Немного скандала

– Там, в карете, вы сказали, что отец нашел бы Сент-Джеймса нежелательным кавалером, даже без его скандальной репутации. Просто потому, что он Сент-Джеймс. Поскольку вы бранили меня без перерыва, я не могла сказать ни слова. Но мне было ужасно любопытно. Не скажете ли, почему?

В этот вечер тетя Софи была просто великолепна в необычном наряде, на который пошли ярды темно-пурпурной парчи, с корсажем, скроенным по моде двухсотлетней давности. Тюрбана не наблюдалось, зато темно-каштановые волосы были забраны наверх в виде башни, что соответствовало стилю наряда и демонстрировало длинную изящную шею. Эксцентричность была естественной частью характера Софии. Эмилия никогда не могла заранее угадать, как тетя может одеться для того или иного события. Отец, надо отдать ему должное, сносил все со страдальческим молчанием, но было ясно, что он не доволен.

Ее появление в обществе каждый вечер вносило нотку легкомыслия, потому что было очень занятно наблюдать реакцию отца, и далеко не все смеялись над ее необычным чувством стиля. Большинство джентльменов оборачивались вслед Софии, когда она проходила мимо. Но Эмилия слышала, как тетя не раз говорила, что после брака с дорогим Уильямом – так она называла покойного мужа – она вряд ли захочет попытать счастья во второй раз из боязни разочарования. Каждая женщина достойна хорошего мужа, частенько заявляла она, но просить двух мужей значило злостно искушать судьбу.

– Думаю, зря я об этом заикнулась, – тихо сказала тетя после недолгого молчания. – Я была потрясена, после того как увидела вас обоих в столь компрометирующей ситуации.

– Вряд ли один поцелуй может меня скомпрометировать. И я настаиваю – пусть и зря, но вы об этом заикнулись. – Сдержанный тон собственного голоса заставил Эмилию почувствовать себя виноватой.

После минутного колебания тетя просто сказала:

– Я лишь отчасти знаю, что произошло. И совсем не уверена, что твой отец разрешил бы мне рассказывать тебе все это. Был старый скандал… что ж, старый, но не вполне забытый, насколько мне представляется. Страсти кипят до сих пор, так что твой отец и герцог предпочитают друг друга избегать. Поверь мне – твоему отцу было бы неприятно узнать, что ты повела себя недостойным образом с мужчиной, как в тот вечер. Но он бы пришел в ярость, узнав, что этим мужчиной был лорд Александр! Дуэль нанесла бы урон твоей репутации. Кроме того, сын герцога сражался под началом Веллингтона пять долгих лет, и я верю ему, когда он говорит, что стреляет без промаха.

Мысль о дуэли не приходила Эмилии в голову. Обе встречи были делом случая. Некоторое время Эмилия ошеломленно молчала. Ответить она не успела – вернулся отец с бутылкой игристого напитка в руках.

На десятки лет старше Алекса Сент-Джеймса, он был ее семьей, при том что матери она не знала. Его не назовешь ласковым и любящим, но не было в нем ни жестокости, ни пренебрежения к ней. Эмилия была бы рада возможности узнать отца получше, но у нее складывалось впечатление, что он старательно держал ее на расстоянии – сначала в физическом смысле, оставив подрастать в загородном имении, тогда как сам предпочитал городскую жизнь, а потом эмоционально, возложив ответственность за ее первые шаги в свете на тетю Софи. Ум подсказывал – дело не в том, что она так уж ему не нравилась. Скорее, он был разочарован, что она не родилась мальчиком. Эмилия начала приходить к заключению с тех пор, как она приехала в Лондон, отец просто не хотел, чтобы она вмешивалась в его жизнь. Обидно! И тем не менее стать причиной несчастья для собственного отца, пусть и косвенно, ей решительно не хотелось.

– Бог знает, что тут творится! – раздраженно возвестил отец, отодвигая портьеру и появляясь в ложе. – Кажется, здесь сегодня весь Лондон. К счастью, столкнулся с Уэстхопом: вместе мы сумели пробиться сквозь толпу и добыть кое-чего выпить. Разумеется, я пригласил его посидеть с нами.

Разумеется! Иначе отец был бы обречен на учтивую беседу с ней и тетей Софи. Эмилия с неприязнью смотрела, как граф сияет счастливой улыбкой, занимая кресло поближе к ней. Его костюм был сшит по последнему слову моды, волосы тщательно уложены. Передавая ей бокал шампанского, Уэстхоп сделал изысканный комплимент ее тюлевому платью цвета слоновой кости. Красив, воспитан, но, как обычно, она не почувствовала ровно ничего, когда взглянула в его голубые глаза.

К несчастью, в следующий миг она наконец заметила Алекса.

Он появился в одной из позолоченных лож напротив, весь в черном и белом, очевидно, не питая любви к оборкам и кружевам на воротнике и манжетах. Ни сверкающей булавки в галстуке, ни прилизанной прически – его темные шелковистые волосы были разбросаны в обычном беспорядке. Он выделялся своим высоким ростом.

А когда пожилая дама в платье живого изумрудного цвета сказала ему что-то забавное и жестом пригласила занять соседнее кресло, сверкнула знаменитая улыбка. Ошибки быть не могло.

Эмилии вспомнилось, как эти волосы цвета воронова крыла щекотали ее пальцы, когда губы нежно, но властно овладевали ее губами…

Она вспомнила и еще кое-что. Интригующая часть мужского тела – твердая, длинная, которая, стыдно признаться, будила в ней нечто такое, что могло бы означать – она развратница, немногим лучше леди Фонтейн, потому что бесстыдно прижималась к нему, дерзко отвечая на поцелуй. Он был возбужден, он ее хотел. И она находила это восхитительным… и волнующим.

– …представление, не так ли?

Ей пришлось очнуться от грез. Лорд Уэстхоп выжидательно смотрел на нее поверх бокала.

– Ах да. Конечно, – промямлила она, не имея ни малейшего понятия, о чем он только что говорил, пытаясь в то же время не краснеть от собственных, совсем не девических, воспоминаний.

– Разумеется, я любитель искусств. Всех его видов. Литература, скульптура, музыка и, конечно же, опера.

По мнению Эмилии, его знание литературы оставляло желать лучшего, а про остальное она вообще затруднялась сказать, поэтому ограничилась тем, что поднесла к глазам бинокль и стала изучать сцену, хотя как раз в этот момент занавес был опущен.

– У вас благородные увлечения, милорд.

– Не знаю, слышали ли вы, но очень скоро состоится выставка работ Симеона в частной галерее. Буду рад вас туда сопровождать.

Она не слышала даже имени этого художника, о чем честно призналась.

– Мне не знакомо это имя.

У лорда Уэстхопа был торжествующий вид: очевидно, он был рад возможности ее просветить.

– Он англичанин, но время от времени жил за границей. Умер несколько лет назад. Потом нашли несколько его картин, которые до сих пор нигде не выставлялись. Его внук, также подающий надежды художник, пригласил некоторых избранных – из самых модных кругов – посетить его выставку. Разумеется, я, как покровитель искусств, также получил приглашение.

– Разумеется, – эхом откликнулась она.

Он не уловил иронии в ее голосе.

– Поскольку художник всегда выбирал в высшей степени необычные сюжеты, молодой Симеон, как говорят, неоднократно получал предложения насчет работ деда, которые отклонял. Событие обещает быть интересным.

Интересным, как соблазнительный сын герцога и мрачный скандал, о котором никто не желает говорить? Она в этом сомневалась.

Потом она подняла глаза и увидела, что отец наблюдает за ней, явно прислушиваясь к их беседе. Его лицо хмурилось, и ей вдруг захотелось отказаться от приглашения просто для того, чтобы уязвить отца.

Но не успела она и рта раскрыть, как услышала отцовский голос:

– Симеон? Я видел его работы, они превосходны. Эмилии будет очень интересно пойти, не так ли, дорогая?

Она выглядела очаровательно, даже с такого расстояния. Алекс с неожиданным раздражением подумал, что Габриэлла, весьма вероятно, очень скоро выиграет пари, потому что рядом с Эмилией сидел граф Уэстхоп, пытаясь завладеть ее вниманием.

Запретный плод, напомнил он себе, цинично усмехаясь собственным мыслям и попивая тепловатое шаманское. Изысканная и вполне созревшая в нужных местах. Однако ее запретность явно добавляет ей шарма. Нечасто ему доводилось встречать женщину, которую он хотел, но не мог получить. Необычность ситуации выводит его из равновесия, вот и все.