Аромат розы

Я нервно закуталась в шаль и сказала:

— Может, мы вернемся домой? Становится холодно.

— А я только собирался предложить вам посидеть за столиком около оркестра и выпить по бокалу вина.

— Спасибо, мне было достаточно двух бутылок шампанского, — я быстро зашагала к нашему отелю.

— Почему вы так бежите?

— Холодно, — упрямо повторила я. Вместо ответа он вынул носовой платок и вытер пот со лба, показывая этим, что ему совсем не холодно. По дороге к отелю я все время думала о том, как Борсини меня одурачил. Как все глупо: и новая студия в мансарде, и разговоры о высоком искусстве. А все мое тщеславие! Поверила льстивым похвалам Борсини и возомнила себя гениальной художницей. И это при том, что я плачу ему бешеные деньги за уроки!

Когда мы пришли в отель, лорд Уэйлин виновато сказал:

— Мне очень жаль, если я вас чем-то обидел, мисс Баррон. Надеюсь, вы простите мне мой немного легкомысленный тон. Это все потому, что мы чувствуем себя здесь туристами.

— Я вовсе не сержусь, лорд Уэйлин.

— Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы сердитесь по-настоящему! Если вы на меня в самом деле не сердитесь, составьте мне компанию и давайте выпьем что-нибудь перед сном. Кстати, я хотел вас кое о чем попросить. Кабинет в ресторане остается в моем распоряжении на все время, пока я здесь. Нам необязательно пить вино. Я не собираюсь вас спаивать. Может быть, чашечку горячего поссета или какао… Право же, в этом нет ничего дурного.

Я согласилась. Мне было очень любопытно, о чем он хотел меня попросить. И злилась я вовсе не на него, а на Борсини. Он заказал чай, и пока мы ждали, когда его принесут, я спросила, какая у него ко мне просьба.

Он положил на стол миниатюрный портрет леди Маргарет из слоновой кости.

— Не могли бы вы сделать набросок с этого портрета, но изобразить ее такой, какой она была в конце жизни. Нужно сделать более впалыми щеки, добавить несколько складок на подбородке, изменить прическу и так далее. Тогда у нас будет ее портрет, который можно будет показывать здесь. Людям легче будет припомнить, знакомо ли им это лицо. Если она останавливалась в отелях под вымышленным именем, нам бесполезно искать ее по книгам регистрации постояльцев.

Я стала внимательно вглядываться в лицо на миниатюре, припоминая, какой она была в старости:

— Подбородок стал отвисшим, веки припухли, — сказала я, разговаривая сама с собой. — Нос заострился. Да, думаю, я смогу сделать это довольно легко.

Сравнивая черты леди Маргарет, сохранившиеся в моей памяти, с лицом красавицы на миниатюре, я задумчиво сказала:

— Становится очень грустно, когда подумаешь, как быстро увядает красота.

— Эта мысль с давних пор была излюбленной темой поэтов, — заметил Уэйлин Принесли чай. Я стала его разливать.

— Мне без сахара и чуть-чуть молока, — сказал он.

Мне не хотелось поить его чаем, это выглядело как-то слишком интимно, но отказываться было глупо, и я молча выполнила его просьбу.

— Помните, еще Геррик писал: «Срывайте свои розы, пока они свежи», кажется, так назывались его стихи.

— Нет, по-моему, «Совет девицам не упускать свой шанс». Шекспир тоже об этом писал в своих сонетах. Тема, очень любимая поэтами.

— Жаль только, что поэты часто опошляют ее. Для них это только предлог убедить нас быть более уступчивыми.

Уэйлин не стал заступаться за мужчин, а только улыбнулся, глядя на портрет своей тетушки.

— Надеюсь, между вашим дядей и моей тетей ничего такого не было. Они были уже не в том возрасте.

— В молодости Барри слыл большим ловеласом, но, вернувшись в Англию, он, по-моему, угомонился. Правда, миссис Деланси пыталась его соблазнить, но он не обращал на нее внимания, хотя она была довольно хороша собой. Вы полагаете, что леди Маргарет…

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, не думаю. Она была женщина благоразумная. Вышла замуж по расчету. И это в ранней молодости, когда кровь бурно кипит в жилах.

— Если бы не это ожерелье, вернее, его копия, я бы никогда не подумала, что они были как-то связаны друг с другом. Ведь она была женщиной не его круга.

— Да, но это подделка, и Стептоу как-то уж очень ехидно ухмыляется. По-моему, это скорее связано с деньгами, а не с любовью. Другое дело, если бы они встретились лет двадцать пять или тридцать назад.

— Но ваша тетя жила тогда в Англии, а мой дядя в Ирландии.

Уэйлин задумчиво разглядывал миниатюру.

— Ваша мама, кажется, сказала, что узнает Маргарет, когда я показал ей этот портрет? Но ведь, когда она приехала в Англию, моей тетушки здесь уже не было. Она не могла видеть Маргарет в этом возрасте.

— Она, по-видимому, сказала, что узнает черты леди Маргарет в этом портрете, — сказала я неуверенно. — Но я еще раз спрошу у нее.

— Да, непременно спросите. Не знаю почему, но меня очень заинтриговала эта история. Возможно, потому, что хочется хоть немного отвлечься от скучной политики.

— Наверное, вам пора уже возвращаться в Уайтхолл.

— Политикам полезно иногда окунуться в гущу повседневной жизни. Рассуждая о судьбе простого человека, мы забываем о чувствах живых людей, — сказав это, он посмотрел на меня и улыбнулся:

— Думаю, что мне следует приглашать гостей в Парэм чаще, чем один раз в год выборов.

— И это только начало. Местный лорд должен устраивать балы. У нас очень редко бывают балы.

Чувствуя, что начинаю нести какой-то вздор, я поспешила переменить тему:

— Признаюсь, милорд, мне кажется, что вы немного оттаяли и стали добрее.

— И вы тоже, мисс Баррон. Позвольте мне задать вам один вопрос. Почему вы так рассердились на меня во время нашей прогулки? Причем, без всякой видимой причины. Мы так мило с вами болтали, и вдруг вы совершенно изменились. Возможно, я допустил какую-то бестактность и сам этого не заметил? Помните тот случай, когда я обвинил вас в воровстве? — добавил он, насмешливо улыбаясь.

Мне не хотелось рассказывать ему, как Борсини меня одурачил, и я решила уклониться от прямого ответа.

— До чего же вы чувствительны, милорд! Разве я сказала вам что-нибудь обидное?

— Молчание тоже бывает обидным. Вы так быстро бежали от меня, как будто хотели поскорее избавиться. Хотите, я скажу вам, что я подумал?

— Да, прошу вас.

— Мне показалось, что вы узнали что-то компрометирующее вашего дядю и хотели скрыть это от меня.

— Мой дядя тут совершенно ни при чем. Я же сказала вам, что мне просто стало холодно.

— По негласному джентльменскому правилу, мужчина должен сделать вид, что верит каждому слову дамы, какую бы невероятную историю она бы ни сочинила. Но я рискну не согласиться с вами. Мне не показалось, что на улице холодно. Да и дамы, сидевшие за открытыми столиками в кафе, не дрожали от холода. Остается сделать вывод, что вы, мисс Баррон, больны одной довольно редкой болезнью, которая называется холодная кровь.

— Хладнокровие, или «sangfroid», как говорят французы, — наша национальная черта.

— Интересный ход. Из вас вышел бы хороший философ или политик, мадам. Но обвиняя нас в холодности, французы вовсе не это имеют в виду. И давайте договоримся: что бы мы ни узнали о наших родственниках, это останется между нами. С какой стати наши семьи должны страдать из-за того, что кто-то из наших родственников, к тому же покойных, натворил много лет тому назад.

— Будем надеяться, что Стептоу тоже согласится последовать этому уговору.

— Стептоу готов продать свою душу, если ему предложат подходящую цену.

— Вы уже уходите, мисс Баррон, — спросил он, видя, что я собираю свои вещи. — Не забудьте взять вот это.

И он вручил мне миниатюру. Я положила ее в сумочку. Уэйлин помог мне накинуть шаль, и мы рука об руку, как пара пожилых супругов, направились к лестнице. Он не стал провожать меня дальше. Поднявшись наверх, я из любопытства оглянулась и увидела, что он не вернулся в свой кабинет, а вышел из отеля. Видно, ему захотелось послушать оркестр и пофлиртовать с дамами на улице. Он из тех, кто срывает свои розы. И мне, пожалуй, не мешает кое-чему у него поучиться.