Большой рождественский бал

— Но в одном случае она не лгала — когда говорила про свою нежность к этой проклятой собаке. Та ходит с ней везде, лает на пешеходов и визжит, когда ее куда-нибудь тащат. Миссис Леонард сшила ей меховое пальто и ток — французскую шляпу, — уточнил он, так как эта мысль неожиданно пришла ему в голову.

После недолгого обсуждения невероятной хитрости миссис Леонард Кетти спросила, как развиваются дела с мисс Стэнфилд, и Гордон стоически сообщил, что он отклонил приглашение на завтрашний чай.

— Ну что из этого, просто приглашение. Я стоял рядом с лордом Харкуртом, когда она приглашала его, и попал в поле ее зрения. Мне казалось, ей не понравится, когда я сказал, что буду занят, но, думаю, мои отказ только подстегнул ее интерес. Она пригласила навестить ее на днях. Я сказал, что очень занят. И пояснил, что не могу наносить визит в старом и мятом костюме. Лев хочет, чтобы я надел его для маскировки. Кстати, это хорошая мысль называть Костейна Львом, хотя бы между нами.

— Он не Лев, он Весы.

— Перестань, ты же не можешь называть человека Весы. Это не похоже на имя. Любой, кто услышит, заподозрит, что это шифр. А у меня какой знак? Я родился в конце ноября.

— Стрелец, — сказала Кетти, заглянув в книгу.

— Вот это да. Вряд ли кто-нибудь станет называть меня Стрельцом.

Вскоре они разошлись. Леди Лайман ложилась спать рано, и отчет о вечере пришлось отложить до завтрака. Она была удовлетворена рассказом о выезде и более чем удовлетворена известием, что лорд Костейн придет на чай. Когда она начала разговор о свадьбе в июне, Кетти сообщила ей, что Костейн предполагает вернуться на Пиренеи как можно скорее и перевела разговор на миссис Леонард.

— Тебе известно что-нибудь о ней, мама? — спросила она. — Как ее девичья фамилия?

— Я не знаю.

— Запомни, дорогая, что моя память отстает на много лет. Вполне возможно, что она была еще мисс, когда я знавала ее. Не могу припомнить миссис Леонард.

— Ей около тридцати пяти, поэтому наверняка она еще только дебютировала, когда ты была в Лондоне. — Кетти описала даму, но леди Лайман заявила, что она знала добрую дюжину молодых симпатичных брюнеток.

— Если бы ты узнала ее девичью фамилию, не сомневаюсь, что я могла бы помочь тебе. Кроме того, я справлюсь о миссис Леонард у своих подруг. Если она существует, кто-нибудь ее знает. А теперь, моя дорогая, поговорим о тебе и о Костейне. Так как он собирается вернуться в Испанию, нам надо подумать о зимней свадьбе. Было бы чудесно, если к моменту его отъезда ты бы уже ждала ребенка. Для родов, Кетти, тебе придется вернуться домой. Это объясняет его интерес к тебе. Поначалу мне это казалось странным, но он спешит, бедный мальчик. Я надеюсь, что из Испании он вернется невредимым. Если вдруг что-то случится, у него должен остаться сын. Дочка тебя не устроит. Она не унаследует Парджетер. Ты же не хочешь застрять в доме Довера.

— Я не думаю, что он собирается жениться до отъезда, мама, — сказала Кетти.

— Отлично сказано, дорогая. Девушка никогда не думает, что за ней ухаживают, до тех пор, пока ей не сделают предложение. Как ты думаешь, устроим большую свадьбу или поскромнее?

— Давай вообще не будем строить никаких планов, мама.

Леди Лайман согласно покивала:

— Хорошо, тихое венчание. Возможно, это лучше, если принять во внимание время года. Не очень приятно заставлять гостей ехать по обледеневшим дорогам. Я все-таки надеюсь, что герцог и герцогиня приедут!

— Никаких планов, мама. Я обещала дяде Родни сделать чистовик пятой главы. — С этими словами Кетти покинула кабинет.

Дядя Родни еще не выбрался из постели, когда Гордон попросил позволения занять контору для того, чтобы превратиться в старика с седой бородой, в очках, в черном выцветшем от старости пальто и с его собственной терновой прогулочной тростью.

— Я бы не узнала тебя за миллион лет, — сказала Кетти, когда он вышел, постукивая по полу тросточкой и как бы нащупывая препятствия на дороге. — А ты видишь что-нибудь через эти очки — они делают твои глаза огромными.

— Мне нужно их поднимать, чтобы посмотреть, — ответил он. — Я пытался надеть старое папино пенсне, но оно постоянно падает, и со стеком в другой руке это очень неудобно. Как мне хотелось бы навестить Чарли Эдисона в таком виде.

— Ты придешь домой к четырем, чтобы встретиться с лордом Костейном?

— Конечно приду. Он же придет встретиться со мной, и настоятельно просил меня быть здесь.

Кетти восприняла его слова с добрым юмором. Конечно, она не думала, что лорд Костейн придет ухаживать за ней. Она принялась за скучную повинность и стала переписывать чистовик перевода статьи Шиллера для своего дяди. Работа шла тяжело, а для нее фактически бездумно. Единственным звуком в кабинете был скрип ее пера и низкое ровное завывание ветра на улице. Время от времени ветер находил где-нибудь пригоршню листьев, не прикрытых снегом, и швырял их прямо в окно, заставляя ее вздрагивать.

Она писала все утро, не отрываясь, и была рада, когда к обеду ее отвлек посетитель. Мистер Холмс был постоянным клиентом, он переводил с французского на английский книгу стихов «Les Jarains» Жака Делиля. Его собственный французский был отрывочным. Ему нужен был точный дословный перевод, который он переложил бы на язык поэзии.

В четверть четвертого ее снова оторвал стук в дверь. Когда она открыла ее, в дом порывом ветра был внесен лорд Костейн. Его нос покраснел, щеки порозовели, а темные глаза блестели юношеским задором и здоровьем.

— Что за день! Можно подумать, что мы в Канаде. Мне жалко бедного Гордона на его посту. — Он вытер ноги о коврик и прошел в теплый уютный кабинет. Яркий огонь трещал в камине. Кучи книг лежали на столе и на полках.

— Я надеялся, что вы будете здесь. Мы должны поговорить наедине до того, как присоединимся к вашей матушке. Как славно вы выглядите за работой, мисс Лайман, среди всех этих бумаг и перьев, разбросанных вокруг.

Она приложила палец к губам:

— Дядя Родни в кабинете, я закрою дверь. Пока она это делала, лорд Костейн снял шубу.

— Кто там? Это ко мне? — спросил Родни.

— Нет, дядя. Это мой друг. Я прикрою твою дверь, чтобы мы тебе не мешали.

— Когда мы будем пить чай?

— Очень скоро, — сказала она, плотно закрывая дверь.

Когда Кетти вернулась, Костейн держал в руках книгу французских стихов, оставленную поэтом.

— Французские стихи, — сказал он, подняв в изумлении свои изящные брови. — Это как-то удивляет меня. Я не считал вас романтической дамой.

— Мы не можем все быть романтическими. Я перевожу их для клиента, — сказала она, подавляя в себе боль обиды.

— Не скрывает ли это очаровательное платье синий чулок, мисс Лайман? — легко спросил он.

— Конечно нет. В такую промозглую погоду, как сейчас, обычно надевают шерстяные чулки, а они не бывают таких ярких цветов, как шелковые.

— Вы поняли меня слишком буквально.

— Я поняла, что вы имеете в виду. Я не синий чулок. Я даю только грубый дословный перевод, а моему клиенту придется отполировать подстрочник в смесь, достойную изучения.

— Можно? — спросил он, взяв из ее рук перевод и просматривая его. Он читал медленно, время от времени кивая в знак одобрения. — Я обязательно внимательно прочитаю его полностью, когда вы закончите; если еще буду здесь. Вы использовали несколько весьма элегантных оборотов.

— Нет, это месье Делиль их использовал. Я только переводила, — возразила она, но его похвала вызвала прилив приятного волнения.

Кетти взяла книгу по астрологии и открыла ее, чтобы показать Костейну.

— Давайте сядем к огню и устроимся поудобней, — предложила она. Взяв книгу, он проводил ее к дивану.

— Когда ваш день рождения? — спросила она.

— Тринадцатого октября. Вы уже опоздали купить мне подарок в этом году. Но в следующем, если мы останемся друзьями, вы можете выслать мне безделушку на Пиренеи, к примеру глыбу льда. Там это будет кстати. Но я вижу, что моя болтовня вызывает ваше нетерпение. Это дает мне право попытаться выпросить у вас подарок.