Дикие розы

И, забыв о своем болезненном состоянии, Корри вскочила с постели. Вдруг она почувствовала сильное головокружение, перед глазами замелькали черные точки, как снежинки в метель. Колени подогнулись. Точки зарябили сильнее и превратились в сплошную черную пелену.

Она очнулась лежащей на полу. Над ней склонилось испуганное лицо Ли Хуа.

– Корри! Корри! С тобой все в порядке? Ты упала.

– Ничего, все прошло. Я видела какие-то черные точки.

– Ты упала в обморок! Тебе нельзя вставать. Так сказал доктор. Твоя тетя будет в ярости, когда узнает, что произошло.

Ли Хуа стала тянуть Корри за руки, чтобы поднять. Но она была меньше и легче, чем Корри, и потому все ее усилия оказались напрасными.

– Нужно позвать миссис Ралей. – Нет, не надо. Я сама поднимусь.

Корри была совсем беспомощной, как выброшенная на берег рыба. Как ей удалось так ослабеть за эти дни?

– Миссис Ралей говорит, что ты должна лежать, не вставая, еще шесть недель. Тебе предписан полный покой!

– Ерунда.

Корри пыталась оторвать себя от пола. Руки дрожали, мышцы были дряблыми и не хотели напрягаться, на лбу выступила испарина.

– Доктор ошибается. Чем больше я лежу, тем слабее становлюсь. Стой!

Ли Хуа бесшумно подбиралась к двери.

– Не надо звать тетю! Девушка послушно остановилась.

– Иди сюда и помоги мне. Если я начну падать, поддержи меня. Остальное я сделаю сама, я не собираюсь быть инвалидом! А ты ни слова не скажешь тете, я не хочу, чтобы она волновалась.

Через несколько минут Корри лежала в постели белая как полотно и вспотевшая, как будто пробежала много километров.

– Ну вот. Я встала и сама вернулась в постель. Вечером я снова попытаюсь это сделать. И завтра тоже. А сейчас я напишу письмо.

Сочинение письма к Эвери не заняло много времени. Она чувствует себя намного лучше. А как он? Все ли с ним в порядке? Почему он не дает о себе знать? Не болен ли он? Она его любит. А он? Вопросы текли рекой из-под ее пера.

Корри запечатала конверт и написала адрес.

– Ну вот, возьми. И… пожалуйста, если ты его не застанешь, постарайся разузнать, где он и все ли с ним в порядке.

Ее голос задрожал.

– Я только хочу знать, что с ним, не болен ли, не ранен…

– Хорошо.

Ли Хуа с пониманием посмотрела на свою госпожу, улыбнулась и ушла. А Корри цритянула к себе поднос и жадно, не различая вкуса, стала есть.

Ли Хуа без труда нашла улицу, где жил Эвери Курран. Она бежала по тротуару, погоняемая ветром, который трепал кружева ее передника.

Ей нравилось служить в доме Стюартов. Они добры к ней, и потом, она любит Корри. Но всю жизнь быть горничной она не собирается. Мама говорила ей, что если бы они жили на родине, в Китае, она с детства носила бы колодки на ногах, чтобы ступня оставалась маленькой. Мама мечтала о том, чтобы ее дочь была похожа на изящную, фарфоровую куколку.

Ли Хуа не хотелось быть куколкой, не хотелось ходить в колодках. Она была американкой. С тех пор, как ее дедушку убили здесь, в Сан-Франциско, только за то, что он был китайцем, а бабушку с маленькими детьми на руках выгнали из собственного дома на улицу, времена изменились. Ли Хуа была уверена, что с ней не может произойти ничего похожего, она не допустит этого.

Она подошла к дому, где жил Эвери. Напротив маленькой боковой двери была свалена куча отбросов. Ли Хуа направилась к парадному, кивнула, проходя по лестнице, бронзовым грифонам, которые, казалось, были удивлены, что служанка хочет войти в дом с главного входа, и смело постучалась.

Прошло довольно много времени, прежде чем шелковая занавеска шевельнулась и стеклянная дверь открылась.

– Что вам?

На пороге стояла средних лет женщина, завернутая в цветастый халат, от которого шел несвежий, затхлый запах. Седые волосы были заплетены в две косички, уложенные вокруг головы. Женщина выглядела отвратительно. «В любом возрасте нельзя быть неряхой и совсем не следить за собой», – подумала Ли Хуа.

– Я принесла письмо для Эвери Куррана. Он живет здесь, не так ли?

– Жил.

– Вы сказали – жил?

– Да, он уехал. На прошлой неделе. Сел на пароход и уехал.

Ли Хуа нахмурилась. Она представила, как расстроится Корри, когда получит письмо обратно.

– Вот как! А у меня для него письмо…

– От кого?

На Ли Хуа опять пахнуло затхлостью, так что ее хорошенький носик недовольно сморщился.

– От мисс Корделии Стюарт. Она велела отнести письмо и узнать, что с мистером Курраном, не болен ли он…

– О, он в прекрасной форме. Здоров, как жеребец. Но, похоже, вернется нескоро. Кстати, он оставил у меня письмо и попросил его отправить. Я еще не успела это сделать, так что если вы действительно пришли от этой женщины, Корделии Стюарт, то я отдам его вам. И сэкономлю на марке.

– Да, я от нее.

– Тогда подождите, я поищу. По-моему, я сунула его в корзинку с вязанием.

Ли Хуа снова пришлось ждать. Женщина вернулась с конвертом, таким грязным и засаленным, что противно было взять в руку.

– Вот.

Ли Хуа взяла письмо, выдавила из себя улыбку и поблагодарила. Губы женщины в ответ тоже расползлись в подобие улыбки.

– Не стоит. Этот господин остался мне должен пять долларов. Обещал выслать, как только появятся деньги. Ха! Вряд ли это случится когда-нибудь. Он красавчик и больше ничего, ваша госпожа рано или поздно убедится в этом.

В глазах женщины Ли Хуа заметила любопытство. Ну конечно, письмо не заклеено, и она наверняка прочла его. Ли Хуа нахмурилась и, не простившись, направилась к ближайшей трамвайной остановке.

Рука, в которой Корри держала письмо, безжизненно повисла. В горле образовался теплый сладковатый комок, предвещающий приступ тошноты. Корри постаралась проглотить его.

Эвери отправился на Юкон.

Он стал золотоискателем, или старателем, как их еще называли, и не собирался возвращаться до тех пор, пока не разбогатеет. В письме он пишет, что вернется и осыплет ее дождем золотых самородков.

Золотые самородки!

Корри закуталась в одеяло. Она не могла в это поверить. Неужели Эвери думает, что она может променять его на полный подол самородков? Что богатство важнее, чем…

Перед глазами плясал его ровный, аккуратный почерк. «Любимая моя Корри, я чувствую себя мерзавцем, оставляя тебя больной, без сознания. Но я говорил с твоей тетей, она считает, что ты непременно скоро поправишься. Мне представился случай достать билет на «Аляска Куин». Я попросил свою квартирную хозяйку отправить это письмо и надеюсь, что оно благополучно попало к тебе в руки. Я был потрясен смертью твоего отца и вижу теперь, что наша свадьба может состояться только, если мы откажемся от радужных надежд и…»

Дальше он писал о том, что познакомился с людьми, которые, как и он сам, собираются на Север, чтобы поправить свои денежные дела. Они приехали в Сан-Франциско из Энн Арбора, штат Мичиган. Один из них, Мэйсон Эдвардс, помог ему попасть на корабль.

«Я собираюсь разбогатеть, Корри. Я чувствую, что на этот раз у меня получится». А потом я вернусь к тебе, осыплю Тебя золотым дождем, мы поженимся и будем жить счастливо. Любимая, пойми, я не могу всю жизнь чувствовать себя твоим бедным родственником и не иметь возможности купить тебе все, что ты только пожелаешь…».

Письмо на этом не кончалось, но у Корри не было сил читать дальше. Она вспоминала его губы, такие страстные и умелые, его тело, такое сильное и близкое.

Корри поймала себя на том, что яростно сжимает в руке письмо, которое уже давно превратилось в бумажный комочек. Ровный почерк изменился до неузнаваемости и поплыл перед глазами. Она плакала.

Корри не помнила, как закончился этот день. Она заставила себя поужинать, встать с постели и сделать круг по комнате. С каждым шагом ноги все меньше дрожали, походка становилась тверже. В конце концов, она ведь не может пролежать в постели всю жизнь! Но какой смысл ходить по земле, если рядом нет Эвери? Почему он не взял ее с собой? Ведь могут пройти годы, прежде чем он вернется!