Немного скандала

– И она так сказала. Где ей хуже – в Лондоне или за городом?

– Здесь, в Лондоне. Подозреваю, это как-то связано с копотью. Когда становится теплее, трубы по всему городу коптят меньше, и тогда ей становится гораздо легче.

– Тогда какого черта она не вернется в Кембриджшир, если находиться здесь опасно для ее здоровья?

София поправила тюрбан, который безнадежно заваливался набок, поскольку весь пропитался водой.

– Я настаивала на более позднем приезде в Лондон, но ее отец был непреклонен. Она не должна была пропустить начало сезона.

Он пробормотал что-то себе под нос, весьма похожее на «чертов дурак». В душе София согласилась с подобным определением, отдавая, однако, себе отчет, что Эмилия с самого детства научилась справляться со своим недугом. Насколько Софии было известно, никто в обществе даже не подозревал, что с Эмилией что-то неладно.

– Достаточно об этом, милорд, – твердо заявила она. – Я должна просить вас держаться от племянницы подальше. Разумеется, я ценю вашу проявленную сегодня вечером заботу о здоровье Эмилии, но, очевидно, ваш к ней интерес этим не ограничился.

– Она так красива. – Кажется, он совсем не раскаивался, скорее, был даже рад.

Конечно, чего еще ожидать от настоящего распутника.

– Да, – согласилась София. – Это заметили и другие мужчины. Респектабельные поклонники, которым есть что ей предложить. Хотя бы законный брак это прочное положение в обществе. А вы, хотя я готова отдать вам должное, герой войны и все такое…

– Простите, что перебиваю, мадам, однако, положа на сердце, любой солдат, умудрившийся остаться в живых, уже герой войны. – Его голос стал подозрительно бесцветным. – Итак, позвольте мне вас поправить, этого я не могу предложить вашей племяннице. Я прекрасно понимаю ваши возражения. Не стоит их мне причислять. Я человек свободных нравов с репутацией дамского угодника. Я богат, но у меня нет титула. Мой отец герцог, но я не унаследую герцогства – по мне, это не хорошо, однако делает меня менее привлекательным как будущего мужа. Поскольку я не ищу жену, я могу считать этот пункт своим активом, а не помехой, но вы, уверен, смотрите на это иначе. Обычно родство с герцогом Сент-Джеймсом говорит в мою пользу, но не для семьи Паттон, поскольку между нами старинная враждебность уходящая корнями далеко в прошлое. Все это я прекрасно понимаю! Не беспокойтесь. Я не собираюсь ухаживать за леди Эмилией.

Озадаченная этим перечислением собственных недостатков, которые делали его нежелательным поклонником для леди Эмилии, София некоторое время молчала. Потом задала простой вопрос:

– Тогда… зачем?

Его улыбка оказалась столь очаровательной, чертовски привлекательной, что София в своем отнюдь не молодом возрасте вдруг ощутила, как в ней просыпается женщина. Женщина, готовая повиноваться его мужским чарам!

– Если вы насчет поцелуя, так я не могу этого объяснить, уж простите меня. Обычно я называю это безрассудным порывом. Хорошенькие женщины умеют провоцировать подобные порывы.

– Мне приходилось слышать об этом.

– Не верьте всему, что говорят, миледи. – Его ресницы чуть опустились, прикрывая невероятные темные глаза.

Да, этот молодой человек был очень красив. Если бы он не смотрел на нее сейчас, она бы раскрыла веер и начала бы энергично обмахиваться, чтобы прогнать со щек жаркий румянец. Призвав на помощь образ строгой опекунши, она заявила:

– Если Эмилия останется в стороне от ваших безрассудных порывов, я ничего не скажу моему зятю.

– Именно это я бы и посоветовал вам, к его же благу, – холодно ответил он с видом полного безразличия. – Может быть, я не герой, миледи, но стреляю отлично. Это на тот случай, если он вздумает изображать разгневанного отца и вызвать меня на дуэль. А теперь позвольте проводить вас до калитки.

Глава 7

Было противно признавать, но ария, спетая прекрасным контральто, оказалась превосходной. Эмилия сидела на обычном месте в ложе отца и не сводила глаз со сцены, пытаясь в то же время отогнать грустные мысли.

«Она лежала под ним, обнаженная, трепещущая, а он целовал ее так же, как целовал меня, гладил ее тело, а потом они…»

Она плохо представляла себе, чем они в конце концов занялись. Иначе могла бы разозлиться еще сильнее от мысли, что Алекс Сент-Джеймс, по слухам, спал с женщиной, которая сейчас пела на сцене. Поскольку никто толком не объяснил Эмилии, что мужчина и женщина делают в постели, она очень смутно представляла себе, как это происходит. Зато понимала – если это хотя бы наполовину так приятно, как их чувственный поцелуй, значит, она очень завидует этой певице. Странно необъяснимо, но… так и есть.

Если верить последним слухам, Мария Греко была его любовницей.

«Как он смел меня целовать, – мрачно размышляла Эмилия, – если у него связь с другой женщиной, да еще, как говорят, связь давняя?»

К ее сожалению, она была совсем не похожа на эту девицу. Оперная дива, державшая весь зал в восторженном напряжении, могла похвастать роскошными формами, волосами цвета воронова крыла и оливково-смуглой кожей. В роскошном театральном одеянии она расхаживала по сцене, дерзко выставляя напоказ и собственную красоту, и талант. Уверенные движения драматической актрисы. Публика была покорена.

А любовник сей дивы? Он в зале? Эмилия то и дело бросала взгляды в публику, надеясь увидеть знакомые блестящие черные волосы и высокую мускулистую фигуру, но отыскать его так и не могла.

И лишь когда в перерыве отец вышел, чтобы принести им шампанского, тетя София склонилась к ней и тихо спросила:

– Надеюсь, твое молчание и внимательные взгляды в толпу не означают, что ты высматриваешь Сент-Джеймса?

Против собственной воли Эмилия виновато вздрогнула – ведь именно этим она и занималась. Когда они возвращались домой, мокрые с головы до пят, ей пришлось выслушать целую лекцию о том, что молодым леди следует избегать джентльменов определенного сорта. Ей удалось замять вопрос, каким образом она вообще познакомилась с Алексом, не прибегая к откровенной лжи. Она сказала, что просто столкнулась с ним возле их городского дома. Поскольку балкон, строго говоря, был не в самом доме, она, собственно, и не солгала, ведь так?

– Мне просто интересно, здесь ли он? – честно призналась она, разглаживая юбку своего кремового платья. С нарочитой небрежностью она махнула рукой в сторону сцены, где Мария как раз кружилась в облаке алого атласа. – То есть, в конце концов, говорят, что она его последнее увлечение.

Брови тети Софи сошлись на переносице.

– Боже правый! Откуда ты могла узнать подобное?

– От ваших подруг, тетя Софи. – Эмилии пришлось невесело рассмеяться. – Вы должны согласиться, что их излюбленная тема – кто с кем закрутил роман. Что же мне делать, если я волей-неволей слышу всякие сплетни?

Тетя София, похоже, собиралась возразить, но затем лишь грустно улыбнулась и откинулась на спинку обитого бархатом кресла.

– Люди бывают интересны, и я полагаю делом естественным говорить, чем они занимаются. Александр Сент-Джеймс слишком уж интересен, если хочешь знать мое мнение. Я содрогаюсь от мысли, что досужие языки могли бы наболтать о той сценке, невольной свидетельницей которой мне пришлось стать в тот вечер. Его имени достаточно, чтобы тебя погубить, Эмилия. Прошу, не забывай об этом. Ты всегда была такой разумной девочкой!

Гул сотен голосов, казалось, становился все громче. Раззолоченные ложи были заполнены модной толпой. Женщины сверкали драгоценностями, мужчины хвастали отличными костюмами, сшитыми по новейшей моде. На ее вкус, тут было жарковато, но Эмилия чувствовала себя весьма неплохо. Последние дни выдались ясными и совсем летними, и ее недуг не давал о себе знать.

Она возмущенно передернула плечами:

– Это был всего-навсего поцелуй. Признаюсь, что нахожу Александра очаровательным.

– Да, этого у него не отнять, – пробормотала ее тетка.

Понимая, что отец вот-вот вернется – хотя, по правде говоря, этого вряд ли можно было ожидать так скоро, учитывая, что театр был забит до отказа, ведь «Дона Джованни» давали в последний раз, – Эмилия взглянула на тетю и тихо заговорила: