Гордость и предубеждение-2

Многие считали, что их положение или достоинства позволяют им рассчитывать на танец с королевой. Элизабет назвала партнера лорду Мисрулу, который провозгласил:

— Она — Королева и ценит вас всех, Кто с нею станцует, того ждет успех.

Он оглядел зал:

— Как вы приосанились, я догадался, каждый сплясать бы не отказался.

Элизабет поймала невозмутимо безразличный взгляд Дарси. Он сочувственно улыбнулся ей. И лорд Мисрул снова заговорил:

— И тут неуместны имена или звания, Людская молва или к танцам призвание.

Она полагает, он с севера родом, смотрите, он статен, высок и темноволос, а в имени буквы ФД различите.

— Голову ему с плеч! — воскликнул мистер Уиттэйкер.

Но королева сказала свое слово; и они, довольные, вдвоем насладились заключительным танцем Двенадцатой ночи.

После четырех утра гости наконец стали разъезжаться.

— Знаете, Тэдди, леди Инглбур сказала мне, что миссис Дарси кого-то напоминает ей, — обратилась к мужу Эмилия Куртни в темноте своей кареты.

— Полагаю, она имеет в виду леди Джанет. Моя бедная тетя, ведь она потеряла единственную дочь.

— Которая по праву могла со временем стать второй маркизой в семье. Ее смерть помешала осуществлению планов маркизы.

— Как невеликодушно с вашей стороны! Мне бы хотелось, чтобы вы больше сочувствовали маркизе.

— Прошу прощения, любовь моя. Я постараюсь, хотя ваша тетя, кажется, не склонна принимать мое сочувствие, — сказал Куртни. Затем задумчиво добавил: — Но утрата ее милости оказалась подарком судьбы для лорда Брэдфорда, ведь между ним и титулом остался один-единственный ковыляющий дядюшка. Трагедия смерти Джанет может также стать неоценимой удачей для вашей новой подруги.

Только оказавшись в карете, Элизабет почувствовала, как она устала. Дарси нащупал в темноте ее руку.

— Ярмарочная королева, я так гордился тобой. Ты несла свой титул с юмором и изяществом.

— Благодарю вас, сэр.

— Это я благодарю тебя.

— За что?

— За то, что выбрала меня. Снова.

— Я боялась, что это может оказаться ужасной ошибкой. Все, кажется, нашли мое решение сентиментальным, но они ужасно ошибаются.

— Я же решил, что ты предпочтешь более благоразумный выбор, лорда Рирдона, например. И заранее уже немного ревновал.

— Лорда Рирдона? Вот как! Неужели тебе не все; равно?

— Нет, я не возражал бы против такого специфического момента твоей славы. — Он замолчал, потом спросил совсем о другом: — Ты разговаривала с мистером и миссис Фоксуэллами?

— Я видела жену, но мельком. Я танцевала с мистером Фоксуэллом.

— И как ты нашла его?

— Очень милым. Мое знакомство с ним было весьма коротким, поэтому мне сложно судить о нем. Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, он был несколько не в своей тарелке. Я спросил его жену, здоров ли он. Она горячо заверила меня, что мне нет нужды беспокоиться о его здоровье и с ним ничего не сделается.

— Как странно.

— Действительно странно.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Миссис Куртни внимательно наблюдала за лицом Элизабет, когда вводила в дом леди Инглбур, и действительно, Элизабет была поражена увиденным. В холле свет буквально брызгал в глаза с двух огромных, напоенных солнцем полотен с морскими пейзажами. Над верхней площадкой лестницы висела огромная картина, изображающая необыкновенный лес, который, казалось, был вполне реальным, с его глубокими фиолетовыми тенями. Гостиную отличала изящная простота; обстановка была самая лучшая, но она служила лишь простым фоном для демонстрации современного искусства ее милости.

— Вам интересны мои картины, миссис Дарси? Вы изучали искусство?

— К сожалению, я не отличаюсь способностями в этой области, и, проводя жизнь почти исключительно в Хартфордшире, я не имела возможностей посещать выставки.

— Превосходно! — гаркнула хозяйка дома. — Бессмысленная мазня современной молодой женщины может быть лишь жалкой имитацией искусства, которое умерло годы назад. Или должно было умереть.

— Мне жаль слышать, ваша милость, что многие молодые дамы бесплодно расходуют свою энергию.

Темные глаза Элизабет спокойно встретились с пронизывающим взглядом маркизы.

— Ха! Ха! Идите со мной, — приказала она.

На стене будуара висела странная картина — существо, сотканное почти из одного только света, появлялось из темной пещеры.

— Рождение души, — пробормотала Эмилия.

— Жаль, свет обычно тускнеет и гаснет, — сказала ее тетушка. — Некоторые художники способны видеть за границами простых форм окружающих их предметов. И обладают даром делиться этим видением с нами.

Элизабет говорила мало. И хотя она зачарованно разглядывала картины, выполненные в стиле, о котором она только читала, она чувствовала себя не в праве оценивать их.

Ее поразили два пейзажа, висевшие рядом, похожие и вместе с тем совершенно разные. На миг у нее перехватило дыхание — она увидела изображенный на картинах вид с того самого Дербиширского холма, куда они поднимались с мужем.

— Эти картины изображают одно и то же место в Дербишире, — сказала она. — Но разное освещение и разное время года заставляют воспринимать их как два совершенно разных пейзажа. На одной картине пустошь внушает лишь мрачные мысли, на другой — приводит в восторг своей первозданностью.

Пожилая женщина резко взглянула на собеседницу, заподозрив скрытый смысл в ее замечаниях, и лишь сухо сказала:

— Зрители, безусловно, также имеют свое собственное личное восприятие.

— Вы так думаете, мадам? — с насмешливым сомнением в голосе уточнила Элизабет. — Полагаю, подобное возможно… в некоторых случаях.

Что-то игривое в находчивом ответе Элизабет смягчило его дерзость, и леди Инглбур засмеялась, хотя ее отрывистый смех больше напоминал резкое лающее покашливание.

— Надеюсь, вы оставите вечер следующего вторника свободным, миссис Дарси. В этот день я устраиваю у себя небольшие сборища. Я пошлю вам записку с напоминанием.

Вернувшись домой, Элизабет нашла Дарси в библиотеке. Она беззаботно рассказала ему о приглашении и узнала от него, что только что получила доступ в один из самых элитарных салонов в Лондоне.

— Не может быть! — удивилась она. — Знаменитый салон ее милости посещают только синие чулки и писатели.

— Главным критерием для нее, как мне кажется, является решительная легкость в беседе и гибкость ума.

— Звучит устрашающе. Но, думаю, нам там понравится.

— Я очень сомневаюсь, любимая, что маркиза даже подумать могла пригласить и меня.

— Если так, я откажусь. — Его спокойствие удивило ее, но сама она возмутилась немало. — Было бы крайне нелюбезно со стороны леди Инглбур приглашать только одного из нас на вечер.

— Ничего оскорбительного в этом нет, Элизабет. Леди Инглбур известна своим полным пренебрежением к брачным узам тех, кого она вводит в свой круг.

Элизабет опустилась в кресло напротив мужа:

— Тогда я предпочту остаться дома с тобой и Джорджианой.

— Я очень рад, что ты это сказала, Элизабет. Тем не менее мы будем время от времени получать отдельные приглашения, и от некоторых из них отказываться вовсе нельзя. Я убежден, что твое беспокойство по поводу моих чувств не должно быть причиной отказывать себе в этом удовольствии.

Дарси замолчал, потом поднялся и подошел к ее креслу. По выражению лица Элизабет он понимал, что убедить ее не составит труда. Ей хотелось пойти к маркизе, с ним или без него. И он добавил:

— Дорогая моя, знакомство с маркизой может стать бесценным для тебя.

Элизабет вскочила с места. Они стояли друг против друга, и мерцающий свет камина освещал их лица.

— Меньше всего на меня может подействовать такой довод, как этот! Разве ты этого не знаешь?!

— Но ты же не станешь отрицать влияние ее милости в обществе?

— Я не стану ей льстить!

— Знаешь, Элизабет, я терпеть не могу низкопоклонство. Но существует разница между заискиванием перед титулованной особой и признанием бесспорного факта, что знакомство с этой незаурядной женщиной может оказать тебе неоценимую услугу в светском обществе.