абсолютно бессильна перед старым князем. Ей удалось найти его, но и только. Даже если ей удастся уйти отсюда спокойно, даже если ей дадут запомнить, где именно они встретились, наверняка во второй раз князя Остроженского здесь уже никто не увидит.

Он не был глуп. И второй раз с ним та же авантюра не пройдет.

Добро побеждало только в детских сказках.

***

В её фразах – колких, обманчиво спокойных – старый князь видел попытку защиты и демонстрации отсутствия страха. Однако глаза выдавали истинное её состояние: испуг. Тот самый, от которого немели руки. И от которого сейчас её спина была прямее обычного. Девочка еще слишком неопытна, чтобы пытаться уйти от него невредимой.

По крайней мере, на сей раз Борис Петрович не намеревался проигрывать: не для того он спокойно ждал несколько месяцев, совсем никак о себе не напоминая. Не для того проглотил этот чертов ход с мнимой смертью графа Шувалова – не было сомнений, что щенок слишком живуч, чтобы и вправду откинуться. Не для того позволил племяннице спокойно выдохнуть – он не забыл. И не простил ей предательства.

Просто ему не было никакой надобности торопиться.

– К чему благородной барышне марать свои белые ручки? Для этого есть слуги, – Борис Петрович покачал головой, словно бы сама только мысль была до невозможного глупа. – Твоя роль будет куда приятнее.

– И что же на сей раз?

– Ты завершишь спектакль, что провалила однажды, не явившись даже на премьеру.

– Не питаю любви к театру.

– Придется, – уведомил её Борис Петрович, делая шаг вперед, отчего Катерина инстинктивно отшатнулась: к счастью, сидела она посреди постели, поэтому упасть так скоро ей не грозило. – Не хочешь становиться официальной невестой Наследника Престола – станешь его фавориткой. В конце концов, от принцессы всегда можно избавиться, а там и морганатический брак недалеко.

Повисла тишина: князь Остроженский наблюдал за сменой эмоций на лице племянницы, а та пыталась осознать, есть ли границы его бессердечности и сумасшествию. В том, что здоровый человек бы такого не предложил, она не сомневалась. С каждым новым ходом в историю вводились новые лица, которым присваивался статус жертвы, и лишь тот, в ком не осталось ни капли света, мог о таком помыслить. О каком благе Империи могла идти речь, когда то, чего пытался добиться старый князь, должно было залить реками крови эту землю?